Рой вопросов пронесся в голове девушки, и вожаком у них был главный: почему злобные выродки так упорствуют в погоне за добычей?! Им-то зачем нужен этот груз, ценой страшных потерь доставленный к беспилотнику и отправленный в полет к границе Ареала?!

— Ты все же сделала это, — проговорил Монах мужским голосом приятного бархатистого тембра. — Напрасно, напрасно. Тебе не стоило тешить себя иллюзиями и пытаться обыграть нас, отринувших человеческую слабость…

Монстр неспешно приближался. Особи этой породы фермитов когда-то были людьми, но паразиты, внедрявшиеся в их организмы, вызывали биологическое мутационное перерождение. Теперь подобное создание напоминало человека достаточно отдаленно, да и то лишь в верхней половине тела. Нижнюю половину как будто оторвали и вместо нее прирастили тулово насекомого.

Монахи сохраняли интеллект, более того, под воздействием ускоренного метаболизма уровень его повышался. И они по-прежнему оставались двурукими, но передвигались на шести ногах, а когда разговаривали, всегда прижимали подбородки к торсам. Лицевые рты им были нужны только для извлечения звуков, пасти у Монахов находились там, ниже подбородков. Ротовые отверстия на грудинах являлись выходами ненасытных пищеводов тварей, также через них, в обратном направлении, они выплевывали кислотных паразитов. Чтобы извлечь звуки, необходимо было перекрывать это отверстие, иначе воздух просто не успевал попадать в глотку и верхний рот.

Да, в прошлой жизни, когда-то чудовище было человеком.

По какой причине такие мутанты получили название «Монах», никто не помнил, но оно почему-то прижилось.

— Ты даже не понимаешь, несчастная, что натворила, и не способна понять, — продолжал размеренно говорить Монах и неотвратимо приближался. Фермит, видя, что снайперша больше не может твердо стоять на биомеханических ногах скафандра, решил, что настигнутая жертва — беспомощна и станет ему легкой добычей.

Однако разговорчивый монстр ошибся. Она не собиралась вести беседы с выродками, тем более философские. Снайперша отчетливо сознавала, что отпрыгнуть не сможет. Поэтому, когда Монах приблизился на необходимую дистанцию, почти вплотную, Джей Ти атаковала…

— Стоять! Лицом к стене!

Сегодня эти команды я слышал в двадцать шестой раз. Можно сказать, что все необходимые движения мной уже выполнялись машинально. Да-а, восемь лет срока — это слишком много. Я здесь точно не протяну столько… Но какой-то выход есть, его не может не быть, он должен быть, обязательно должен.

— Стоять! Лицом к стене.

Двадцать седьмой раз. Чтобы не сойти с ума, нужно было как-то развлекаться, вот я и занимался арифметикой, фиксируя детали окружающей среды. Вернее, те из них, которые меня больше всего раздражали. Делал я это вовсе не потому, что злопамятен. Просто надо было хоть как-то абстрагироваться от патовой ситуации, в эпицентр которой угодил. Чтобы элементарно не сойти с ума от отчаяния.

К тому же подмечать детали — это необходимое условие смертельно опасного ремесла, которым я занимаюсь уже далеко не первый год. Для меня и моих коллег привычки такого рода — не вторая, а первая натура. Одна из нескольких основ выживания. Еще одна — благосклонность удачи, капризной леди…

Да уж, по полной программе не подфартило мне там, у границы Ареала. На самых подступах к охранному Периметру нас прижала стая выродков. Плотно так прижали, уроды, не отстреляться. Пришлось рвануть напролом, с боем пробиваясь через сектора обстрела автоматических ДОТов и бронеколпаков сторожевых установок, вот я и заполучил несколько разрывных пуль в брюхо. Группа, с которой я возвращался к границе между Ареалом и внешним миром, сумела проскочить, а меня коллеги бросили обниматься с собственными кишками. Сейчас я понимаю, что они, наверное, правильно сделали, не заморачиваясь тащить меня, но тогда я был несколько другого мнения о произошедшем. В общем, с жизнью я успел искренне попрощаться, однако… еще не конец, как выяснилось. Не судьба мне — легко отделаться.

Когда меня подобрал армейский патруль, я даже был в сознании. Практически, хотя сложно назвать сознанием то наполненное болью пекло, в котором я жарился. Тем не менее помню, что один из патрульных бойцов хотел пристрелить доходягу, из жалости добить по тихой грусти, но женщина-офицер не позволила. Наверное, пожалела, а может, по какой-то другой причине, знать не знаю, но с женской симпатией мне всегда определенно везло. И армейские не прикончили «сталкерюгу».

— Стоять! Лицом к стене.

Двадцать восемь. Потом был госпиталь, операционные и палаты реанимации, затем опять операционные, и все сначала. Много света, много белого и много сна. Потом тюремная больница. Затем суд. После которого меня прямым рейсом отправили в Северную Дакоту. Как выразился судья: «Для дальнейшего отбывания заслуженного наказания».

И вот она, тюрьма Даркфилд-Ривер.

— Стоять! Лицом к стене.

В двадцать девятый раз. На этом коридор заканчивался, и за решеткой, приоткрытой специально для моего прохода, находилось огромное помещение в восемь этажей высотой. По его стенам, будто соты в пчелином улье, располагались одиночные камеры, много, много, очень много сот.

— Эй, сталкер! — послышались крики заключенных. — Как тебе наша зона? Нравится?! Расскажи, где будешь искать добычу?

— Не та хр-рень, к которой ты привык?!! — перекрывая все голоса, проорал кто-то из них.

Да, тюремный «интернет» быстро работает, по крайней мере, все уже в курсе, кто я такой. А бродягам Ареала на теплый прием у обычных уголовников рассчитывать не приходится. Монстры-чинуши из Вашингтона, садисты, не желают устраивать для нас специальную тюрягу вовсе не с целью экономии денег налогоплательщиков.

— Эй, сталкернутый, не расстраивайся! — продолжал громче всех издеваться кто-то из здешних зэков. — В тюрьме тоже есть предметы силы! Тебе будет чем заняться, я тебе даже один покажу!

— Послушай, сталкер, говорят, ты желания исполняешь! — кричал другой громила, просовывая свои огромные ручищи между стальных прутьев. — Исполни мои! У меня их только два, это нетрудно! Тебе понравится!

Ничего, парни, ничего, веселитесь от души. Недолго придется. Я ведь скоро выйду отсюда. Не знаю как, но точно выйду. Да и вам, америкосным придуркам, лучше же будет. Больше ваших доживут до окончаний своих сроков.

— Стоять! Лицом к стене.

Тридцать. Тридцать — число символическое, круглое и на тройке базируется, моей цифре по жизни. Значит, сейчас должно что-то случиться…

— Чтоб ты знал, сталкер, — проговорил один из сопровождавших меня охранников, размыкая браслеты наручников, стянувшие мои руки за моей спиной, — тюрьма сильно перегружена, так что с камерой тебе придется до вечера подождать. Я оставлю тебя в тюремном дворе. Здесь пониженный режим охраны, ты сильно не выпрыгивай, не то бифштексом с кровью станешь, даже мы не успеем.

— Стой! — скомандовал другой мой конвоир и в последний момент вложил мне в ладонь что-то маленькое и круглое. — Вот, твои кореша передали, с воли. Но запомни, если что, мы ни при чем.

Я судорожно сжал пальцы в кулак. Затем этот надзиратель толкнул меня в спину, и тяжелая решетчатая дверь с лязгом и скрежетом захлопнулась за мной. Внутренний двор, возникший перед моими глазами, был по-настоящему огромным. А количество заключенных, находившихся в нем, с первого взгляда не поддавалось даже приблизительным подсчетам.

Хотя сейчас меня интересовала совсем не статистика правонарушений. Предмет, который только что передал мне коррумпированный охранник, был подозрительно знакомым на ощупь. Внутренне уже готовясь к самому худшему, я разжал внезапно задрожавшие пальцы… и маленький серебристый шарик, лежавший на моей ладони, подтвердил самые ужасные мои опасения.