Однако вскоре стало совсем уж холодно, и они решили вернуться в лагерь.

Клара, стараясь не шуметь, вошла в дом и направилась в комнату дедушки, будучи уверенной в том, что Caмира н Фатима бодрствуют у его кровати. В коридоре было темно.

Она потихоньку открыла дверь и вошла в комнату дедушки, удивившись тому, что и там нет света. Чтобы не натолкнуться в темноте на какой-нибудь предмет, она пошла вдоль стены, касаясь ее рукой, и стала тихонько звать Самиру. Ей никто не ответил. В воздухе чувствовался приторный сладковатый запах. Клара ничего не видела, на ее зов ни Самира, ни Фатима не откликались. Наконец она нащупала выключатель и сердито надавила на клавишу. Она очень разозлилась уже от одной мысли что эти две женщины улеглись спать, вместо того чтобы бодрствовать у кровати дедушки.

Когда зажегся свет, она сначала невольно зажмурилась, а затем открыла глаза. У Клары вырвался сдавленный крик. Опершись о стену, она с трудом подавила подступившую к горлу тошноту.

Самира лежала на полу с открытыми глазами. В уголке ее безжизненных губ виднелся след стекавшей тонкой струйкой и уже запекшейся крови.

В руке медсестра держала какой-то предмет, но Клара не успела его рассмотреть: ее взор затуманился от страха и навернувшихся на глаза слез.

Она и сама не знала, сколько времени простояла, прислонившись к стене, не шевелясь, однако ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она, наконец, решилась подойти к кровати дедушки, с ужасом думая, что он, как и Самира, тоже уже мертв.

Альфред Танненберг лежал на кровати без сознания и был белый как мел. Рядом с ним валялась кислородная маска. Клара протянула ладонь к его рту и почувствовала, что старик хоть и слабо, но дышит. Затем она прижала ухо к его груди и услышала биение сердца – такое слабое, что казалось, оно вот-вот остановится. Клара, как сумела, натянула на лицо дедушки кислородную маску, а затем выбежала из комнаты, так и не заметив, что в дальнем углу лежит еще одно тело.

В коридоре она увидела, что двое мужчин, охранявших вход в комнату дедушки, лежат на полу. Они оба тоже были мертвы. Клару снова едва не парализовал ужас: она в этот момент была в доме одна, а где-то рядом, возможно, затаился убийца.

Выбежав наружу, она увидела стоявших у входа в дом знакомых ей охранников и облегченно вздохнула. Эти были те самые мужчины, которые поздоровались с ней несколько минут назад, после того как она попрощалась с Джианом Марией. Как могло получиться, что кто-то сумел проникнуть в дом, а эти охранники его даже не заметили?

– Госпожа, что случилось? – спросил один из охранников, который, увидев, что Клара стоит на пороге с вытаращенными от ужаса глазами, тут же подошел к ней.

Кларе пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы заставить себя заговорить. Ей потребовались все душевные силы для того, чтобы взять себя в руки и быть готовой встретиться лицом к лицу с убийцей, который только что отправил на тот свет Самиру и двух охранников.

– Где доктор Наджеб? – спросила Клара чуть слышно.

– Он спит в своем доме, госпожа, – ответил охранник, показав рукой на глинобитный дом, в котором расположился Салам Наджеб.

– Позовите его сюда.

– Прямо сейчас?

Да, прямо сейчас! – с отчаянием крикнула Клара.

Затем она отправила второго охранника за Джианом Марией и Пико. Она понимала, что необходимо позвать и Ахмеда, однако ей не хотелось этого делать до тех пор, пока не придут священник и француз: Клара больше не доверяла своему мужу.

Врач появился через несколько минут. Охранник не дал ему возможности даже причесаться, он позволил Наджебу лишь натянуть штаны и рубашку и затем сразу же потащил его за собой к Кларе.

– Что случилось? – спросил врач, встревоженный выражением лица Клары.

Когда вы ушли из комнаты дедушки? – спросила Клара, проигнорировав вопрос Наджеба.

– В одиннадцатом часу. Его состояние было стабильным, возле него осталась дежурить Самира. Что произошло?

Клара жестом велела врачу следовать за ней и прошла в комнату дедушки. Подойдя к двери, Салам Наджеб невольно замер на месте: от открывшегося его взору зрелища его лицо искази лось от ужаса. Затем он, не обращая внимания на безжизненное тело Самиры, решительно подошел к кровати Альфреда Танненберга и нащупал у старика пульс. При этом он внимательно смотрел на монитор, по которому бежали кривые линии, сигнализировавшие, что в теле Танненберга все еще теплится жизнь. Внимательно осмотрев старика и убедившись, что тот находится в таком же состоянии, как и раньше, Наджеб осторожно поправил кислородную маску. После этого он подготовил шприц для укола и поменял сосуд на капельнице, в котором уже почти не осталось раствора. Затем он еще некоторое время возился с пациентом, пока не убедился, что его состояние не ухудшается.

Закончив свои манипуляции, Наджеб повернулся к молча наблюдавшей за его действиями Кларе.

– Похоже, он совсем не пострадал.

– Но ведь он без сознания! – пробормотала Клара.

– Да, но он, я думаю, скоро придет в себя.

Врач окинул взглядом комнату и подошел к лежащей на полу Самире. Опустившись возле нее на корточки, он тщательно осмотрел тело.

– Ее задушили, – констатировал Наджеб. – Она, по-видимому, пыталась защищаться или же пыталась защитить его. Он указал рукой на Танненберга.

Поднявшись, он прошел в дальний угол комнаты, где посреди большой лужи крови неподвижно лежала Фатима. Клара увидела ее только сейчас и невольно вскрикнула.

– Успокойтесь, она жива, дышит. Ее, правда, сильно ударили по голове. Помогите мне ее приподнять. Мы перенесем ее в полевой госпиталь – здесь мне будет трудно ей чем-то помочь. Я пойду осмотрю охранников – тех, что лежат в коридоре.

Клара, плача, опустилась на колени рядом с Фатимой и попыталась приподнять ее голову. Два охранника, молча стоявши рядом в ожидании распоряжений, по жесту Клары подняли Фатиму и перенесли ее, как и велел врач, в полевой госпиталь.

Когда Клара увидела, что в комнату входят Пико и Джиан Мария, она тут же почувствовала, как нервное напряжение спало, и она разрыдалась.

Джиан Мария подошел к Кларе и обнял ее, а Пико стал расспрашивать о случившемся.

– Пожалуйста, успокойтесь. С вами все в порядке? Что здесь произошло? – И тут он увидел труп Самиры. – О Господи!

– Прикажите охранникам перенести труп в полевой госпиталь, – попросил Наджеб Клару. – Охранников, находившихся в коридоре, убили из огнестрельного оружия. Похоже, убийца стрелял в них в упор, наверное, из пистолета с глушителем. Я уже распорядился, чтобы ихперенесли в полевой госпиталь.

– А как же мой дедушка? – крикнула Клара.

– Я сделал все, что мог. Кому-то придется с ним остаться. Нельзя отходить от него ни на шаг, а в случае чего следует сразу же позвать меня. Я сейчас должен заняться раненной женщиной, а вам необходимо поставить в известность местные власти. Пусть они проведут расследование. Самиру убили, и убили жестоко.

Салам Наджеб повернулся к присутствующим спиной: он не хотел, чтобы они видели, как он плачет. Да, он плакал: ему было жаль Самиру, а еще ему было жаль самого себя. Зря он согласился поехать в Сафран, чтобы ухаживать за старым Танненбергом. Он сделал это из-за денег. Альфред Танненберг предложил ему столько, сколько Наджеб мог заработать за пять лет. А еще Танненберг пообещал подарить ему квартиру в одном из лучших районов Каира.

Выходя из дома, врач столкнулся на пороге с Айедом Сахади. Бригадир рабочих был взволнован и бледен: он знал, что Танненберг в случае чего наверняка сочтет его виноватым, а начальник Айеда – Полковник – не погнушается лично подвергнуть его пыткам, если возглавляемая им система безопасности этого лагеря даст сбой.

Когда Сахади подошел к комнате Танненберга, двое из его людей уже выносили оттуда труп Самиры. Вслед за ними, плача, шла Клара, а стоявший у входа в комнату Пико говорил одному из охранников, чтобы тот сходил к старосте деревни и попросил его прислать женщину, которая могла бы ухаживать за больным стариком.