– Что ты тут делаешь? – удивленно спросила Мерседес.

– Я приехал в Барселону по делам и решил зайти проведать тебя.

Мерседес взяла Карло за руку и завела его в свой кабинет. После того как ее старательная секретарша принесла им кофе и они остались вдвоем, они сели рядом и впились друг в друга взглядами.

– Это Ганс попросил тебя комне приехать…

– Нет. Я сам решил это сделать. После разговора с Гансом я испытываю сильное беспокойство, да и Бруно тоже. Что ты задумала, Мерседес?

В голосе Карло чувствовалась боль, но помимо того еще и твердость: он явно не был склонен идти на уступки и вряд ли принял бы какие-либо оправдания.

– Ты что, не можешь понять, что я больше всего на свете хочу убить его своими руками?

– Нет, могу. Я могу это понять. Могу понять твое желание убить егособственными руками, потому что у меня есть такое же желание. И у Ганса, и у Бруно. Но нам не следует так поступать, потому что мы не сумеем это сделать.

– Вонзить нож в живот человека не так уж и трудно.

– Да, но очень трудно пробраться в Ирак. А еще очень трудно проникнуть в то место, где он сейчас находится. А еще очень трудно объяснить, зачем ты туда едешь. А еще очень трудно умудриться обмануть охрану и подойти к Танненбергу вплотную. А еще очень трудно выбрать удачный момент для того, чтобы вонзить в него нож. Все это – очень трудно. Именно поэтому мы и наняли профессионала, то есть человека, который знает, как поступать в подобных ситуациях. Он умеет убивать, и сможет выбрать для этого подходящий момент. Мы же не сумеем с этим справиться, пусть даже мы и ненавидим Танненберга до глубины души и пусть даже нам кажется, что мы в состоянии убить его своими руками.

– Вы даже не даете мне возможности попытаться это сделать… – буркнула Мерседес.

– Прошу тебя, Мерседес! В таком случае у нас не будет ни второй, ни третьей попытки. Если ты попытаешься его убить и у тебя ничего не получится, тогда уже никто не доберется до Танненберга, и мы не сможем ему отомстить. У тебя нет права на такой поступок, ты можешь все испортить.

– Ты тоже на меня разозлился, – сказала Мерседес, и в ее голосе прозвучала обида.

– Я? Ты ошибаешься. Никто из нас на тебя не злится – ни я, ни Бруно, ни Ганс. Но и ты не заставляй нас убеждать тебя в очевидном. Жажда мести, которая объединяет нас четверых будет все такой же сильной, что бы ни произошло. Однако ты не имеешь права предпринимать какие-либо действия без нашего согласия. Это не твоя месть, Мерседес, это – наша месть всех четверых. Мы тогда поклялись, что отомстим вместе, и ты не должна нарушить клятву.

– А почему бы нам не отправиться туда вчетвером?

– Потому что это было бы глупостью.

Затем они некоторое время молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Они размышляли над тем, что сейчас скажут друг другу.

– Я знаю, что ты прав, но…

– Если ты туда поедешь, ты и нас уничтожишь, и Танненберга все равно не сумеешь убить. Вот чего ты добьешься. Скажи мне: ты твердо намерена туда поехать?

– Пожалуйста, не внушай мне, что мой поступок приведет к таким трагическим последствиям.

– Можешь быть уверена, что именно так и будет. Впрочем, единственное, о чем я тебя прошу, – так это чтобы ты хорошенько подумала, как ты умела думать в самых сложных ситуациях, как ты умела думать все эти годы, как ты умела думать в течение трех последних месяцев – с того момента, когда мы обнаружили Танненберга.

– Арабы говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным.

– И они правы. Только при таком подходе можно получить удовлетворение от свершенной мести. Мы никогда не забудем того, что тогда произошло, и никогда этого ему не простим, однако нам следует действовать хладнокровно. В противном случае все наши усилия закончатся ничем.

– Дай мне поразмыслить над всем этим.

– Нет. Ответ мне нужен прямо сейчас. Я хочу знать, придется ли нам отменить нашу операцию в Ираке. Мы не можем подвергать опасности жизнь человека, который отправился по нашему заданию в Ирак.

– Он – профессиональный убийца.

– Ты сама сказала: «профессиональный». Отсюда следует, что если мы вмешаемся, то тем самым подвергнем его жизнь опасности, и нам придется отвечать за последствия. Мы заключили контракт с агентством – агентством, предоставляющим услуги наемных убийц.

– Это агентство занимается вопросами безопасности.

– Ты же знаешь, Мерседес, что одно другое не исключает. Помимо всего прочего, эти люди занимаются и убийствами, и именно за это они получают большие деньги.

– Ты прав, нам нельзя допустить оплошность.

– Итак, что ты собираешься делать?

– Думать, Карло, думать…

– Таким образом, мне тебя переубедить не удалось…

– Не знаю… Мне нужно подумать.

– Ради бога, Мерседес, не делай глупостей!

– Я не буду вас обманывать. Не буду вам говорить, что не стану ничего предпринимать, если еще для себя не решила, как поступлю. Пусть уж лучше вы меня возненавидите, чем я стану вам врать.

– Похоже, тебе хочется, чтобы Танненберг остался жив, – заявил Карло.

– Нет! – с яростью выкрикнула Мерседес. – Как ты можешь такое говорить? Я хочу, чтобы его убила именно я! Я! Я! Вот чего я хочу!

– Я вижу, с тобой разговаривать бесполезно. Мы отменим операцию. Ганс позвонит Тому Мартину и скажет, чтобы тог отозвал своего человека. Все кончено.

Мерседес гневно посмотрела на Карло. Она так сжала кулаки» что ногти впились в ладони, а губы искривились в горькой усмешке. Ее лицо исказилось настолько, что стало похоже на жуткую маску.

– Вы не можете этого сделать, – пробормотала она.

– Нет, можем, и мы это сделаем. Ты решила нарушить клятву, которую дала вместе с нами, и тем самым ты ставишь под угрозу всю операцию. Если ты теперь не в одной упряжке с нами, тогда все прекращается. Мы отказываемся от возможности отомстить. И мы тебе этого никогда не простим – ни-ког-да. После стольких лет поисков мы его наконец-то нашли. Мы вполне могли бы их убить – и Танненберга, и его внучку. Нам это уже почти удалось, но ты вдруг ни с того ни с сего пытаешься этому помешать, потому что считаешь, что должна сделать это своими руками. Ну что ж, поступай как знаешь. До сего момента мы держались вместе, теперь же ты остаешься одна.

На правом виске Карло стала пульсировать жилка – это явно свидетельствовало о том, что он испытывал сильное волнение.

Мерседес, тоже сильно разволновавшись, почувствовала острую боль в груди.

– Ты хочешь сказать, Карло, что…

– Что мы больше никогда не увидимся, что Ганс, Бруно и я уже не захотим ничего о тебе даже слышать до конца своей жизни и что мы тебя никогда не простим.

Карло с трудом выносил напряжение этого разговора. Он очень любил Мерседес и понимал, какие тяжкие муки она сейчас испытывает, однако не мог смириться с тем, что она хотела совершить.

– Я не потерплю никаких ультиматумов, – сказала Мерседес, став бледной как мел.

– Мы тоже.

Они оба замолчали. Это было неловкое и напряженное молчание, предвещавшее разрыв отношений, которые до этого казались нерушимыми.

Карло поднялся с кресла, посмотрел на Мерседес и направился к двери.

– Я ухожу. Если передумаешь, позвони нам, однако сделай это сегодня. Завтра Ганс отправится в Лондон, чтобы разорвать контракт с Томом Мартином.

Мерседес ничего не ответила. Она осталась сидеть на диване откинувшись на спинку. Через несколько минут в кабинет вошла секретарша и, взглянув на Мерседес, испугалась. Начальница показалась ей древней старухой: на лице сеньоры Барреда вдруг проступило множество неизвестно откуда взявшихся мелких морщинок, а на ее всегда таком невозмутимом лице застыла жуткая гримаса.

– Донья Мерседес, вы себя хорошо чувствуете?

Мерседес ничего не слышала, а потому ничего не ответила. Секретарша подошла ближе и робко коснулась рукой ее плеча.

– Вам нехорошо? – снова спросила секретарша.

Мерседес наконец стряхнула с себя задумчивость.