— Госпожа Фейнне что-то увидела, — повторил Алебранд. — Но ведь это... невозможно? — Он вскинул взгляд на Элизахара. — Она ведь слепая!
— Именно, — сказал Элизахар.
— Да, да, припоминаю... — забормотал магистр. — Слепая девушка. Незрячая. Мы проводили эксперимент. Пытались доказать, что для полетов совершенно необязательно визуальное восприятие скрещения лучей Ассэ и Стексэ. Достаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время.
— Да, — сказал Ренье.
— А на следующий день... Вы уверены, что это произошло днем?
— Да, — повторил Ренье. — Посреди бела дня. Ни одной из лун не было на небе.
— Тем не менее нельзя отрицать, что луны были. Просто никто из нас их не видел. Из-за яркого солнечного света, — продолжал Алебранд.
— Именно, — сказал Элизахар.
— Вас не спрашивают! — Алебранд метнул на него яростный взгляд.
По непонятной причине телохранитель Фейнне начал раздражать его. Элизахар отнесся к новому скачку настроения у запойного магистра с полным безразличием.
— Итак, — продолжал Алебранд, — луны, естественно, были, никуда они не делись. Просто не воспринимались визуально. Однако сверхчувствительность госпожи Фейнне, развитая в ней физическим недостатком, позволила ей воспользоваться определенным сочетанием спектра. И вместо того, чтобы взлететь, как делают все порядочные люди, она забрела в некое пространство, при обычных обстоятельствах недоступное.
— Именно так все и произошло, — подтвердил Ренье, делая Элизахару знак молчать.
Магистр поразмыслил над услышанным, кривя по-разному губы и шевеля бородой, так что она, как казалось стороннему наблюдателю, ожила на его лице и ползала по подбородку и щекам совершенно произвольно.
Затем Алебранд произнес:
— В таком случае, нам необходимо повторение результата. Иначе опыт можно считать обычной случайностью.
— Вы абсолютно правы, господин магистр, — подтвердил Ренье.
— Вот умный молодой человек, — похвалил Алебранд. — Хороший студент. Не то что некоторые лакеи, которые мнят о себе невесть что.
Он погрозил в пространство кулаком и погрузился в глубокую задумчивость.
— А вы уверены, что здесь нет кошек? — спросил он после некоторого раздумья.
— Кошек?
— Ну да. Чтобы приманивать крыс, — пояснил магистр.
— Возможно, я примечал тут одну... или несколько… — сказал Ренье.
Алебранд так и подскочил на столе.
— Вот видите! Я это предвидел! А что она рассмотрела там, в другом мире?
— Сад, — ответил Элизахар.
— Сад? Но ведь мы и так находимся в саду!
— Это был другой сад, — сказал Ренье. — Понимаете, господин магистр? Совершенно другой.
— Все сады похожи. Как она может быть уверена в том, что оказалась в каком-то ином саду? Возможно, спектр оказал на нее особенное воздействие, так что на время она обрела способность к визуальному восприятию мира... Но — другой сад? А? Кстати, где она?
— Госпожа Фейнне попытается изобразить для нас то, что увидела, когда переместилась в новое для нее место, — ответил Элизахар. — И мы сможем сопоставить то, что увидела она, с тем, что мы имеем счастье видеть каждый день, приходя на занятия в Академию.
— А он умный, а? — сказал магистр, обращаясь к Ренье. — Даже слишком умный. Для лакея.
— Это потому, что он не лакей, — сказал Ренье, краснея.
— Ну, возможно... — Магистр подумал еще немного. Затем растянулся на столе и пробормотал: — Крысы... — После чего раздался громкий храп.
Приятели переглянулись.
— Что будем делать? — прошептал Ренье. — Он вряд ли сумеет нам помочь...
— Ошибаетесь, — сквозь сон проговорил магистр Алебранд. — Ох как вы ошибаетесь. Я должен знать точное время происшествия. Тогда можно будет взять таблицы и посмотреть, каково было сочетание невидимых лун и видимого солнца. Должно быть, в определенной точке пространства это сочетание создает совершенно особенный спектр. И тогда мы сумеем вычислить... а-ах!.. сумеем вычислить… Это прорыв... Но все — секретно...
Неожиданно он сел и резко распахнул глаза.
— Сколько еще болванов знает о том, где побывала Фейнне? — рявкнул он, так широко разевая рот, что голова его на мгновение как бы увеличилась вдвое.
— Только мы, — ответил Элизахар. — К тому же я не в счет.
— Когда я говорю о болванах, в счет идут все, включая лакеев! — отрезал Алебранд. — Ты, этот юный кретин, красотка Фейнне... Старуха служанка знает?
— Если и слышала что-то, то вряд ли поняла, — ответил Элизахар, удивляясь про себя тому, что магистру известно, сколько человек прислуживает Фейнне.
— Ладно, старуха не в счет... Итак, вас трое. Все?
— Пока — да, — сказал Ренье.
— Вот пусть трое и останется, — велел Алебранд. — Вы поняли? И свои рисунки пусть она никому не показывает. Ясно? Я ухожу в спячку. Убирайтесь. И не смейте ничего здесь трогать. Если что-нибудь пропадет, я буду знать, чья это вина. Все поняли? Вон!
Приятели переглянулись и дружно двинулись к выходу. Алебранд за их спиной снова захрапел.
— Странный он человек, — говорил Ренье. — Но ученый замечательный.
— А таблиц он нам так и не дал, — заметил Элизахар.
— Проспится — даст, — уверенно произнес Ренье. — Он заинтересовался.
— И почему он так не хотел, чтобы о случившемся с госпожой Фейнне узнал еще кто-нибудь? — продолжал размышлять Элизахар.
— Может быть, хочет, чтобы это был лично его эксперимент. Люди науки очень ревнивы и не любят, когда кто-нибудь узнает об их новой работе раньше времени. Они ведь воруют друг у друга достижения, — сказал Ренье.
— А, — протянул Элизахар. — Но мне почему-то кажется, что дело не только в этом.
— Почему?
— Потому что... Сами подумайте, кому здесь воровать у Алебранда результаты его экспериментов? Он — единственный, кто занимается, в Академии проблемами оптики.
— А Хессицион? О нем вы забыли?
— Вы полагаете, что старый, выживший из ума исследователь захочет что-то украсть? — Элизахар даже засмеялся, только на сей раз невесело. — Глупости! Паранойя! Это невозможно! Хессициона давным-давно не интересует людская слава. Он полностью погружен в собственный мир.
— Вот именно, — сказал Ренье. — Кстати... Не отправиться ли нам к нему? Возможно, он-то нам и подскажет, что именно случилось с госпожой Фейнне. Если он выдвигал теорию о возможности полетов для незрячего человека, то, вероятно, найдется у него теория и для человека, способного при помощи специфического сочетания лучей перемещаться из одного пространства в другое.
— Мудрено выражаетесь, — заметил Элизахар.
— Это я к экзаменам готовился, — оправдываясь, ответил Ренье.
— А вы знаете, где обитает Хессицион? — спросил Элизахар.
— Нам не придется его искать. Если правдиво студенческое поверье, вы только что вызвали профессора, когда произнесли его имя в третий раз.
— Почему-то я не слишком склонен доверять легендам вроде этой, — заметил Элизахар.
— Но ведь один раз мы его уже вызвали, — напомнил Ренье.
— Возможно, это было простым совпадением... Вам доводилось слышать старую наемническую историю о Черном Полководце?
— Вы хотите сказать — о Черном Сержанте?
— Нет, это другая. — Элизахар поморщился и мотнул головой. — Итак, рассказываю. Если отряд наемников оказывается в безвыходном положении — ну, например, если его окружают враги, а наниматель счел за лучшее бросить своих солдат на произвол судьбы, — вот тут-то и появляется из ниоткуда Черный Полководец. Но это происходит только после того, как погибает некто, кто мог бы спасти отряд. Например, капитан. Или трубач. Или знаменосец. И никогда наперед не известно, кто именно должен погибнуть, чтобы возник зловещий призрак в черных, как ночь, доспехах. Черный Полководец возглавляет атаку и спасает всех солдат, кто еще цел, а враги погибают — до последнего человека. Говорят, некогда Черный Полководец и сам был наемником, которого предали наниматели... И вот как-то раз один командир, который крепко верил в Черного Полководца, попал со своим отрядом в засаду. Тогда этот командир собственными руками убил сперва знаменосца, а затем и трубача.
