В наших отношениях не было ничего мирного и спокойного, о чем я в глубине души жалела, потому что любила мир, покой, стабильность, ежедневную рутину. Мне не нравилось вечно быть настороже, но из литературы я знала, что именно подобные вещи позволяют держать мозги в полной боевой готовности намного эффективнее, чем кроссворды, на которые теперь у меня тоже не хватало времени. Кроме того, я отчетливо сознавала, что мы держим друг друга в постоянном умственном и сексуальном напряжении. Я все время напоминала себе, что не надо путать это с любовью, но не путать становилось все труднее и труднее, особенно потому, что он только о любви и говорил.

Я без конца твердила себе, что радуюсь его поездке в Шотландию. Вот уже больше месяца как я не была во Франции и ужасно хотела добраться до своей маленькой фермы и стать наконец собой. Спокойной, скучноватой, предсказуемой, стабильной собой. Перевести дух. Сделать омлет. Поджарить цыпленка.

О'кей, все это бред и вранье. Я ревновала. Потому что не хотела, чтобы Оуэн оказался в замке Ричарда Сплодинга. Слишком много я читала о нем. Даже если оргии и девочки — всего лишь мерзкие слухи, нет дыма без огня, и в каждой сплетне есть зернышко правды.

— Обещаю загладить свою вину.

— Берегись стюардесс Сплодинга. Я слышала, они совсем без тормозов.

— Там только стюарды. Кроме того, я уже жил такой жизнью. Кому и знать, как не тебе.

Он осторожно провел пальцем по моей щеке.

— Если бы я хотел очередную безмозглую дурочку с обложки календаря, для этого не стоило ездить в Шотландию.

И он не лгал. С тех пор как Оуэн ушел с брачного рынка, наше фото уже дважды появлялось в колонке «Замечены в городе». О'кей, так и быть, скажу правду. Не наше, а Оуэна. Я маячила на заднем фоне. Мое лицо выходило размытым, а имя не упоминалось, но я знала, что это я — не какая-то грудастая блондинка. Я знала это, и он знал это. Но девушки по-прежнему гонялись за ним. И целыми днями звонили.

— Я весь твой. — Он обнял меня и стал целовать. — Серьезно, что ты собираешься делать?

— Поработаю в своем садике на крыше, уберу зимнюю одежду. Высплюсь без помех.

Я вернулась домой и стала укладываться.

Я только что включила посудомоечную машину и уже шагнула к черному ходу, чтобы отправиться в Хитроу и успеть на десятичасовой рейс до Марселя, но тут внезапно ожил домофон. Клянусь, я подскочила, должно быть, футов на десять. Кто это может быть? Оуэн вылетел в Шотландию на личном самолете лорда Ричарда. Я знала, что они уже приземлились, потому что успела проверить, да и Оуэн позвонил — сказать, что все в порядке. Он тащил с собой тысяч на двадцать фунтов новехонького снаряжения для ловли лосося и самой изысканной в мире одежды.

— Почему бы и нам не купить такую компанию? — донимал он меня. — Она вполне впишется в наши остальные производства.

— Компанию по изготовлению рыболовного снаряжения? Да она тебе нужна, как дырка в голове, — заверила я. Оуэн, похоже, успокоился.

Я подошла к домофону.

— Да?

— Добрый вечер, Кик. Старший инспектор Томас Кертис. У вас найдется минутка?

Только этого мне не хватало!

— Разумеется, Томас. Подождите, хорошо? Я как раз собиралась принять ванну.

Я метнулась в спальню, сорвала парик и очки, сбросила одежду, сунула все это в шкаф, пытаясь одновременно сообразить, что ему нужно. Он уже примелькался в офисе, но с чего это вдруг появился здесь без приглашения? К тому же я ответила на все его вопросы. Он извел нас всех, докапываясь до истины, уточняя каждую деталь. Неужели что-то пронюхал о Трилистнике? Не может быть.

Во рту у меня пересохло. Я порылась в шкафу и накинула темно-бирюзовый халат из тяжелого китайского шелка с коралловой шелковой подкладкой и золотыми застежками-петлями из сутажа. Сунула ноги в шелковые шлепанцы, брызнула на себя духами и нажала кнопку, открывая дверь. Что еще оставалось делать?

Мой портплед стоял в заднем холле у черного входа. Сверху лежали сумочка и перчатки. Я бросилась на кухню, открыла чулан, швырнула все это туда и неожиданно вспомнила, что в глазах у меня коричневые линзы. Я уронила вторую в карман как раз в тот момент, когда он появился на площадке.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила я и ощутила запах табака и слабый лаймовый аромат одеколона «Трампер».

— Что с вами? — встревожился он. — Что-то попало в глаз?

— Ничего страшного. Ресничка. Я уже вынула. Позвольте ваше пальто.

Он отрицательно покачал головой и сунул руки в карманы.

— Простите, что ворвался без звонка. Надеюсь, я не помешал.

Его взгляд вобрал одним разом меня и всю квартиру.

— Нет, — пожала я плечами. — Я как раз собиралась прилечь. Хотите кофе? Или виски?

— Пожалуй, немного виски было бы неплохо.

— Прекрасно. Я как раз собиралась выпить.

Я выбрала из своих запасов бутылку столетнего виски, поставила на стол хрустальные стаканы.

— Изумительная картина, — заметил он. — Это, случайно, не подлинный Ван Гог?

— Всего лишь школа, — пояснила я.

— Интересно, где это нарисовано. Такая красота. Думаю, это Прованс. Вы там были когда-нибудь?

— Однажды. Проводила с друзьями отпуск. Действительно очень красиво.

— Хотел бы я жить там, когда уйду на покой.

— Кто бы не хотел? Льда?

В голове застучали молоточки. За левым глазом билась резкая боль.

— Не стоит. Просто грех разбавлять такое виски.

— Согласна.

Слава Богу. Не хотелось бы идти на кухню. Он мог последовать за мной. Это Оуэн способен принять трилистник за капусту. Уверена, что Томаса Кертиса так легко не одурачишь.

Я налила виски на добрый дюйм, пригласила Томаса сесть и, протянув ему стакан, опустилась в любимое мягкое кресло, обтянутое красным с золотом дамасским шелком. Интересно отметить, что он даже не попытался заглянуть мне в вырез.

— Ваш приход — приятный для меня сюрприз. Салют.

Допивая виски, он продолжал осматривать комнату.

— Для малолетней преступницы из Оклахомы вы неплохо преуспели.

— Тут есть некоторые тонкости, — объяснила я, поставив стакан на стол.

— Это не мое дело, Кик. И я здесь не поэтому.

— Целых двадцать пять лет я была помощницей и доверенным лицом сэра Крамнера. А кроме того, и его любовницей. Он хорошо меня обеспечил.

Опять меня тянет на правду. Опять слова рвутся наружу. Что такого в этом Томасе? Почему мне хочется, чтобы он все обо мне узнал? Всего несколько встреч — и ему уже известно обо мне больше, чем Оуэну за последние месяцы. Очень бурные месяцы. Оуэн знал мое тело лучше, чем кто бы то ни было, но как насчет меня самой? Моей личности? Характера? Мыслей? Да ничего! Ноль. Только самые поверхностные вещи. Интимные подробности его не интересовали. Неприятно признаваться, но Оуэн был просто пародией на мужчину, увлекавшегося только тремя вещами: сексом, бизнесом и спортивными машинами. И необязательно в этом порядке. В каждый определенный период времени у него имелись свои предпочтения.

— Что еще вы хотите узнать? Похоже, у вас просто талант проникать в святая святых моих тайн.

Мне нравилось лицо Томаса: умное, вдумчивое. Может, он не так хитер, как Оуэн, но его интеллект определенно куда выше. О'кей, скажем так: Томас и Оуэн почти ровесники, но Томас — зрелый, состоявшийся человек. Оуэн же — инфантильный переросток. Томас принадлежит к тому же типу людей, что Бертрам и сэр Крамнер. Если бы я только встретила его раньше!

Моя рука сама собой потянулась к шее и стала рассеянно играть с тонкой цепочкой, на которой висел «паша». Потом я обмотала цепочку вокруг пальцев, медленно вытянула камень на свет, как ведро чистой воды, поднятое из темного колодца на солнце.

Томас молча открывал и закрывал рот, как рыба на песке. Почесал за ухом и честно попытался не отрывать взгляда от моего лица. И ужасно покраснел.

— Ничего я не хочу. Но могу сказать, что сэру Крамнеру невероятно повезло.