— Вы здесь уже бывали? — спросил Оуэн, когда охранники подошли ближе и встали по обе стороны машины.

— Нет.

— Это совершенно другой мир. Покажите им водительские права.

— У меня их нет.

— Что?

— У меня нет прав.

— То есть как? Оставили дома?

— Нет. У меня нет прав. Я не вожу машину.

Оуэн уставился на меня с таким видом, словно я свалилась ему на голову прямо из космоса.

— Вы не водите машину? — тупо повторил он, не в силах осознать очевидное.

Я покачала головой.

— Не водите машину?

— Да в чем дело? — удивилась я, хотя заметила, что охранники начинают терять терпение. — И что тут такого?

— У вас есть хоть какая-то бумажка с вашим фото?

— Да, результаты медосмотра.

— Тогда покажите им.

— Хорошо.

Я пожала плечами и протянула бумагу в окно.

— Простите, снимок не очень удачный.

Парень даже не улыбнулся. Просто отдал карточку.

— Воспользуетесь автодромом, мистер Брейс?

— Там есть кто-то?

— Нет, сэр. С утра свободно.

— Тогда да. Везу мисс Кесуик на короткую экскурсию.

— Хорошо, сэр, Я дам знать на контроле.

— Спасибо.

Мы прокрались через ворота в совершенно секретный мир «Пантер» и направились по широкой полосе, без единого дерева по сторонам, к светофору со шлагбаумом, украшенным поверху красными мигающими лампочками, совсем как на железнодорожном пути.

— Как видите, — объяснил Оуэн, — здесь вырублена вся растительность, чтобы можно было видеть, есть ли кто на автодроме, и чтобы нас тоже видели, хотя им не важно, есть здесь кто-то или нет. Они заняли автодром первыми, так что у них есть все права.

Мы остановились. Пронзительно взвизгнул свисток, достаточно громко, чтобы разбудить мертвых, замелькали огни, и шлагбаум медленно поднялся. Красный свет на светофоре сменился зеленым. Оуэн свернул на автодром шириной с М-4 и стал прибавлять скорость. Шестьдесят миль, восемьдесят, сто, сто двадцать…

Оуэн не отрывал взгляда от дороги, ничего не замечая вокруг. За окном мелькали здания, обозначенные небольшими табличками, но мы мчались так быстро, что буквы сливались в синеватую дымку. Все же мне удалось кое-что различить: «ПОКРАСКА, ЛАБОРАТОРИЯ, СКЛАД, ЦЕХ СБОРКИ, ОТДЕЛКА, ИНТЕРЬЕР».

Не успела я оглянуться, как он довел скорость до ста шестидесяти миль в час, но мне было спокойно, как при двадцати пяти: ничто не дребезжало, не дергалось, не подскакивало. Эта машина была животным. Настоящей черной пантерой.

Чувственные ощущения нарастали. Он еще прибавил скорости. И мельком глянул на меня. Я улыбнулась и подавила нервную дрожь, змеей свернувшуюся в желудке.

Не знаю, сколько всего миль осталось позади: автодром проходил то по ровному месту, то по возвышенностям, но в какой-то момент Оуэн снял ногу с акселератора, и машина замедлила ход. Мотор не взвыл, не взвизгнул, не стал задыхаться, просто принял новый режим и к тому времени, когда мы неспешно вернулись к административному зданию, мурлыкал кошечкой.

— Ну, что вы думаете? — поинтересовался он.

— Хотелось бы повторить.

— Знаете, большинство девушек, которых я возил по автодрому, вопили, требуя, чтобы я прекратил издеваться, едва скорость достигала ста.

— Но вы, кажется, забыли, что я женщина. Это большая разница.

Само административное здание было совершенно новым. Построенным предыдущим владельцем, когда прежнее, величественный дом в стиле Тюдоров, сгорело дотла. На смену ему пришел ультрамодерн: двухэтажное строение из черного стекла, окутанное элегантной атмосферой тайны.

— Мне нравится замысел архитектора, — признался Оуэн. — Почти олицетворение нашей продукции. Обычная английская чопорность мужских клубов больше не ассоциируется с машинами. Помните рекламу, которая намозолила нам глаза за последние пятьдесят лет: мужчина, облокотившись на машину, курит трубку. Твидовый пиджак с кожаными заплатами на локтях, рядом сидит охотничий пес, на заднем фоне — блондинка?

— Помню.

— В этом часть нашей проблемы. Чувствуете разницу? — Оуэн взмахом руки показал на фасад. — Все это связано с тем, что олицетворяет автомобиль: деньги, власть, скорость, секс, — не с тем, кого вы знаете, в какую школу ходили и в каком клубе состоите.

— Неужели? Хотите сказать, что кожаные заплаты на локтях вашего твидового пиджака и тот факт, что я блондинка, составляют такую уж огромную разницу? Все, чего недостает, — так это трубки и собаки. А в остальном вы и есть тот самый парень.

— О'кей. Намек понят, — улыбнулся он. — По крайней мере я моложе, чем он.

— Я так не думаю.

Он придержал для меня дверь.

— Вам никто не говорил, что у вас серьезные проблемы с беспристрастным отношением к людям?

— Только вы.

Войдя, мы поднялись по лестнице из блоков зеленого стекла, которая словно сама собой поднималась в воздух, без всяких опор, и вошли в кабинет Гила Гарретта.

Гил в своей кашемировой водолазке с длинными рукавами, свободных габардиновых слаксах и мягких кожаных мокасинах, казалось, просто был создан для роли президента «Пантер отомобайл компани». Подтянутый, грациозный, с мягкими кошачьими движениями, словно сам был в молодости автогонщиком. Или боксером. Светлые жесткие волосы лежали на голове густой шапкой, нос, очевидно, был пару раз сломан. В нем не было ничего аристократического: приветливый, учтивый, любезный, крепкий ирландец.

— Доброе утро, Кик. Спасибо, что приехали, Оуэн, — кивнул он, пожимая руку босса. — Я хотел присмотреть за последними испытаниями.

За окнами его углового кабинета на безупречно ровном испытательном автодроме проходило нечто вроде соревнований между тремя машинами, казавшимися с виду одинаковыми, но одна из них явно была быстрее. Вой двигателей доносился и сюда: не слишком громкий, чтобы мешать беседе, но достаточно ощутимый, чтобы напомнить посетителям, где они находятся. На заводе — изготовителе самой дорогой, самой высоко ценимой, самой престижной, самой мощной и самой шикарной в мире машины.

Оуэн и Гил разложили бумаги на столе для совещаний. Я заняла место в торце и старательно стенографировала беседу, но думала о другом. О секрете Оуэна. Что он там задумал?

— Перейдем к «проекту Карузо».

Брови Гила взлетели едва не до корней волос. Взгляд метнулся сначала ко мне, потом к Оуэну.

— Все в порядке, — отмахнулся Оуэн. — Я полностью доверяю Кик. Она знает, в каком положении мы очутились, и правда в том, что без нее нам не выпутаться.

— Уверены? Учтите, как только паста вылезет из тюбика, обратно ее не запихнешь.

— Абсолютно. Давайте начнем. Не желаю тратить весь день на совещания и к тому же пообещал Кик доставить ее в город к полудню. Мне нужны подробности. — Он повернулся ко мне и постучал пальцем по столу. — Кик, никаких записей.

Я отложила ручку.

Гил, похоже, все еще сомневался, и вид у него был не слишком радостным. Наши глаза встретились, и я вдруг поняла, что он не любит меня и никак не может решить, стоит ли мне довериться.

— Если гадаете, смогу я или не смогу сохранить тайну, можете не сомневаться. Смогу.

— Это еще неизвестно.

— Гил, — нетерпеливо перебил Оуэн, — не тяните, выкладывайте. Нам нужно идти вперед. Ничего не поделать, у нас нет другого выхода, кроме как объяснить ей все. Вы очень любите этот завод? А машины? Ну так вот, Кик любит «Баллантайн» в десять раз больше. Это единственный способ выжить для всех нас. Поймите, нас буквально прижали к стенке, и расстрельная команда заряжает ружья.

— Знаю.

Гил повернулся ко мне и подался вперед. Его дискомфорт и агрессия были очевидны.

— Хочу, чтобы вы поняли, Кик. Едва вы увидите, что мы делаем… — начал он, но тут снова вмешался Оуэн:

— Кстати, я передвинул дату: осталось всего девяносто дней.

Гил резко вскинул голову:

— Шутите?! За такой срок ничего не сделать!

— А придется, потому что, повторяю, выбора нет. «Креди Сюисс» согласился продлить срок еще на три месяца, но потом они за нас возьмутся, будьте уверены.