— Да господин гауптманн.

— И еще. Пока вы будете выполнять эти задачи, выставьте регулировщика. В случае остановок русских машин, без каких либо объяснений, отправляйте всех любознательных, как это русские говорят, 'подальше', ссылаясь на маршала Жукова.

На русских, когда их посылают 'подальше' и к 'матушке' от имени большого начальника, это действует магически и лучше, чем любой письменный приказ. Регулировщиком поставьте панцершютце Семенофа. Это умный, хитрый солдат и он справится с этой задачей. Выполняйте Эберт. А я пока просмотрю документы партийных и комсомольских боссов, которые обнаружил в машине под грифом 'для служебного пользования'. Знать вожаков ВКП(Б) и ЛКСМ 48 армии генерала Романова, месторасположение их частей, это большая удача. Не так ли Карл, — и Франц довольно похлопал по плечу своего командира взвода.

— А к какой матушке посылать? — вдруг недоуменно задал тот вопрос.

— К какой? — переспросил того Франц и задумался. — Думаю к русской Эберт. В общем, Семеноф знает к какой. Все. Не морочьте мне голову. Выполняйте приказ.

— 'Ольха', 'Ольха' ответьте 'Березе'. Десятого вызывает второй… 'Ольха', 'Ольха'…

Возьмите трубку товарищ полковник, десятый на проводе, — смуглая, курносая связистка — ефрейтор полуобернулась, и устало посмотрела по сторонам, ища начальника политотдела корпуса. Тот лично заглянул к концу ночного дежурства на узел связи и ждал соединения. Его властное, чисто выбритое, холеное лицо выражало недовольство.

— Что уже?

— Возьмите трубку товарищ полковник, я соединила вас с десятым, — большие воспаленные от частого недосыпания чайного цвета глаза несколько отчужденно смотрели на коренастого лысеющего офицера.

Полковник быстро подошел к столу, схватил трубку телефонного аппарата, и требовательно, не дожидаясь ответов, завалил вопросами подчиненного командира:

— Десятый что у вас произошло? Что за ночные концерты гремели у вас на всю ивановскую? Где Климентьев? Почему он не доложил по команде? Почему я узнаю последним информацию, притом от члена Военного совета армии.

— Товарищ десятый, подождите…

— Почему у вас под носом немцы прорвали оборону и это перед сабантуем? Кто командир батальона? Кто парторг? Вы знаете, что к вам направлена партийная комиссия армии по расследованию ЧП? — полковник вспотел от своего напора и тяжело дышал. — Что вы можете ответить майор? Не молчите?

— Товарищ второй докладывает десятый. Обстановка на участке прорыва стабилизирована. Подошедшими из резерва карандашами восстановлена первая оборонительная линия.

— Вы мне макароны не вешайте, — перебил командира 413 стрелкового полка начальник политотдела корпуса. — Доложите по существу произошедшего события.

— Я уже докладывал по команде пятому. И лапшу на уши вам не вешаю.

— Вы что смеетесь надо мной майор? — заревел в трубку политработник. Все разложите, как было по полочкам, без утайки. Ну, слушаю вас, — и, вытерев платком вспотевший лоб, полковник Митин с иронией добавил: — А то поздно будет, когда приедут разбираться ребята с бритыми затылками из команды 'молчи — молчи'.

— Хорошо, — подавлено ответил подполковник Кузнецов и чуть помедлив, начал доклад. — Сегодня ночью примерно в 2часа 40 минут на участке Новосельцева.

— Кто такой Новосельцев? — перебил вновь комполка политработник.

— Это мой командир третьего батальона.

— Продолжайте.

— Этой ночью немцы нанесли сильный концентрированный артиллерийско-минометный удар на взвод боевого охранения и передовые траншеи батальона Новосельцева. Огонь был столь плотный и точный, что смял пулеметные точки и батарею 45-ок. Затем он был перенесен на соседние подразделения, а позже на глубину всего батальона. Практически он велся постоянно. В это же время под покровом темноты немцы в количестве двух, трех рот ворвались в траншеи и подавили сопротивление наших бойцов. В этом им помогали выдвинувшиеся на огневой рубеж самоходные артиллерийские установки.

Батареи соседей хотели помочь нам, раскрыв себя, но были практически стерты с земли подкорректированным огнем немецких гаубиц. — Подполковник замолчал.

— Десятый, ты мне докладываешь, как будто диссертацию пишешь. Что дальше было, не молчи. Почему Новосельцев не организовал оборону? Где был командир в это время? Почему бойцов не поддержал замполит?

— А это вы у Климентьева сами спросите, — вдруг зло выдавил командир полка. — Он то и остался из командования батальона один в живых, потому — что в два часа ночи пошел в санзвод к медсестре глотать карболку.

— Не кипятись командир. Замполит свое получит. Кстати где он сейчас?

— Он взят мной под стражу, за самовольное оставление позиции. Сейчас дает объяснения 'особисту'.

— Не круто берешь на себя майор?

— Не майор, а подполковник, — начинал злиться комполка за незаслуженное понижение в звании. — У меня третий батальон почти весь в земле лежит. И Новосельцев пропал без вести, а вы говорите не круто. Мне этот старший лейтенант сразу не понравился.

— Хорошо. Извини подполковник. Разберемся. Жди лучше к обеду парткомиссию во главе с полковником Катаевым и сам готовься ответить за этот шум. Кстати, а что фрицы здесь забыли? Для большого наступления у них кишка тонка.

— Прощупывали наши позиции. Провели силовую разведку боем. И она, к нашему сожалению, проведена классически превосходно.

— Вот за это и ответишь подполковник.

— Отвечу! — резко и хмуро выдавил в трубку комполка.

— Конечно, ответишь. Всем достанется на орехи после такой организации обороны. А куда ты говоришь, подевался комбат? — начальник политотдела вдруг занервничал.

— С комбатом вообще одни загадки товарищ второй. Его раненого и контуженного вывезли из боя наши танкисты, прямо на танках. Они также согласились доставить его в госпиталь. Затем он пропал. Мне доложили, что в госпитале его нет.

— А какие такие танкисты? Разве на передовую у нас выведены танковые части? Что за чушь ты несешь Кузнецов?

Командир полка побледнел и медленно присев на деревянную скамью, замолчал. Его потрясла вдруг догадка о пропущенных танках у Цупера боевым охранением второй линии обороны. 'Неужели это немцы? Но это, же были наши Т-34-ки?' — Что будем делать? — взглядом он обратился к стоящему рядом начальнику штаба. Тот слышал весь разговор командира полка и беспокойно теребил себя за ухо.

— Десятый! Что ты молчишь как рыба? Язык проглотил? — из трубки в это время продолжали вырываться грубые фразы политработника. — Что это за танки Кузнецов?

— Товарищ второй, — несколько растерянно, после короткой паузы, заговорил вновь комполка, — все выясню и вам доложу.

— Даю два часа времени. Выясняй! И мне сразу звонок. Понял? Доклад о танках только мне.

— Ясно товарищ второй. Доклад только вам… Подполковник Кузнецов медленно поднялся в раздумье со скамейки и пристально поглядел на начальника штаба полка:

— Задача тебе ясна?

— В общих чертах Иван Иванович.

— Ну, раз в общих, тогда пойдем, перекурим, глядишь и частные уяснишь. Командир полка набросил на плечи шинель и вышел из деревенской избы. За ним следом не одеваясь, отдав распоряжение, чтобы вызвали начальника разведки полка, выскочил и начальник штаба. И сразу пожалел, что не надел бушлат, хотя май перевалил за середину. Холодный влажный северный ветер обнял его, забирая штабное тепло.

— Иди сюда нач. штаба, — позвал того командир, стоя под навесом, укрываясь от ветра. — Закуривай, — и подал тому пачку 'Беломора'. — Расслабились мы Петрович, — начал разговор Кузнецов, сделав небольшую затяжку. — Готовимся к наступлению, а враг оказывается, то же не дремлет. Смотри, какую оплеуху получили. Мало, что полбатальона положили, так еще облапошили нас, обхитрили с капитаном Новосельцевым.

— Да, полная ерунда вышла с этими танками. Но кто, же знал, что это враги, а может эти танки из укрепрайона генерала Пичугина?