Теперь я знала две вещи, которых не знала час назад. Первое — это то, что детектив Маршалл Уэдерз опасен. Стоит мне немного зазеваться, и он уговорит меня сознаться в чем угодно, в том числе и в том, чего никогда не было. Второе, что я узнала, испугало меня еще больше: во всей этой истории каким-то образом замешана Шейла. Что бы ни случилось, я должна ей помочь, даже если ради этого придется признать себя виновной в преступлении, которого я не совершала.

Каждый вечер перед самым выходом на сцену, пока ансамбль не заиграл мелодию, которую завсегдатаи знают как мою визитную карточку, мне становится дурно от страха. Меня мутит, я обливаюсь холодным потом, поминутно бегаю в туалет; мне кажется, что я не смогу выйти на сцену, но всякий раз выхожу.

Этот, с позволения сказать, ритуал повторялся на протяжении всех месяцев, что я пела в «Золотом скакуне», вряд ли стоит ждать перемен в ближайшем будущем. Наверное, фраза «Чтобы петь блюз, нужно страдать» сказана как раз обо мне.

Ансамбль всегда начинает играть без меня. Исполнив одну песню, ребята переходят к «мелодии Мэгги». И тут появляюсь я — макияж в полном порядке, на голове шляпа, на губах улыбка. Едва моя нога ступает на сцену, как я оживаю, с желудком уже все в порядке, мир за пределами клуба перестает для меня существовать, я здесь, со своей публикой и готова покорять сердца.

В ночь после смерти Джимми все происходило так же. Я взбежала по пяти ступенькам, ведущим на сцену, взяла у Ларри, рабочего сцены, микрофон и величавой походкой примадонны выступила на середину сцены. Откинув свободную руку в сторону, я негромко запела свою коронную песню: «Он был одиноким ковбоем, пока я не накинула на него лассо любви».

В середине третьего куплета я выхватывала небольшое лассо и устраивала небольшой спектакль — разматывала лассо и набрасывала его на одного из парней, подошедших к сцене слишком близко. Этот номер был уже знаком, его даже ждали, так что и в этот раз все толпились у сцены, выкрикивали мое имя, каждый старался, чтобы я поймала именно его.

Этот вечер ничем не отличался от всех прочих, если не считать того, что мужчина, которого я заарканила на этот раз, сильно смахивал на моего бывшего мужа. Конечно, это не мог быть он. Вернелл Спайви ни ногой не ступил бы в заведение вроде «Золотого скакуна», поскольку очень заботился о своей репутации. В последнее время Вернелл стал частенько появляться в загородном клубе «Гилфорд». Уж не знаю, как ему удалось стать членом этого клуба, обычно туда не принимают кого попало. Может, кто-нибудь из членов правления был ему чем-нибудь обязан или Спайви отвалил за клубную карточку изрядный куш.

Во всяком случае, как только Вернелл прослышал, что я стала солисткой ансамбля «Ведущее колесо», у него появилось еще больше причин обходить стороной «Золотого скакуна». Словом, тип, которого я выловила, не мог быть моим мужем. Кроме того, тот Вернелл Спайви, которого я знала, бросил пить, так я считала, когда мы разводились. Однако Вернеллу ничего не стоит соврать, что он не раз и доказал на деле. Мужчина, поднявшийся на сцену, был в стельку пьян. На нем был грязно-голубой синтетический ковбойский костюм, вычурно отделанный по швам и по краям манжет белым шнуром, — еще одно подтверждение того, что это был не Вернелл. Вернелл никогда в жизни не надел бы подобное тряпье, он тщеславен, как павлин. Как только он поближе познакомился с жизнью богачей и узнал такое имя, как Ральф Лорен, он переключился на дизайнерскую одежду, а на синтетическую ткань теперь и не посмотрит. Но я-то знаю, что в глубине души Вернелл остается все тем же деревенским парнем из Западной Виргинии.

Но черт возьми, до чего же этот тип похож на Вернелла! Такие же тусклые каштановые волосы, такие же тоненькие усики, такой же небольшой, но заметно округлившийся животик.

— Йо-хо! — завопил он, когда я набросила петлю ему на плечи. — Она меня поймала!

Ансамбль продолжал играть, я пела, одновременно сматывая веревку и подтягивая к себе этого странного типа. Голос мой пел о любовных путах, но разум твердил нечто совсем другое, чего я не желала слушать. Мой разум говорил мне: «Мэгги, это твой бывший муж, только выглядит он паршиво».

Как и следовало ожидать, покрасневшие глаза Вернелла смотрели на меня остекленевшим, каким-то змеиным взглядом, который я слишком часто видела в них в годы замужества. В надежде на помощь я оглянулась на ансамбль. Самым крупным из музыкантов был Шугэ Бэр, и вправду похожий на медведя, но он так увлекся, исполняя соло на ритм-гитаре, что, наверное, даже забыл, где находится. Спаркс сидел за ударными, его почти не было видно под огромной белой шляпой, да и в любом случае он Вернеллу не противник — слишком мал ростом. Джек поглядывал на меня, но одновременно краем глаза косился на красотку, которая махала ему рукой с танцевальной площадки. Было бы трудно что-то объяснить мужчине, чье внимание разрывается между двумя женщинами.

— Мэгги, — произнес Вернелл заплетающимся языком, — случилось самое страшное.

Бэр сделал паузу, чтобы взять другой инструмент, поэтому я смогла говорить, но у меня было лишь несколько секунд. Я подтянула Верлелла поближе, что оказалось непросто, так как он не хотел или не мог мне помогать.

— Вернелл Спайви, — сказала я, давая понять, что мне не до шуток, — помолчи и послушай. Сейчас не время и не место разбираться в этом деле.

Вернелл, прищурившись, посмотрел на меня и нахмурился так, что кустистые брови почти сошлись на переносице.

— Как это не время и не место? — громко возразил он. — Джимми убит в твоем доме, хочешь не хочешь, а тебе придется объясниться.

Вернелл явно плохо соображал и, кажется, не помнил, что мы в разводе.

По репликам Вернелла мои молодые поклонники, толпившиеся перед сценой, поняли, что мы ведем далеко не дружескую беседу. Несколько человек придвинулись ближе, у них в крови взыграл тестостерон, и они явно рвались в бой. Я оглянулась на вышибалу Клетуса, но тот был занят у дверей, и ему сейчас было не до меня. Я перестала даже притворяться, что пою. Бэр снова заиграл, принимая на себя задачу развлекать публику.

— Т-ты и Д-джимми… — заикаясь пробормотал Вернелл, — вы с ним б-были… он б-был… — Его лицо приняло зеленоватый оттенок, и тут я вспомнила, почему он бросил пить: у него начались проблемы с печенью.

— Вернелл, Джимми был моим родственником — ни больше ни меньше.

— Вы с Джимми обманывали меня в моем собственном доме! — взревел Вернелл.

Танцующая публика замерла, зато Клетус наконец решил вмешаться.

— Ну знаешь ли!.. — возмутилась я. — Говорил горшок чайнику: «Да ты чумазый!»

К сожалению, микрофон оставался включенным.

— Но он же мой брат, Мэгги, ты обманывала меня с моим братом!

Как будто обманывать мужа с посторонним мужчиной было бы лучше! Я смерила Вернелла уничтожающим взглядом.

— Вернелл, как тебе только в голову пришло, что я могу изменить тебе с членом семьи! Для меня это так же невозможно, как полететь на Луну! Но в любом случае это нe твое дело, потому что ты мне больше не муж, мы в разводе! Ты меня бросил и женился на куколке Барби!

Похоже, мои слова просто ошарашили Вернелла.

— Не может быть! — закричал он, попятился и рухнул прямо на руки Клетусу. — Нет! — На его лице появилось сначала выражение растерянности, потом боли, и наконец он расплакался.

Что с ним творится? Может, смерть Джимми его так подкосила, что он потерял память? Может, у него нечто вроде посттравматической амнезии?

Ребята из ансамбля поняли, что от солистки на ближайшее время толку мало, и стали делать все возможное, чтобы отвлечь публику от меня и вернуть на танцплощадку. Я присела на край сцены и сделала Клетусу знак, чтобы он подвел Вернелла поближе.

— Послушай, Вернелл, я понимаю, тебя потрясла смерть Джимми, но…

Он перебил меня:

— Мы с Джимми всегда заботимся о том, что принадлежит нам, я забочусь о своей семье.