Он смотрел на меня так, будто в камере больше никого не было. Я могла поклясться, что под его внешним спокойствием скрывается крайнее возбуждение.

Герцог Норфолк откашлялся.

– Госпожа Стаффорд, это епископ Винчестерский, – сказал он. – Он хочет задать вам несколько вопросов.

Я с трудом сделала реверанс.

Епископ повернулся к Норфолку и, к моему удивлению, потрепал его по руке.

– Вам нет нужды оставаться, Томас, – произнес он приятным низким голосом. – Я знаю, у вас неотложные дела.

Норфолк кивнул и вышел.

Епископ повернулся и сказал – как мне показалось, несколько высокомерно – Кингстонам и стоявшей в углу Бесс:

– Все свободны.

Один за другим они покинули камеру.

Он улыбнулся мне – холодной, мимолетной улыбкой – и начал беседу:

– При рождении меня нарекли Стефаном Гардинером, сестра Джоанна. Я много лет регулярно появляюсь при дворе, но вас, кажется, не видел ни разу. Вы там не бывали?

Я отрицательно покачала головой. Для меня было большим утешением еще раз услышать свое монашеское имя. В Тауэре никто не называл меня так. Наверное, потому, что я была всего лишь послушницей.

Епископ Гардинер сделал шаг навстречу, внимательно вглядываясь в мое лицо:

– У вас и в самом деле изможденный вид, сестра. Надеюсь, вы не больны? Я отдам указание, чтобы впредь вашим здоровьем не пренебрегали.

Он не возвысил голос. Но уже одна эта основательность – спокойная, размеренная манера речи – заставила меня насторожиться.

– Благодарю вас, я вполне здорова, – ответила я.

– Насколько я понимаю, пребывание в Тауэре стало для вас нелегким испытанием. – Он вздохнул. – Но я ничего не мог с этим поделать, поскольку лишь недавно сумел вернуться в Лондон. Рождение королевского наследника – причина достаточно уважительная, чтобы испросить разрешения оторваться от обязанностей посла во Франции.

– Значит, меня столько месяцев держали здесь, не допрашивая, потому что ждали, когда вы возвратитесь в Англию? – смущенно спросила я. Он не ответил. – Это вы оплачивали мою еду все эти месяцы?

Епископ Винчестерский закрыл глаза и едва заметно кивнул. Всего один раз.

Мои ноги подогнулись, и я упала перед ним на колени, сцепив руки:

– Епископ Гардинер, прошу вас, поверьте мне. Я не виновна ни в каких преступлениях против короля. Я очень любила свою кузину Маргарет Булмер, но, придя на ее казнь, руководствовалась исключительно родственными чувствами. Я никогда не участвовала ни в каких заговорах против его величества. Я под присягой признала Акт о супрематии. Я преданная и законопослушная подданная.

Епископ наклонился, и я почувствовала у себя на плечах его руки, холодные и спокойные.

– Я это знаю, – сказал он.

Его руки переместились на мою голову, он погладил мои черные волосы, затянутые сзади в узел. Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по коже, хотя, разумеется, в этом жесте не было ни малейшего вожделения: епископ прикоснулся ко мне, как охотник, ласкающий свою любимую борзую.

– Я вот думаю, – сказал он, – не станете ли вы, сестра Джоанна, тем камнем, который утянет меня на дно.

Я сидела на стуле в своей камере, как мне и было велено. Епископ Гардинер стоял надо мной, сложив ладони. Я не могла оторвать от них глаз – никогда не видела у мужчины таких длинных пальцев. Он принялся постукивать указательными пальцами друг о дружку. Ничего не говорил – только постукивал.

– Епископ Гардинер? – осмелилась проговорить я.

– Вы хотите увидеть вашего отца сэра Ричарда Стаффорда. – Он словно прочел мои мысли.

– Да, хочу. Очень хочу, – пробормотала я. – Возможно ли это, епископ?

– Когда вы увидите его и при каких обстоятельствах, зависит только от вас, сестра Джоанна, – сказал он. – Исключительно от вас самой. – (И опять я почувствовала, что, несмотря на показное спокойствие, мой собеседник очень волнуется.) – Расскажите все, что вы знаете обо мне, – неожиданно велел епископ.

Это был неожиданный вопрос… и трудный. К сожалению, живя в Стаффордском замке, я почти не прислушивалась к сплетням о людях из королевского окружения. Они все были для меня на одно лицо – священники, министры, военачальники. Я знала, что Гардинер активно поддерживал короля, преследовавшего старую веру. Кроме того, он был союзником герцога Норфолка. Все это ясно указывало, что я должна быть осторожна на язык.

– Ну, в начале карьеры вы были человеком кардинала Уолси. Вы служили под его началом, а когда кардинал был… – Я запнулась, вспоминая последовательность событий.

– Изгнан королем, лишен власти и арестован за измену? – подсказал епископ Гардинер невозмутимым голосом.

– Да-да, после того как кардинала… э-э-э… отстранили, вы стали важным лицом при дворе короля. – Я почувствовала, что краснею. Деталей я вспомнить не могла, а выставлять себя невежей не хотелось. – Генрих Восьмой сделал вас епископом Винчестерским и членом королевского совета. А теперь вы его полномочный посол во Франции.

На лице епископа мелькнула натянутая улыбка.

– И это все, что вам обо мне известно? Признаюсь, я немного удивлен.

– Я чураюсь политики, – пробормотала я.

– А вот я, сестра Джоанна, политики отнюдь не чураюсь. Я, видите ли, учился в Кембридже[19]. Я провел там семь лет, прежде чем стать секретарем Уолси. И до сих пор помню, как волновался накануне его приезда: кардинал хотел лично побеседовать с теми, кто претендовал на эту должность. Я в ту ночь глаз не сомкнул: все мечтал, чтобы выбрали меня. А потом… потом мое желание сбылось. Кардинал Уолси сразу же понял, что я пойду далеко.

Хотя епископ говорил с гордостью, но в голосе его мне послышались еще какие-то эмоции. Может быть, отзвук стыда? У меня возникло ощущение, будто я подслушиваю, как он исповедуется.

– Я быстро продвинулся на службе у кардинала, – продолжал Гардинер. – Благодаря прекрасному знанию законов. Я ведь был юристом и преподавателем, известным правоведом. В этом качестве я отправился в Париж и Рим. С тех пор я пять раз бывал в Риме, много времени провел в папских архивах.

Он помолчал, словно для того, чтобы я как следует осознала всю важность сказанного. Я растерянно пошевелилась на стуле. Совершенно непонятно, какое отношение все эти сведения, которые он сейчас сообщал, могли иметь к моему допросу.

– Никто в Англии лучше меня не разбирается в каноническом и римском праве. Вот почему я оказался полезным королю. Он хотел развестись с Екатериной Арагонской, но папа римский не давал ему разрешения. Поэтому его величество обратился к внутренним законам Англии. Именно я помог ему… э-э-э… найти верное решение. Я отстаивал интересы короля перед самим папой Климентом.

Теперь мне стало страшно. Именно развод короля с Екатериной Арагонской и привел к тому, что наша страна погрузилась в хаос. Выходит, я сейчас разговаривала с одним из виновников катастрофы.

– Все ваши мысли тотчас отражаются у вас на лице, сестра Джоанна. Вы смотрите на меня так, будто я сам Люцифер. – (Я в смущении уставилась в пол.) – Я знаю, что вы вместе с одной из бывших фрейлин прислуживали Екатерине Арагонской в последний месяц ее жизни. – Мой собеседник вздохнул. – Боюсь, вы никогда не сможете понять моих поступков. Да с моей стороны и несправедливо требовать от вас этого. Давайте сойдемся вот на чем: я служу дому Тюдоров.

О, надо было слышать, как он произнес эту последнюю фразу.

Епископ Гардинер трижды постучал друг о друга своими длинными пальцами, на этот раз быстрее, чем прежде.

– Вы, сестра Джоанна, прямо скажем, не очень осведомлены о недавних событиях. Так что давайте лучше поговорим о прошлом. Вы изучали историю? Английскую историю? – (Я кивнула.) – Вы слышали про Эдуарда Третьего? А про его сына – Черного принца? А про Ричарда Львиное Сердце? Или про принца Артура, покойного брата нашего нынешнего короля?

Услышав этот странный перечень исторических деятелей, я впервые усомнилась в душевном здоровье епископа Гардинера. С какой стати он вместо допроса вздумал экзаменовать меня по истории?