Она зажмурилась и шагнула в темноту. А когда открыла глаза, вокруг нее была привычная тьма.

— Сперва я плакала, — призналась Фейнне. — Но потом стала думать о другом. Если мне удалось побывать там один раз, значит, когда-нибудь я смогу туда вернуться. Нужно только понять, что именно со мной произошло и где я побывала.

— Мне кажется, ваш полет пробудил в вас особую сверхчувствительность к лучам, осеняющим благую землю Королевства, — сказал Элизахар, поразмыслив над услышанным.

История Фейнне сильно взволновала его. Ренье поглядывал на телохранителя не без удивления: он не подозревал о том, что этот человек способен так расчувствоваться. По правде сказать, Элизахар едва не расплакался, и когда он заговорил, голос его подрагивал.

Фейнне тоже уловила его волнение и погладила Элизахара по руке.

— Если это и так, то мы находимся в надлежащем месте, правда? Здесь имеются достаточно квалифицированные специалисты. Кто-нибудь из них сумеет дать объяснение происшествию. Может быть, впоследствии я вообще получу возможность посещать то место — время от времени. Когда оптическая ситуация будет этому благоприятствовать.

— Осталось только вычислить — какой именно она была.

— Нет ничего проще, — объявил Элизахар. — Я записывал формулы усерднее, чем крот.

— Какой крот? — засмеялась Фейнне. — Почему крот?

Ренье представил себе крота, записывающего оптические формулы, — с умным видом, какой бывает иногда у мелких зверьков, с отточенной палочкой в руке, — и сказал:

— Ну, у грызунов бывает такой вид, как у маленьких человечков. Наверное, поэтому.

— Крот — не грызун, а насекомоядное, — сказал Элизахар.

— Странно, — проговорила Фейнне. — А я почему-то думала, что все маленькие пушистики с хитрой мордой — грызуны.

— Вот и еще одно заблуждение развеялось, — сказал Элизахар с рассеянным видом. Он думал о чем-то другом.

Несколько минут они просто молчали. Давно Ренье не чувствовал себя так хорошо, так ясно.

Фейнне тянула пиво и посмеивалась.

— Вряд ли мы сможем воспользоваться формулами, — заговорил вдруг Ренье, — ведь мы не знаем в точности, как именно соединялись лучи. Для того чтобы просчитать ситуацию, нужно знать не только постоянные, но и переменные величины. А измерения в тот час никто не производил.

— Возможно, имеются регулярные таблицы, — задумчиво произнесла Фейнне. — Движение лун по небесной тверди равномерно, оно повторяется и может быть определено.

— Таблиц у нас нет, — сказал Ренье.

— Значит, единственный выход — обратиться за помощью к преподавателям, — заключил Элизахар. — Магистр Алебранд — специалист очень высокого уровня. Его должно заинтересовать ваше приключение. Может быть, подобные случаи уже бывали. Хотя не думаю, что часто.

Эгрей знал, что Фейнне почти никогда не остается без пригляда. Поэтому для начала он решил расположить к себе Элизахара и после занятий задержал его.

— Заглянем в «Колодец»? Я угощаю.

— Если я правильно помню, — отозвался Элизахар, — некоторые ваши товарищи решительно возражают против присутствия слуг в питейном заведении. И если говорить честно, я с ними в общем и целом согласен. Должно существовать место на земле, где благородные господа имеют возможность являть свою скотскую натуру без оглядки на прислугу, которая после увиденного перестанет почитать в них высшее существо.

Эгрей моргнул немного растерянно, а затем улыбнулся обезоруживающе искренней улыбкой:

— Я не успеваю следить за вашей мыслью. Вы только что назвали меня скотиной?

— Вовсе нет, — ответил Элизахар. — Просто обрисовал свое понимание проблемы.

— После всего сказанного мне еще больше хочется подружиться с вами, — заявил Эгрей, придвигаясь ближе.

Элизахар чуть отступил.

— Вы что, и руки мне не пожмете? — удивился Эгрей.

— Я бы поостерегся предлагать свою дружбу прислуге, — сказал Элизахар. — Кое-кто может воспринять это превратно.

— Да ладно вам! — Эгрей взмахнул руками в отчаянии. — Буду предельно честен — насколько это вообще в моих силах. Я хочу подружиться с вами, я отчаянно хочу подружиться с вами, потому что... я хочу подружиться с госпожой Фейнне.

— Так бы и объяснили с самого начала. Неразумно угощать сторожевых собак колбасой.

— Почему?

— Хорошо дрессированная собака может укусить.

— Невзирая на колбасу?

— Быть может, как раз из-за колбасы. Дружелюбие незнакомого лица внушает ей усиленное подозрение.

— А вы именно такая сторожевая собака?

— Ну, этого я не говорил... Давайте сюда вашу колбасу.

— Придете в «Колодец»? — обрадовался Эгрей.

— Приду. Только провожу госпожу Фейнне домой.

Девушка объявила, что хочет пораньше лечь спать, а завтра намерена провести день за рисованием.

— Все равно не смогу ни о чем думать, кроме того, что увидела, — объяснила девушка и засмеялась, тихо и радостно, обратив слепой взор в пустое пространство. — «Увидела»! Это было... невероятно! — Она взяла Элизахара за руку. — Я вам, наверное, уже надоела со своими восторгами? Вчера весь день разговаривала об этом, сегодня...

— Мне не может это надоесть, — ответил Элизахар, уводя свою госпожу подальше от Эгрея, пристально наблюдавшего за ней. — Говорите сколько хотите. Я переживаю это снова и снова. Вы могли видеть! Вы видели чудесный сад, не похожий на здешний! Я бы все отдал, лишь бы это повторялось. И потом...

Она сделала несколько шагов по дорожке, но странная интонация в голосе телохранителя заставила ее остановиться.

— Что потом? Что вы имели в виду?

— Возможно... — Он замялся, но затем решительно продолжил: — Я не исключаю возможности, что вы видели лишь маленький клочок некоего мира. Если совершить переход в более благоприятное время, то этот мир откроется вам полностью. Мир, в котором вы сможете существовать полноценно.

— То есть не быть слепой?

— То есть общаться с другими жителями этого места, кушать, спать, иметь свое жилье, ездить верхом, рисовать, читать книги... Я это имел в виду!

— Стать жительницей сразу двух миров? — Фейнне вздохнула так тихо, словно боялась спугнуть бабочку, присевшую ей на грудь.

Элизахар улыбнулся. Он знал, конечно, что она не видит этой улыбки, но Фейнне тотчас улыбнулась ему в ответ.

— Как мне повезло! — выговорила девушка, замирая.

«Это мне повезло, коль скоро я столько времени провожу рядом с тобой», — подумал Элизахар.

Вслух же он произнес нечто совсем иное:

— Мы пытались найти магистра Алебранда, чтобы обрисовать ему ситуацию и попросить дать ей обоснование. Но магистр сейчас крайне занят. Он обещал встретиться с нами только завтра.

— Хорошо, — рассеянно молвила Фейнне. — А я завтра буду рисовать. Все утро. И краски для меня, наверное, уже приготовили...

Элизахар отвел ее в дом и передал служанке.

Старушка-прислужница уставилась на телохранителя очень строго. Она была похожа на Тетушку Крысу из детской сказки: домовитая, суровая, с блестящими проницательными глазками — и неизменно опрятном, хрустящем от крахмала фартуке. Жесткими были и навощенные манжеты, доходившие раструбами почти до самых хрупких локотков старушки, и торчащий желтоватый воротник, невозможно гладкий особенно по сравнению с тоненькой морщинистой шеей.

Старенькая служанка убирала волосы под чепец, но все равно какая-нибудь крохотная седая прядка упорно вывешивалась на старушкин лоб, и когда волосы падали ей на глаза, она тихонько сдувала их.

— Могу я узнать, куда именно вы направляетесь? — спросила служанка у Элизахара.

— В «Колодец».

— Будете пьянствовать?

Он засмеялся:

— Старые привычки умирают медленно.

Служанка неодобрительно покачала головой.

— Почему-то мне кажется, что вы не шутите, — заметила она.

— Так и есть.

— Я пойду переоденусь, — объявила Фейнне. — А вы тут доругивайтесь пока. Когда закончите, приготовьте мне ванну.