Раньше про фрукт киви даже в книжках не прочитать, за бананами-то для Танюшки я по три часа в очереди стояла. Курица в прежние времена — это когда в доме праздник. Мне почему-то все время хотелось мяса, сочного такого настоящего бифштекса. Но увы! А теперь:

— Кожу и жир с курицы сняла? — строго вопрошает моя дочь, заглядывая в кастрюлю. Или: — Как это мясо надоело, все мясо да мясо, хотелось бы чего-нибудь этакого.

Когда гости приходят, рыбка белая или красная со стола исчезает сразу. Мясные закуски мы после их ухода еще долго мучаем в холодильнике, ворча, что зажрался нынче гость, и зарекаясь, что уж больше никогда не купим.

Так вот, игра, которую Ксюша обожала с раннего детства, — это мытье кафельных полов в кухне. Красочная щетка в почти что игрушечном по расцветке ведре выжимается о его решетку легко. Ни тебе нагибаться, ни грязную тряпку руками волозить. Жик-жик, а кисть у щетки лохматая, как закрученные волосы у красотки в витрине парикмахерской. Это Ксюша подметила, когда мы с ней на компьютерные курсы мимо парикмахерского салона ходили. Вот кто у нас в семье продвинутый на все сто. Когда она поступила в первый класс гимназии, то объявила, что признает однополую любовь.

— Что-о? — Мы с Таней раскрыли рты. Даже пофигист папа Игорь, которому все до лампочки, оторвался от Интернета.

— Вот это место мне поподробнее, — обратился он к дочери.

— Ну, мы с Настей решили, что вполне можем обойтись без мужчин, — объяснила Ксюша. — И секс при этом безопаснее!

Настя — это подружка моей внучки, которую молодой отчим каждое утро подвозит в гимназию на «Мерседесе». Мама у Насти фотомодель. Ее обнаженное тело постоянно мелькает в журналах, которые Ксюша пачками приносит в наш дом от подружки. Настя и сама пару раз снималась с мамой, но прикрытая какими-то розочками, цветочками. Мы как-то не брали это все в голову. В гимназии учились дети и более славных родителей, кинозвезд, шоуменов, политических деятелей, которые хоть и не фотомодели и не обладали таким великолепным телом, как мама Ксюшиной подружки, но тоже не считали зазорным постриптизить. Мы с Танюшей обегали все ноги, пока нашли подходящее учебное заведение для Ксюши. Бассейн, корты, горные лыжи, даже боулинг, развлекайся не хочу. Но Ксюша пошла дальше…

— Женское тело гораздо нежнее, чем мужское, и более чувственное, — сообщила нам семилетняя девочка.

— Ну, если бы мама твоя занималась однополой любовью, то в результате бы не было тебя, — умно возразил папа Игорь.

— А для чего искусственное осеменение? — сразила она его наповал.

— Плоды элитного образования, — с упреком к нам зять круто развернулся на компьютерном кресле. — Мы с мамой в твоем возрасте даже не знали…

— Ты не с мамой, и к маме не примазывайся, — прервала его девочка, — ты с друзьями, а мама со своими приятельницами в бани, в массажные кабинеты отдельно ходит. Вот я и говорю… У нас с Настей есть общие интересы. А когда нам будет не хватать мальчиков, мы, как Настина мама, будем их приглашать на тусовки.

Над этим надо было работать! И мы на семейном совете решили, что девочку нужно перевести в нормальную школу. Была такая школа возле нашего дома, в ней Танюша десятилетку заканчивала. Тогда ходили в театры, кино, Третьяковку и никаких соревнований — кто на «мерсе», а кто на БМВ за ребенком прикатит. Правда, мальчишки покуривали в уборной и на школьных вечерах вино попивали, случалось и девочки беременели, но, во-первых, это было ЧП, а во-вторых, более нормально, чем однополая любовь. После недели занятий в обычной школе Ксюша продиктовала список одежды, которую мы должны ей приобрести: брюки на завязочках от Гуччи, пиджак от Армани, сапоги от… — длинный список. Мы решили, что это ее детские фантазии. Школа была старая, находилась в центре. Дети, каждый день проходя мимо дорогих магазинов, бутиков, залипали на роскошные витрины.

В элитной же гимназии была единая форма, очень симпатичная — пиджак в клетку, юбка в складочку, однотонные блузки, даже береты в тон к юбочкам. Поэтому проблем с одеждой не возникало.

— У всех девочек это есть, — заявила нам Ксюша на наши удивленные возражения.

Помню, как в советские времена, когда мне нужно было вымолить у родителей пустяковую вещицу, конечно, ни о каких джинсах и речи быть не могло, не только потому, что не хватало денег, но и негде было их купить, я тоже убедительно произносила: «У всех есть, только я одна…»

— Как это, у всех? — возмутилась Танюша. — С тобой в классе учатся дети обыкновенных служащих, что они, в джинсах от Версаче на занятия ходят?

— Ну и что? У них родители умеют крутиться, — по-взрослому вздохнула девочка. — Вот, к примеру, Даша, она вещи только от хороших фирм признает.

— Это где же у твоей Даши мама работает? — в сердцах воскликнула Таня.

— Таможенницей, челноков трясет, — не моргнув глазом, произнесла Ксюша. Про ненормативную лексику, которой обогатился ее словарь в последнее время, не приходилось и говорить! — Даша сказала, что долго учиться не будет, скоро выйдет замуж, теперь разрешено с четырнадцати лет браки регистрировать.

Я не очень-то успевала следить за всеми новыми законами, поэтому, чтобы не попасть впросак перед внучкой, которая даже в моде разбиралась получше меня, скосила глаза на Танюшу. Та незаметным кивком дала мне знать, что внучка говорит правду.

— Там очень много оговорок к этому закону, — строго прокомментировала дочь.

— Беременность что ли? — небрежно протянула Ксюша.

— Не только, — хмуро отозвалась Татьяна.

— А еще у нас в школе один мальчик марихуану продает.

— У него папа, случайно, не в уголовном розыске служит? — вновь оторвался от своих важных дел мой зять.

— Нет, у него вообще нет папы, а мама, кажется, пьет алкоголь.

Мы с Таней многозначительно посмотрели на Игоря, который как раз попивал из бутылки пивко.

Девочка чутко уловила наш взгляд.

— Нет! — Ксюша решительно встала на защиту отца. — Нет, — еще раз для убедительности повторила она, — пиво у нас пьют почти все в классе, а она пьет водку. — Мы замерли, потому что Игорь не всегда пьет только пиво. Но Ксюшу не проведешь, она почувствовала напряжение. — Его мама пьет по утрам, вот… и валяется, — пояснила девочка, расставляя все точки. Дескать, совсем не так, как папа.

— А ты тоже пробовала пиво? — осторожно поинтересовалась я.

— Конечно, и курить я пробовала тоже. Мне не понравилось.

— Что ты курила? — с ужасом спросила Таня, опасаясь услышать о наркотиках.

— Какие-то сигареты, — пожала плечами Ксюша. — Они сказали, что таким, как я, слабо.

— Каким таким?

— Ну, — замялась девочка, — таким неженкам из гимназии…

— Все, — постановила Таня, когда Ксюша пошла спать, а точнее, смотреть по телеку очередной ночной фильм. Внучка закрывалась у себя в комнате и надевала наушники. Она ухитрялась смотреть всю эротику, которую гнали по ночам. Я это знала и молчала. — Ты должна с ней куда-нибудь уехать на каникулы. Потом мы снова вернем ее в гимназию. Отвлечется, забудет про сигареты, пиво.

— И клей, — добавил масла в огонь Игорь.

— Какой клей? — в один голос вскричали мы.

— Есть такой, которым шпана дышит. У них глюки от него. Так вот, я у нее в столе нашел.

Место и отель, который выбрали для нас с Ксюшей ее состоятельные родители, оказались весьма приятными. Это был далекий испанский остров.

Море, солнце, занятия по интересам. Ксюша, как очень увлекающийся ребенок, бросалась от одной компании к другой. Как известно, для детей не существует языковых барьеров, тем более что и до гимназии, и в гимназии ее учили говорить по-английски. Перемешивая русский с английским, она ухитрялась вставлять в речь испанские и даже немецкие слова.

Плескаясь в лягушатнике, дети кричали друг другу: «Битте, гив ми, мяч в песину!»

Это был настоящий интернационал.

Вечерами они, подражая взрослым, наряжались к ужину, а после собирались в кружок в большой гостиной отеля, играли с аниматорами в шумные игры. А те, что постарше, тусовались, по выражению Ксюши, на берегу. Но все это происходило на глазах взрослых, и никакой выпивки, курева, а уж тем более клея, о котором в этих местах безмятежного отдыха никто слыхом не слыхивал. Конечно, среди детей уже наблюдались взаимные симпатии, то есть какие-то мальчики нравились каким-то девочкам. Ксюша явно приглядела себе сначала взрослого российского подростка, но потом, передумав, переключилась на немца. В отличие от своей мамы, в амурных вопросах она была скрытна и очень практична. Никогда не беседовала ни с Таней, ни со мной на любовные темы, но, поскольку она еще ребенок, ее выдавало поведение. Ее практицизм заключался в следующем. Российский мальчик, явно не обделенный вниманием своих сверстниц, стройный, кареглазый, худенький и очень продвинутый, оказывался всегда в центре событий. Если начиналась какая-нибудь игра, девочки всех национальностей его тут же выбирали ведущим. Он небрежной походкой шел к сцене, презрительно поглядывая на не очень привлекательных особ, протягивал руку всегда самой-самой, и под восторженные аплодисменты зрительниц что-то изображал, то есть под режиссирование аниматора выступал в роли героя-любовника.