Дело в том, что, как сказано выше, ГПУ, помимо ударников Красного террора, на политически неблагонадежный элемент населения, устраивает такие же ударники против уличных проституток, на контрабандистов, спекулянтов, валютчиков, кулаков, церковников и др.

В больших городах, главным образом в Москве, ГПУ время от времени производит в «ударном порядке» облавы на женщин свободной профессии.

Всех их массами загоняют в места заключений, подведомственные ГПУ, затем без следствия и суда и без всякой задержки экспортируют их на Соловки, даже не назначая срока, и причислив их к категории «особого учета». Обычно на Соловках проститутки составляют около половины всех заключенных женщин. Есть среди соловчанок и уголовницы, но число их небольшое в сравнении с общей массой.

* * *

Среди размещенных в одной камере заключенных соловчанок часто бывает резкий контраст в их социальном положении, — так, например, можно встретить камеры, где помещены: и княгиня, и графиня, и игуменья, вообще, солидные интеллигентные дамы, и тут же вместе «подвагонные проститутки».

В мое время на Соловках было в ссылке несколько супружеских пар, большей частью офицеров Императорской Армии с их женами.

Часто приходилось видеть омраченные лица мужей после свидания с женами. Такие свидания ГПУ разрешало раз в месяц на один час при дежурной комнате. На расспросы мужей, что их так опечалило, они передавали, что их жены страшно удручены и сильно измучены тем, что живут в компании низкопробных проституток, которые не дают им покоя ни днем, ни ночью. В камере в свободное от работ время постоянный шум, крик, ругань, пение, пляска... При ругани применяется отборная площадная брань... Часто рассказывают мерзко-скабрезные истории из своих уличных похождений или распевают порнографические куплеты и т. д... На замечание вести себя потише и поскромнее, набрасываются с отборными ругательствами на недовольную сожительницу. Иногда несколько веселых и ярых девиц принимаются избивать протестующую ненавистную «аристократку», или «буржуйку», возмутившуюся их бесчинствами и безобразиями. Жалобы на такие насилия бесполезны, так как избивательницы есть пролетарки, краса и гордость пролетариата, воспетые в свое время босяцким литератором, Максимом Горьким. Несомненно, сердце его должно трепетать от радости, так как его типы размножаются сейчас быстро и обильно на всем пространстве Советского Союза.

Не подлежит сомнению, что все эти гулящие девицы заражены венерическими болезнями, часто злокачественного характера, весьма заразительными, и незалеченными.

Тем не менее, по необходимости несчастным интеллигентным арестанткам приходится есть вместе с ними из общей посуды, например, из общих бачков. Словом, всех невзгод, что претерпевают от совместного житья скромные узницы-каэрки не перечтешь.

* * *

Даже ночи не проходят без моральных неприятностей для скромных и нравственно чистых каэрок-соловчанок, но помещающихся в «женбараке» около Кремля.

Там уже после укладки спать выявляются сладострастные нимфоманки из среды веселых дам (а их в «женбараке» больше половины), которые попарно начинают выполнять приемы однополовой любовной связи.

Представляю воображению каждого, каково состояние духа у интеллигентных арестанток, особенно пожилых и солидных, когда они видят вблизи себя открытое выполнение приемов эротической нимфомании.

Что изложенное не есть вымысел, а факт, довольно часто повторяющийся, укажу на документальные данные. Часто во время вечерней поверки читали нам приказы по УСЛОН.

В числе прочих параграфов, почти исключительно карательных, бывали параграфы такого содержания: «Заключенные гражданки Таисия П. и Пелагея Т. арестуются на 14 суток каждая за однополовую любовную связь».

Это уже такие постоянные сладострастные нимфоманки, что своим поведением извели всю камеру, которая и довела до сведения администрации.

* * *

Помимо всего, иногда ночью происходили такие эксцессы. Одно время я служил вахтенным на Соловецком Маяке на горе Секирной. В административном делении лагеря это будет 4-ое отделение.

Начальником отделения был чекист Кучьма, который часто возвращался поздно ночью из Кремля зело пьяным; отправлялся в Савватьево, где живут женщины-арестантки; там будил лагерного старосту, Основу, брал дежурного по лагерю и отправлялся проверять «женбарак».

Конечно, эта компания, во главе с пьяным начальником, шла полюбоваться на спящих женщин, главным образом каэрок. Будили их, садились к ним на кровати и начинали вести беседу. Просыпались все девицы легкого поведения, собирались полуголые вокруг начальства и начинались мерзко-скабрезные разговоры...

* * *

Во всем и везде большевики стараются изо всех сил держать фасон культурных людей, применяют много усилий чтобы установить порядки и правила, применяемые в культурных странах. Но в практической жизни мало что выполняется по-культурному.

Их же товарищи, члены той же диктаторствующей партии, первые нарушают правопорядки, установленные их же партией.

Так и на Соловках, строго запрещено любовное общение между заключенными мужчинами и женщинами.

На практике же за это преследуют лишь простых рядовых арестантов, которые в громадном большинстве не имеют возможности иметь свидания, да, кроме того, все настроены абсолютно не любовно.

Тогда как ссыльные чекисты и сотрудники ГПУ, занимающие командные и начальнические должности, удовлетворяют свое сладострастие даже чересчур.

Все это делается открыто, всем известно, лишь одно начальство показывает вид, что не замечает этого, ибо само начальство больше всего преступно в этом. Сейчас и поговорю коротенько об этом.

В предыдущих главах была нарисована мрачная картина в положении во всех отношениях простых рядовых заключенных соловчан, не принадлежащих к привилегированной касте диктаторствующего ныне в России ГПУ.

Совсем в иных условиях отбывают наказание чекисты и агенты ГПУ.

Как уже сказано, — они в большинстве занимают начальнические должности; имеют отдельные комнаты; берут себе в услужение одного или двух заключенных, которые состоят при них в качестве денщиков. Для их развлечения имеются театры, кино; устраиваются концерты, спортивные состязания, каток и прочее; они имеют возможность покупать продукты, а средства добывают путем вымогательства у состоятельных заключенных; они, пользуясь своим начальническим положением, привлекают для своей телесной услады женщин-арестанток. Вот причина, ставящая в тяжелое положение, в смысле cохранения нравственной чистоты, всех молодых и особенно интересных каэрок-интеллигенток.

* * *

Если какой-нибудь начальствующий тип или сотрудник, ведающий нарядами женщин на работы (завотделом труда, — такой был бабник Редигер), или надзирающий за «женбараком» (начальник отделения или командировки, Лагерный Староста, сотрудник адмчасти и другие, — начальства на Соловках множество), облюбует какую-нибудь каэрку и поведет приступ с целью добиться любовного сближения, то несчастная нравственная каэрка попадает в весьма тяжелое положение.

Делается это упрощенным способом: тип-сладострастник приказывает нарядчице «женбарака» прислать к нему заключенную Н. для какой-нибудь домашней работы: для мытья полов, для починки, или в качестве поварихи. Здесь у себя на квартире тип требует от несчастной покорности своим желаниям; конечно, не обходится без насилий.

Если «поломойка» окажется строптивой, проявит непреклонность желаниям «чекиста-сладострастника», не прельстится на его обещания улучшить ее положение и, возможно, даст должный отпор при попытке его насильственно осуществить свои желания, такую нравственную и честную арестантку ожидают тяжелые невзгоды.