Морган все еще хмурилась. Она была уверена, что сейчас Куин ее не обманывает, но и всей правды не говорит. У него имелась замечательная способность говорить ровно столько, чтобы все выглядело правдоподобно, но не открывать того, что никто не должен знать.

Очень тревожащая способность, которая не позволяла Морган узнать его так, как ей того хотелось. Никак не удавалось разобраться, что движет этим человеком, что сделало его таким, каков он есть.

— Однажды я уже говорила, что у тебя есть личные причины охотиться за Пасленом, — медленно, словно рассматривая вопрос с разных сторон, сказала Морган. — Сейчас я в этом уверена. И дело не в том, что он стрелял в тебя. А в чем, Алекс? Что он такое сотворил? Что заставляет тебя действовать с непримиримой настойчивостью? Как пересеклись ваши дорожки?

Несколько секунд Куин сохранял молчание. Лицо ничего не выражало и оставалось неподвижным, а когда он заговорил, то в низком голосе звучало напряжение.

— Два года назад Паслен убил одного человека, который просто оказался не в том месте и не в то время, что уже случалось во время одного из ограблений. Только на этот раз жертвой стал человек, который был мне небезразличен.

— Кто?

— Ее звали Джоанна, Джоанна Брент. Она приехала в Лондон в гости и зашла в библиотеку хозяина дома, чтобы найти что-нибудь почитать. Случайно застала Паслена за работой, он ее убил и оставил на теле засушенную розу.

— Это ужасно, — прошептала Морган.

— Да, — подтвердил Куин ледяным голосом. — Ей было всего двадцать два.

Морган долго рассматривала жесткие, красивые черты его лица и внезапно почувствовала дурноту. Невозможно бороться с призраками.

— Ты ее любил.

Это был не вопрос.

Куин еле заметно покачал головой, и его жесткий напряженный взгляд немного смягчился.

— Не в том смысле, в каком ты думаешь. У меня не было сестры, и Джоанна почти ею стала. Пока я не уехал учиться в Штаты, в Англии мы жили по соседству. Даже когда я закончил колледж, она оставалась почти ребенком, так как моложе меня на восемь лет. А потом я много путешествовал, и мы виделись не часто. Перед ее смертью мы не виделись почти полгода.

— Она знала тебя как Куина?

— Нет, я доверял Джоанне, но…

— Ты ничего ей не говорил, чтобы она не волновалась? — спросила Морган.

— Что-то вроде этого.

После недолгого молчания Морган кивнула и тихо сказала:

— Может мне не стоит говорить, но месть часто наказывает мстителя сильнее, чем тот своего врага.

Куин улыбнулся, но внезапно его глаза стали жесткими и холодными, как изумруды.

— Я не ищу мести, Моргана, только правосудия.

— Какого именно?

— Единственно справедливого. Люди, вроде Паслена, всю жизнь собирают произведения искусства, и чаще всего скрывают ото всех, чтобы только их глаза любовались прекрасным. Они сидят среди своих сокровищ и злорадствуют, потому что имеют то, что другим недоступно. — Куин снова холодно улыбнулся. — Я собираюсь забрать у Паслена все его игрушки. А самого засадить за решетку, где его будут окружать голые бетонные стены и люди, которым красота и даром не нужна. Я сделаю все для того, чтобы он там сгнил.

— Похоже на план, — Морган не смогла сдержать дрожи, но постаралась разрядить обстановку.

Еще некоторое время взгляд Куина оставался жестким, но затем его губы дернулись в почти настоящей улыбке.

— Так оно и есть.

Морган поглядела на чашку, которую сжимала обеими руками, и отсутствующе заметила, что кофе совсем остыл. Затем она снова подняла глаза на Куина.

— Понятный план действий. Ты решил, что поймаешь Паслена, и переговорил по очереди со всеми: с Джаредом, с Максом и с Вульфом?

— Вульфа убедил Макс. Мы с Вульфом никогда не ладили. Проблемы взаимопонимания, видишь ли, — задумчиво пояснил Куин.

— Да, он не любит воров, — сухо напомнила Морган.

— И это тоже. А еще у него закостенелые взгляды на людей, которые временами не соблюдали букву закона. Я так же думал о Максе, но он меня удивил.

— Ты очень опасный человек, — сказала Морган. — У тебя сверхъестественные способности говорить возмутительные вещи так, что они кажутся совершенно разумными.

— Небольшой врожденный дар и масса практики, — важно согласился он.

— Угу, и это не единственный твой талант.

— Как я понимаю, пришло время защиты опровергнуть ранее прозвучавшие утверждения?

— Даже не надейся ускользнуть отсюда без объяснений.

Голос Морган казался спокойным, но она была по-настоящему расстроена, и оба это понимали. Куин намеренно использовал ее чувства, чтобы отвлечь внимание, и Морган не была уверенна, что сможет его за это простить.

Однако, прежде чем он успел начать, хозяйка прозаично сказала:

— Но выслушать тебя я хочу с ясной головой. Мне срочно требуется горячий душ, чтобы избавиться от последствий хлороформа. Который сейчас час?

— Около половины второго.

Морган удержала его пристальный взгляд.

— Так как с самого начала предполагалось, что ты проведешь бессонную ночь, и у меня сна ни в одном глазу, думаю, самое время выяснить отношения. Согласен?

Если Куин и колебался, но недолго.

— Согласен. Пока ты принимаешь душ, пойду сварю свежий кофе.

Поставив ее чашку на журнальный стол, он поднялся на ноги.

— Как лодыжка?

— Узнаю, когда встану.

Куин помог ей подняться и крепко поддерживал под руку, пока не убедился, что поврежденная лодыжка выдержит вес Морган. Потом он ее отпустил, но оставался настороже.

Морган похромала в сторону спальной и с облегчением обнаружила, что боль не так сильна, как раньше.

— Буду через несколько минут, — бросила она через плечо.

— Я никуда не уйду, — ответил Куин.

На этот раз Морган не сомневалась, что он говорит правду.

К тому времени, когда прошло чуть более четверти часа, Морган вернулась в гостиную, физически она чувствовала себя значительно лучше. Грязь смыта вместе с воспоминаниями о пожарной лестнице и хлороформе, пострадавшая лодыжка тщательно смазана лекарством (к счастью, обошлось без ссадин, а вот синяк оказался приличным). И обдуманы слова Куина.

Морган вернулась с единственной жалкой, но неоспоримой мыслью: она влюбилась в невероятно сложного мужчину, которого, возможно, никогда не поймет, даже если проживет с ним всю жизнь. С другой стороны, ей не приходилось встречаться с более интригующим, загадочным, раздражающим и волнующим человеком, к тому же настолько сексуальным.

Ничего особенно нового, за исключением признания собственных чувств. Как только Морган признала это, она перестала бороться с чувствами. Какой смысл кричать и топать ногами на то, что не в силах изменить? Она считала себя последней в мире женщиной, которая могла бы полюбить знаменитого вора, но факт остается фактом — втрескалась по уши.

И теперь придется с этим жить.

Хорошенько подумав, Морган надела свободный удобный спортивный костюм и единственную имеющуюся у нее пару тапочек — нелепые, смешные и пушистые. Совершенно не сексуальный наряд. Она не собиралась предлагать себя снова, и надеялась, что он это заметит.

Конечно, Куин все понял.

Сложенное одеяло, которое висело на спинке стула, привлекло ее внимание.

— Где ты раздобыл одеяло? — спокойно спросила Морган и, прихрамывая, зашла в комнату.

Куин лежал на диване и с задумчивым видом смотрел старое черно-белое кино по телевизору. Как только Морган заговорила, он встал и окинул хозяйку с ног до головы пристальным взглядом, после чего в зеленых глазах Куина появился слабый блеск.

— Его принес Джаред, когда я позвонил и попросил сменить меня на посту, — ответил он и добавил для ясности: — На непредвиденный случай у нас есть мобильная связь.

— Угу, а я-то удивилась.

— Чувствуешь себя лучше?

— Намного. Разве не заметно?

— Кокетничаешь, Моргана?