– Джулио знал, что вам понравится, – продолжил дон Альфонсо. – Он говорит, женщины любят подобные подарки. – Муж Лукреции указал в сторону свиты у огня. – Мой брат. Джулио.

Один из мужчин кивнул, и я сообразила, почему Анджела не обращала внимания ни на хозяйку, ни на дона Альфонсо. Сразу было ясно, что они братья: такой же длинный нос, скривленный у переносицы, будто сломанный, но на этом сходство ограничивалось. Если дон Альфонсо предпочитал коротко стричь светло-каштановые волосы, то дон Джулио носил спутанную копну светлых кудрей. Глаза дона Альфонсо напоминали цветом бледно-голубое небо ясным зимним днем, а у его брата они были фиалковые, опушенные густыми ресницами, которым позавидовала бы любая девушка. Он был гладко выбрит, и румянец на щеках напоминал зрелый персик. Если у дона Альфонсо были тонкие губы с чопорно опущенными вниз уголками, то у дона Джулио рот был как у Ипполито, с полными чувственными губами, созданными для поцелуя. При иных обстоятельствах я бы тоже была очарована.

– Благодарю вас, синьор. Ваш брат действительно очень чуток. Мне кажется, вам повезло со всеми вашими братьями. С доном Ферранте особенно, он служил оплотом силы для всех нас во время путешествия. И монсеньор Ипполито, конечно, добрый друг моего брата, герцога.

Она, похоже, знала про Анджелу и Ипполито, однако не выдала этого. Анджела же вроде бы даже не заметила, что произнесли вслух имя ее возлюбленного.

– Кажется, их посвятили в кардиналы на одной консистории, – сказал дон Альфонсо и продолжил: – Наверное, это так же роднит, как и церемония посвящения в рыцари. Вы согласны?

– Не сомневаюсь в вашей правоте, – ответила мадонна.

– Что ж, супруга, не хотите ли присесть со мной? Смею заметить, что, как только мы окажемся в Ферраре, празднования почти не оставят нам времени узнать друг друга.

Он шагнул, чтобы взять донну Лукрецию за руку пониже локтя, а она неловко переложила собачку. Со стороны они выгляди парой, не знающей, как исполнять новый танец, и мне пришлось выйти вперед и забрать щенка. Дон Альфонсо впервые обратил на меня внимание.

– Боже милостивый, – сказал он, и я решила, что поступила слишком смело, по представлению феррарца. По виду донны Лукреции было ясно, что она испугалась. Дон Альфонсо продолжил: – Вы похожи, как две горошины в стручке.

У донны Лукреции отлегло от сердца, и она обрадовалась. Как-никак я была на шесть лет моложе, и черты лица у меня гораздо лучше, а бедняжке мадонне приходилось бороться со скошенным подбородком, унаследованным от отца. По сути, у нас только волосы были похожи, да и то я свои не осветляла.

– Это монна Виоланта, – произнесла донна Лукреция. – Она у меня недавно, но я ее привечаю. Они с моей кузиной донной Анджелой неразлучны.

Прошло несколько секунд, прежде чем Анджела сообразила, что речь идет о ней, и, отвернувшись от камина, потупилась с преувеличенной скромностью и опустилась в реверансе перед доном Альфонсо. Я с облегчением выдохнула, что не ускользнуло от внимания дона Альфонсо, но он даже виду не подал.

– Странное имя, – усмехнулся он.

– Прозвище. Брат придумал, – уточнила донна Лукреция.

Я заметила на лице дона Альфонсо то же выражение бессилия и презрения, которое часто наблюдала на лице Ферранте, стоило ему услышать о Чезаре. Быстро взяв себя в руки, он обратился ко мне:

– Что ж, было бы неучтивым с моей стороны поинтересоваться, как вы его получили, но, полагаю, вы не совершите ничего такого в Ферраре, чтобы его оправдать.

– Она и прежде ничего не совершала, чтобы заслужить такое прозвище, – спокойно заявила донна Лукреция. – Это ироничное признание целостности монны Виоланты, только и всего.

Предложив дону Альфонсо руку, она позволила увести себя к камину. По сигналу дона Альфонсо свита удалилась, дав возможность ему и его молодой супруге побыть наедине.

Мы с Анджелой присели рядом на скамью возле стола. Мне удавалось изредка бросать взгляды в сторону донны Лукреции и дона Альфонсо, хотя в основном я была занята тем, что не давала маленькой собачке прыгнуть на стол в поисках еды. Песик хоть и не был сильным, но энергично вырывался.

– Они хорошо смотрятся, правда? – спросила я Анджелу, надеясь, она подтвердит мое впечатление, что, несмотря на собачку, донна Лукреция оценила романтический поступок мужа, выехавшего ей навстречу до начала всех официальных церемоний в Ферраре; и дон Альфонсо, что бы там ему ни нашептали, был приятно удивлен скромным обличьем и поведением мадонны.

– Превосходно, – ответила Анджела, посмотрев в их сторону и снова переведя взгляд на дона Джулио, который притягивал ее как магнит. – О Боже, – прошептала она, вцепившись мне в рукав, так что я была вынуждена отпустить собачку, и та заскакала среди тарелок. – Они идут сюда.

Расстояние между нами и мужчинами быстро сокращалось. Они шли к нам, продолжая непринужденно болтать и не глядя в нашу сторону, чтобы ни хозяин, ни дона Лукреция не заметили их непристойного поведения. Я вспомнила об ужине с каштанами, устроенном Чезаре, и сказала себе, что жизнь в Ферраре пойдет по-иному.

Ферранте незаметно присоединился к свите брата и теперь представил нас, заняв позицию между нами и мужчинами дона Альфонсо, словно являлся нашей дуэньей. Мужчины поклонились, мы присели в реверансе, после чего все неловко встали в кружок и принялись обсуждать путешествие, погоду, относительные преимущества поездки в Феррару по суше и морю, приближающийся карнавал и то, как его празднуют в Риме и Ферраре. Не многие из них бывали в Риме. А я не очень обрадовалась перспективе встретить праздник в Ферраре, где народ развлекался главным образом тем, что зашвыривал яйцами проституток.

Анджела отмалчивалась. Моя опытная подруга, которая так искусно провела кампанию по завоеванию Ипполито, превратилась в застенчивую девчонку. Она стояла, одергивая юбку, и разглядывала то пол, то ковры на стенах, то собачку, резвившуюся среди тарелок на столе, лишь бы не смотреть в красивые фиалковые глаза дона Джулио.

Просто счастлив…

Герцог Эрколе был вдовец, а потому встречать мадонну в Ферраре предстояло его дочери Изабелле, маркизе Мантуи. С самого начала стало ясно, что донна Изабелла отнеслась к предстоящей церемонии без особой радости. Ее двор давал приют многим, кого Чезаре изгонял из Романьи, включая первого мужа мадонны, Джованни Сфорца. Она не делала секрета из того, что не одобряет выбор брата, к тому же донна Лукреция в качестве герцогини Феррарской теперь превосходила по рангу маркизу на ее же родине.

Дон Альфонсо и донна Лукреция решили завершить путешествие в Феррару по суше, но когда донна Изабелла в сопровождении Джулио встретила нас в Малальберго, она настояла на путешествии морем.

– Но так мы опоздаем, – запротестовал дон Альфонсо, кидая на сестру сердитые взгляды.

– А я специально поднялась на рассвете, чтобы привести буцентавр[27], – возразила донна Изабелла, выразительно подняв усталые глаза на брата.

Это была пухленькая рыжеволосая женщина, скрывавшая немодную кудрявость сложными прическами, как донна Адриана, с маленьким ртом и большим мясистым носом, зато глаза у нее были красивые, и она умело этим пользовалась.

Те из нас, кто был приближен к донне Лукреции, знали, как она опасалась этой встречи, хотя на людях продолжала сохранять веселость. Донна Лукреция легко справлялась с мужчинами, но дружба с женщинами давалась ей тяжело.

– Я бы предпочла, чтобы она отправила на встречу своего мужа, – бормотала мадонна, когда мы с Анджелой и Джеронимой помогали ей одеться.

Придворные дамы согласно загудели. Мы все встречались с доном Франческо Гонзага в Риме и были от него в восторге, несмотря на его толстые губы и расплющенный нос, как после неудачной игры в мяч. Как человек тщеславный, он постоянно хмурился, полагая, что хмурое выражение уменьшает выпученность глаз, но это не могло скрыть его любви к удовольствиям. По слухам, он терпеть не мог донну Изабеллу, потому что она была умная, зато не обделял вниманием многочисленных любовниц, а также некоторых хорошеньких пажей.