Франц в это время стремительно шел к вокзалу со стороны северо-западных окраин городка. Внезапно он увидел вспышки выстрелов из орудий танка и противотанковых пушек, шедших из укрытий возле вокзала.

— Боевая готовность! — крикнул он экипажу. — Башню на три часа! Бронебойным! Наводчик 'Пантеры' унтер-фельдвебель Хаас моментально повернул башню в указанное направление. Через прицел он увидел очертание русского среднего танка, наполовину спрятанного в кустах. — Цель вижу! — спокойно ответил он. И, с этими словами, подправив, прицел он произвел выстрел. — Попадание! — Оживленно сообщил он.

На дистанции 600 метров вражеский танк был легкой добычей.

— Башню на час, дистанция пятьсот фугасными, орудие, — четко отдал новую команду командир батальона. Мгновенная реакция наводчика. Два осколочных снаряда с воем умчались вперед, поражая русский орудийный расчет. В эту минуту 'Пантеру чем-то сильно долбануло. Звон пошел в ушах Франца. Тот быстро припал к панораме перископа и сразу определил, что это было. Совсем рядом от них спрятавшись в сарае, стреляла русская-45-ка.

— Хаас цель видишь?

— Так точно господин гауптманн

— Огонь!

Две, три секунды и взорванный сарай накрыл своими обломками русских артиллеристов. Одновременно с орудийными выстрелами неустанно работал и пулеметчик из Саксонии гефрайтер Курт Шредер. Он короткими, но прицельными очередями, завершал уничтожение русских огневых точек и приближавшихся русских солдат.

— Идем вперед к вокзалу! — приказал Франц и 'Пантера' грозно грохоча, через пять минут стремительно подкатила к зданию и остановилась, раскачиваясь на небольшой привокзальной площади.

— Что у вас Эберт? — спросил по рации Франц.

— Дело сделано господин гауптманн. Станция в огне.

— Отлично, поздравляю. Уходим парами. Через десять минут. Экипаж Каульбаха ко мне для подстраховки. Я отмечусь у начальника вокзала.

— Вас понял, — засмеялся командир взвода. — Будьте осторожны.

— Спасибо.

После того как подкатил к Пантере танк Каульбаха, они выбрали удобные позиции для ведения боя, если вдруг появятся русские. Но там вроде была заминка. Организованного нападения не было. Если кто и появлялся в зоне огня, то стремительно поражался пулеметчиками. В 'Пантере' открылась командирская башенка, и из нее вылез в черном комбинезоне с непокрытой головой мужественный Франц Ольбрихт с автоматом ППШ. Одновременно с другого люка показался заряжающий танкист.

— За мной гефрайтер, — приказал Франц и показал двумя пальцами направление движения к зданию вокзала. Осторожно ступая, пригнувшись, разведчики вошли в помещение. И сразу закашлялись. Было дымно. Стены шипя, горели с противоположной стороны, в результате попадания фугаса. Здание было пустым. Среди развороченных взрывом вокзальных скамеек лежало несколько убитых русских солдат и гражданских лиц. Франц бегло осмотрелся и дал очередь по двери, отделявшую зал ожидания от служебной зоны. После чего выбил ее сапогом и быстро ворвался в служебное помещение. Вот и комната начальника вокзала. Заперта. Упредительная очередь. Щепки стрекозами разлетелись в стороны. Прыжок, резкий удар и тяжелая, окрашенная в серый цвет дверь, с шумом распахнулась.

— Вперед!

Ворвавшись в служебный кабинет начальника вокзала, они изумились увиденной неприятной картиной. За рабочим столом сидел, откинувшись к стенке, военный железнодорожник с прострелянной головой. Разбрызганную кровянисто-серую массу, стекавшую со стенки, уже досаждали мухи.

— Упустили начальника, — с горечью бросил Ольбрихт и, не глядя на труп, быстро стал просматривать разбросанные бумаги и документы. Сейф был открытый и пустой.

— Кто его господин гауптманн?

— Кто? — Франц вчитывался в документы. — Свои гефрайтер, свои. У русских это принято. За провал задания без суда и следствия пуля в лоб.

— Неужели без суда и следствия?

— После фейерверка, что мы сделали, точно без суда. Составление протоколов — это у них формальность.

Молодой панцершютце новых вопросов не задавал, обдумывая услышанную информацию от командира батальона.

— Да, опоздали, — с раздражением отбросил тот просматриваемые бумаги. — Пусто. Но вот взгляд Франца вновь притянулся к застреленному начальнику вокзала. Он рывком подошел к нему и с отвращением просмотрел внутренние карманы кителя и галифе покойного, и к своему удовлетворению вытащил оттуда какой-то измятый лист. Взглянув на него, он сразу понял, что нашел очень важный документ. — Все, уходим Шеффер. Бегом к машине!

И немецкие танкисты-разведчики стремительно выскочили из пламенеющего здания…

Заместитель начальника отдела контрразведки «Смерш» сорок восьмой армии сидел за рабочим столом и курил. Курил жадно, задумчиво, папиросу за папиросой. Гора бычков утопала в жестяной банке. Казалось, в сизом дыму, он скоро скроется как в тумане, настолько сильно было накурено в деревенской хате.

Прямой, рубленый лоб офицера, с большими надбровными дугами, выжимал из себя тревожные мысли. Но они, не желали строиться в ясное законченное, умозаключение и поэтому злили хозяина, обладателя не только колоритного лба, но и приплюснутого носа кроманьольца. А вопрос был один: определить местонахождение группы немецких диверсантов и ее ликвидировать.

Точного ответа у майора Лобанова, занимавшегося их розыском, не было.

Чиркнув спичкой и закурив новую папиросу, правда, все же открыв форточку, майор вновь задумался. Перед его глазами поплыли удручающие картины событий, связанных с диверсантами.

«Три дня назад, у Жлобина, немцы провели успешную разведку боем. Воспользовавшись этим, под видом нашего танкового взвода они незаметно вышли в тыл армии.

Командир 413 стрелкового полка, отвечающий за оборону данного участка только утром осознал, что его перехитрили диверсанты. Перехитрили как школьника с танками Т-34 и с комбатом Новосельцевым. Началось преследование. Но было уже поздно. Немцы выскочили из района поиска.

По дороге к Белицку, диверсанты случайно наткнулись на офицеров политотдела армии и сотрудников особого отдела, следовавших в полк. По каким-то приметам немцев раскрыли. За что комиссия политотдела армии была безжалостно расстреляна из танков».

— Сволочи! — остановил свои неприятные раздумья майор и со злой горечью сплюнул на пол. В этот момент он вспомнил о комсорге армии Коле Самохвалове. Тот был его земляком из Свердловска. Но об этом он узнал только недавно, когда хотел переманить к себе в отдел. Жаль парня. Честный был, бдительный. Больше бы таких офицеров в отделе. Но как бывает на войне. Были рядом, а поговорить, толком не успели. Не суждено.

— Что же произошло дальше? — Майор вновь сдвинул свои тяжело нависавшие на глаза брови.

«Дальше срочно подключился их отдел к ликвидации диверсантов. Начался сбор информации и поиск хитрого и коварного врага. Но по весеннему бездорожью за танками не угонишься. Лишь у Будо-Кошелево капитан Кравчук случайно вышел на их след.

Ожидали поймать окуня прихвостня, а зацепили никому не известного хищника. Главарь чудом выскочил из явочной квартиры Абвера. А дальше пошел кошмар!

В погоне за ним, диверсанты навязали группе захвата встречный ожесточенный бой. В результате взвод автоматчиков понес тяжелые потери. Подбиты так же три танка Т-70, приданные группе для усиления.

Врагом полностью уничтожен железнодорожный узел Будо-Кошелево. Взорваны составы с бронетанковой техникой для 3 армии…

Застрелен начальник станции Сазонов…

Стоп, а кто убил Сазонова? — майор призадумался. — Неужели это дело рук Кравчука? Немцы были в танках, а штурмовых групп у них не было.

Ну, Гриша! Война войной, но самосуды твои дальше нельзя поощрять. Хватит прикрывать твою агрессивную несдержанность…. Хотя кто узнает всю правду, что произошло в кабинете начальника станции, когда все горело и взрывалось кругом, когда положен взвод охраны и несколько орудийных расчетов, тем более, что и сам Кравчук получил ранение и отправлен в медсанбат.