— Я не знаю. Она была там, да. Но Артур лежал без чувств. Как будто бы она околдовала его.

— Тогда она ведьма, — горячо сказал Генрих.

У Катарины сжалось горло, но она не заплакала.

— Не знаю. Я ничего не понимаю в этом. Она говорила мне странные вещи: что я не должна вмешиваться, если хочу, чтобы Артур остался в живых. Она… я думаю, она околдовала меня. Я лишилась чувств, а потом проснулась у себя в спальне…

Генрих задумался. Серьезное выражение выглядело на мальчишеском лице почти забавно.

— Так. Дьявол пытается запустить когти в английский трон через его наследника. Наверно, он вселится в Артура. Или сожрет. Конечно, мы должны убить его.

— Мы должны сказать священнику! — взмолилась Катарина. — Надо сказать архиепископу!

— Если мы расскажем, думаете, нам поверят? Я мальчишка, а вы чужестранка. Они скажут, что мы спятили или что играем в игрушки.

Она не могла спорить, потому что думала то же самое.

— Эта женщина усыпила меня взглядом, — сказала она. — Как сможем мы убить такое существо?

Даже если бы они

захотели

убить ее. А вдруг женщина права, и, если они выступят против нее, она сумеет каким-то образом погубить Артура? Наверно, им нужно выждать подходящий момент.

— Ваше высочество, вы тут? — окликнула ее донья Эльвира.

— Я должна идти, — сказала Катарина и присела в реверансе перед деверем. — Нужно подумать, что делать дальше. Мы не должны спешить.

Он почтительно поклонился в ответ:

— Разумеется. До свидания.

Катарина надеялась, что он не станет торопиться. Она боялась, что он смотрит на все это как на игру.

— Его высочество не принимает посетителей, — сказал ей камергер Артура. Он говорил извиняющимся тоном и почтительно поклонился, но не собирался пропускать ее за дверь, чтобы увидеть супруга. Ей хотелось кричать.

— Вы скажете ему, что я была здесь?

— Да, ваше высочество, — пообещал мужчина и снова поклонился.

Катарине оставалось только развернуться и уйти. Следом за ней хвостом тащились сопровождающие ее дамы.

Что они должны думать насчет нее? Она улавливала их шепотки, когда они полагали, что она их не слышит.

Pobre

Catalina

.

Бедная Катарина, муж которой не желает видеть ее, и она все ночи проводит в одиночестве.

В этот вечер она послала донью Эльвиру и ее дам за вином. И снова прокралась из своей спальни, незаметно, как мышь.

«Я увижу своего мужа, — думала Катарина. — Это мое право». Казалось бы, ей должно было быть не так уж трудно увидеться с ним наедине. Но этот дворец просто кишел придворными.

Она хотела увидеть его прежде, чем появится та женщина и вновь околдует его.

Она тихонько проскользнула в дверь спальни Артура и закрыла ее за собою.

Полог у постели был откинут. Артур, сгорбившись, сидел в ночной сорочке на краю кровати. Через всю комнату Катарина слышала его свистящее дыхание.

— Ваше высочество, — произнесла она, делая реверанс.

— Кэтрин? — Он поднял глаза и — улыбнулся? хоть чуть-чуть? — Почему вы здесь?

— Что за женщина ходит к вам по ночам? — спросила она.

— Ко мне никто не ходит по ночам. — Он произнес это уныло, словно она собиралась винить его за одиночество.

Она покачала головой, сдерживая слезы. Она должна собраться с мыслями и не плакать.

— Три ночи назад я приходила, и она была здесь. Вы истекали кровью, Артур. Она ранила вас. Она убивает вас!

— Это неправда. Никого здесь не было. И какое вам дело, даже если бы здесь и была женщина?

— Я ваша жена. И у вас есть долг передо мной.

— Кэтрин, я так устал.

Она опустилась на колени рядом с ним и отважилась положить руку ему на колено.

— Тогда вы должны набраться сил. Чтобы у нас могли быть дети. Ваши наследники.

Он коснулся ее руки. Дрожь пробежала по ее телу, будто огонь. Сколько чувства в простом прикосновении! Но кожа его была холодна как лед.

— Я говорю правду, — сказал мальчик, который был ее мужем. — Я ничего не помню ни о какой женщине, приходившей сюда. Я каждую ночь ложусь в постель и проваливаюсь в такой глубокий сон, что меня не может разбудить ничто, кроме моего собственного кашля. Я не знаю, о чем вы говорите.

Эта женщина околдовала их всех.

— Ваш отец отсылает наш двор в Уэльс, в замок Ладлоу, — сказала Катарина.

Он сжал губы в тонкую бесцветную полоску.

— Значит, мы поедем в Ладлоу.

— Но вы не можете ехать в такую даль, — возразила она. — Это путешествие убьет вас.

— Будь я действительно настолько слаб, отец не отослал бы меня.

— Гордыня ослепляет его!

— Вам не следует говорить так о короле, моя госпожа. — Он утомленно вздохнул. То, что в горячих устах юного Генриха прозвучало бы обвинением в государственной измене, у Артура было лишь усталым замечанием. — А теперь прошу вас, Кэтрин. Позвольте мне поспать. Если я хорошо высплюсь сегодня ночью, то, возможно, буду достаточно силен, чтобы увидеться с вами завтра.

Это были пустые обещания, и оба знали это. Он был таким же бледным и слабым, как всегда. Она поцеловала его руку со всей страстью, какую ей когда-либо дозволялось выказывать. Она прижалась к ней щекой, омывая ее слезами. Она станет молиться за него каждый день. Каждый час.

Катарина поднялась, сделала реверанс и оставила супруга в спальне одного.

За дверью, однако, она осталась ждать, сидя в углу в кресле, обычно предназначавшемся для пажей или стюардов. Донья Эльвира была бы шокирована, увидев ее здесь.

Час спустя женщина по имени Анджелина пришла. Она вплыла, словно облачко тумана. Катарина так напряженно вглядывалась, что решила, будто глаза сыграли с ней злую шутку. Тень колыхнулась там, где не было огня. Потянуло сквозняком, хотя окно было закрыто.

Анджелина не входила, и все же она появилась. Она стояла перед дверью спальни Артура, величественная, как королева.

Катарина как раз собиралась с духом, чтобы встать, когда Анджелина взглянула на нее. Лицо ее было белее алебастра — лицо статуи в одеянии из черного бархата. А может, она и была из камня, столь тяжким был ее взгляд.

Катарина наконец поднялась.

— Ага, малютка новобрачная, — произнесла Анджелина.

Принцессе не пристало бояться простолюдинки.

— По закону Церкви и страны я не ребенок, я женщина.

— Но если учесть одно очень важное обстоятельство, то нет. — Та одарила ее язвительной улыбкой.

Катарина залилась краской и опустила взгляд. Она все еще была девицей. Разумеется, не по

своей

вине.

— Я требую, чтобы ты ушла, — сказала Катарина. — Ушла и оставила моего мужа в покое.

— О дитя, ты не можешь хотеть этого.

— Я настаиваю. Ты ведьма, ты демон. Уж это-то я знаю. Ты наложила на него заклятие, от которого он смертельно слабеет…

— О нет, я не позволю моей игрушке умереть. Я могу заставить твоего Артура жить вечно, если захочу. Это в моей власти.

— Ты… ты просто мерзость, противная Церкви. Противная Богу!

Женщина тонко улыбнулась:

— Возможно.

— Почему? — спросила Катарина. — Почему он? За что?

— Он будет слабым королем. В лучшем случае — посредственным. Он не поведет войско на войну с Францией. При нем Англия останется скромной незначительной страной.

— Ты не знаешь этого. Ты не можешь провидеть будущее. Он будет великим королем…

— Не нужно провидеть будущее, чтобы прийти к такому выводу, дорогая Катарина.

— Обращайся ко мне «ваше высочество», как подобает.

— Разумеется, ваше высочество. Вы должны поверить мне — я не убью Артура. Если бы королем должен был стать его брат — вы же видели, что это за мальчик: горячий, азартный, сильный. Можете себе представить, каким королем он бы стал. Никто в Европе не хочет видеть в Англии сильного короля.

— Мой отец король Фердинанд…

— И король Фердинанд тоже. Прежде всего он хотел иметь зятя, которым мог бы управлять.

И Катарина поняла, что это — все это — правда, похожие на шахматную партию игры политиков, управляющие ее жизнью. Ее свадьба с Артуром позволила Испании выиграть еще одну фигуру, не более того.