На протяжении 1916-1917 годов отношение США к Ирландии оказывало влияние на все, что происходило в стране, особенно после того, как в апреле 1917 года президент Вудро Вильсон вовлек Америку в войну «ради установления демократии и мира». Ирландские республиканцы надеялись (оказалось, напрасно), что при заключении мирного договора по окончании войны Вильсон будет сочувствовать делу ирландской независимости.

Американское вмешательство после казни участников Пасхального восстания было недвусмысленным. «Шинн Фейн» настолько умело использовала сочувствие американского населения для сбора пожертвований, что Джим Ларкин, проживавший тогда в Америке, возмутился:

Конечно же, Ларкин критиковал то, что считал эксцессами ирландского католического национализма, однако приведенный отрывок дает понять, сколь мощным стало движение «Шинн Фейн» в США. Цитата вдвойне показательна, потому что, судя по свидетельствам, после Пасхального восстания 1916 года американские ирландцы, члены «Шинн Фейн» во главе с Джоном Дивоем контактировали с немцами, которые, что вполне понятно, были заинтересованы в возможности революции в Ирландии. Существует письменное свидетельство о том, что одного члена «Шинн Фейн» арестовали в Голуэе, когда после восстания тот высадился с американской подводной лодки.

В свою очередь, это спровоцировало британские власти: они только и ждали повода, чтобы обвинить лидеров движения, боровшегося против воинской повинности. Власти заявили, что «Шинн Фейн» участвует в «германском заговоре». На самом деле не существует свидетельств, что лидеры «Шинн Фейн» под влиянием Коллинза пытались в 1917 году заключить союз с Германией. Такой союз в любом случае помешал бы ирландцам в Америке, настроенной против Германии, так что такого рода заговоры были для «Шинн Фейн» бессмысленны. Тем не менее с США приходилось считаться, и, возможно, это повлияло на решение британцев освободить из тюрьмы участников Пасхального мятежа. Ирландско-американские республиканцы были среди них самыми фанатичными.

Событием, по-настоящему закрепившим разрыв с Британией, стали декабрьские выборы 1918 года. Они последовали за неудавшейся конституционной конференцией 1917 года, когда националисты Редмонда согласились на то, что в Ирландии будет 26 графств, кроме шести ольстерских. Им очень хотелось заключить хоть какое-то соглашение с Британией.

Это мало помогло. На выборах движение «Шинн Фейн» завоевало семьдесят три мандата против жалких шести у националистов. Лишь в Ольстере юнионисты оказались на втором месте, завоевав шестнадцать мест. Каким образом была добыта эта сенсационная победа? Частично благодаря наследию 1916 года, но были и другие важные причины.

Одна из них заключалась в том, что в этот раз был представлен новый электоральный список, в три раза больше, чем в 1910 году. Голосовали женщины старше тридцати и мужчины начиная с двадцати одного года. Другая причина: многие ирландские солдаты, служившие в британской армии, скорее всего, проголосовали бы за националистов, однако избирательных бюллетеней им не выдали. В результате участие в выборах принимала треть списочного состава. И наконец, избирательную кампанию 1918 года отличало то, что сделалось ирландской традицией — «перевоплощение». Организаторы выборов тщательно изучали списки избирателей, выясняли, кто из них умер, но остался на бумаге, а затем чудесным образом «перевоплощались» в них в избирательной кабине. Особенно хорошо удавалось это шиннфейнерам. Некоторые хвастали, что проделывали такое по шесть раз подряд. Были даже случаи, когда люди голосовали двадцать раз!

Принимая во внимание все эти факторы и неудачи националистов, оставшихся без единого кандидата в четверти ирландских избирательных округов, остается лишь процитировать мнение Роя Фостера, разделяемое большинством историков: «С самого начала победа могучего движения "Шинн Фейн" рассматривалась как неизбежная». Движение действительно было могучим и победоносным. «Шинн Фейн» потребовало разорвать связь с Британией и создать в Дублине отдельный ирландский парламент. Хотя у «Шинн Фейн» в Вестминстере было самое большое количество ирландских мандатов, ее депутаты их не взяли. Одной из таких отсутствующих депутатов была Констанция Маркевич — первая женщина, избранная в палату общин.

Вместо Вестминстера «Шинн Фейн» создало собственный парламент — Дэйл Эриан (Dail Eireann) во главе с Имоном де Валера. Британцы, конечно, восприняли его созыв как незаконный акт, и началась война за независимость, длившая до 1921 года.

Полагая, что Британия без зазрения совести покушается на их независимость, республиканцы позабыли об одном факторе, а именно — об Ольстере, с его протестантским большинством, настроенным враждебно и к гомрулю, и ко всей Ирландской республике (католическое меньшинство там, кстати, было не таким уж и маленьким). Несмотря на пропаганду Пирса и 1916 год (были даже слухи о людях, молившихся Пирсу и его соратникам), чувства ольстерских протестантов в связи с предполагаемым разрывом с Британией сильно недооценили. И это только подчеркивает республиканскую близорукость, отличавшую в особенности Пирса. Не было никакого шанса на то, что оранжисты Ольстера мирно вольются в объединенную католическую Ирландию, когда одним из их лозунгов по-прежнему был «Нет папству!». Представить себе что-то другое — значило жить в сказочной стране республиканцев и националистов.

Парламент, собравшийся в Дублине в январе 1919 года, услышал первые выстрелы, донесшиеся из Типперери. Началась «война за независимость». Жертвами стали два полицейских Королевской ирландской полиции. Волонтеры убили их без приказа Коллинза или кого-либо еще. Но смерти этих двух людей предвосхитили то, что уже наметилось в сознании Коллинза. Через несколько недель он говорил коллегам, что

Проявив себя политическим и финансовым организатором, Коллинз продемонстрировал способности к партизанской борьбе: он развязал сознательное наступление на королевскую ирландскую полицию (КИП), большинство офицеров которой сами были ирландцами. Инструментом для борьбы он избрал только что созданную Ирландскую республиканскую армию (ИРА), а целью кампании являлось провоцирование британских властей на жестокие ответные действия, чтобы пробудить к борьбе ирландское население. В течение года были убиты четырнадцать полицейских, к тому же ряды полиции поредели в связи с ранним выходом офицеров в отставку и нежеланием молодых ирландцев приходить на их место.

Тем временем сам Коллинз, «Большой человек», как звали его в республиканских кругах, вел двойную жизнь. С одной стороны, он был министром финансов и занимался выбиванием займа для новой республики, а в другой — бесстрашным главарем повстанцев, ездившим на велосипеде вокруг Дублина. Он даже заходил в отделения полиции — поговорить с информаторами. Под кажущейся беззаботностью скрывалась фанатичная преданность идее. Человек, который соревновался в армрестлинге с коллегами из Ирландского республиканского братства, мог безжалостно распорядиться о казни офицеров из политической разведки КИП, если те не внимали его предупреждениям и оставались на своих постах.