Издеваться над волосами Гретхен было заебись какой неудачной идеей, потому что у нее ушло четыре месяца на то, чтобы выкрасить их в розовый, так как купленная ею краска «маник-паник» не срабатывала, и она перепробовала все на свете — обесцвечивала, травила перекисью, мы даже были в торговом центре в часе езды от города, чтобы купить какой-то безумный промышленный осветлитель, но она его передержала, и несколько прядей выпало — и все-таки в конце концов, спустя несколько месяцев, у нее получилось, и теперь это был обалденный, яркий, космический розовый цвет.

Если вы хотите испытать это все на себе и если хотите знать, как правильно покрасить волосы, то вот вам, заморачивайтесь:

Во-первых, тут необходимы двое. Ни в коем случае не делайте этого в одиночку. Почему? Потому что это глупо и все вокруг будет загажено. Также вам понадобятся:

а. Тряпка или ненужное полотенце.

б. Полиэтиленовые пакеты.

в. Средство для снятия лака или очищающий гель для лица.

г. Вазелин или что-то типа — вот в чем секрет, блин!

д. Имеющаяся под рукой щетка или расческа.

Это довольно просто, если знаешь, как это делается:

1. Делайте это в местах, где пол кафельный, типа ванной или подвала, или гаража.

2. Снимите с себя всю приличную одежду, а лучше вообще всю.

3. Оберните шею полотенцем, чтобы это дерьмо не капало и не засирало все вокруг.

4. Намажьте вазелином участки кожи вокруг волосяного покрова, густо намажьте кончики ушей, шею сзади и особенно лоб, весь.

5. Если вы блондин, вам повезло. Если нет, вам придется сначала обесцветить волосы. Темные волосы никогда не приобретут тот самый ультра-цвет. Можете попробовать, конечно, и потратить время, но это не сработает. Гретхен все перепробовала — все на свете — «Кулэйд», пищевые красители — и ничего не получалось, потому что волосы были слишком темные. Как я сказал, мы купили этот промышленный осветлитель. Не оставляйте это дерьмо на волосах надолго, оно их убьет. Следуйте инструкциям, вымойте, высушите и так далее. Волосы должны быть почти белые. Теперь можете либо купить специальные перчатки, либо сделать их из полиэтиленовых пакетиков и резинок, все что угодно, только не глупите и не делайте этого голыми руками — Гретхен попробовала и ходила с розовыми руками недели три.

6. Выдавите шарик краски на волосы и расчешите. Вот где второй человек очень пригодится, иначе ваш затылок будет выглядеть дерьмово.

7. Когда вы распределили всю краску и волосы увлажнились, высушите их феном. Зачем? Хрен знает, так Ким сказала. Может, это доводит волосы до кондиции, что-нибудь такое. Подождите около часа.

8. Прополоскайте волосы, только делайте это под краном, а не душ блин принимайте. Если встанете под душ, краска стечет вам на лицо и изгадит вас пятнами, как последнего урода. На следующий день в школе или в торговом центре вы будете выглядеть как хренов позер. Прикройте лицо полотенцем и смойте это дерьмо. Не пользуйтесь шампунем, просто прополоскайте.

9. Используйте очищающий гель или средство для снятия лака, чтобы удалить пятна краски у корней волос. Скорей всего вам придется хорошенько потереть.

10. Теперь возьмите полароид, поскольку ваши волосы никогда не будут выглядеть так хорошо, как сразу после первого полоскания. Будьте готовы к тому, что подушкам и простыням пиздец, — у Гретхен они навсегда измазаны розовым.

11. И вообще, почему вы хотите покрасить волосы? Чтобы выглядеть панком? Вы что, не знаете, что все красят волосы, чтобы выглядеть панком? Да уж.

Ладно, возвращаемся к нашим уродам. Вот-вот должен был зажечься зеленый, и водитель «транс-эма» прокричал: «Придурки», и Гретхен прокричала в ответ: «Говнюки», и потом она это сделала: она выпрыгнула из машины и одним коротким движением переломила антенну «транс-эма» ровно пополам. Их громкий, тяжелый задротский рок мгновенно прекратился, исчезла Come Sail Away, радио смолкло. Оба придурка, один в черной футболке «Алабама», второй в своем жилете из вареной джинсы, выпрыгнули и стали натягивать такие черные кожаные перчатки для подъема штанги — с ума сойти, у них были эти черные кожаные перчатки без пальцев. Когда я увидел, как они натягивают перчатки, я подумал: Вот черт, и не знал, смеяться мне или начать уже блин беспокоиться. Но в этот момент зажегся зеленый, и коричневый фургон, мчащийся на приличной скорости, жестко впечатался «транс-эму» в зад. «Транс-эм», до этого стоявший, завертелся и завизжал, его красное пластиковое крыло смялось на хрен в гармошку, и машина отлетела в сторону.

Пока Гретхен запрыгивала обратно в худший на свете «форд-эскорт» и мы набирали скорость, в голове у меня вертелась только одна мысль — одна-единственная: В этом году. В этом году все на хрен изменится к худшему.

Мы жили тогда в южной части Чикаго. Обстановка там была не из приятных: кирпичные бунгало, выстроенные в ровную линию квартал за кварталом, с их маленькими опрятными лужайками скрывали то, что никогда не произносилось вслух. Но это сквозило всюду: в одинаковых почтовых ящиках и статуях девы Марии, в повторяющихся цветочных горшках, в белых детишках, играющих на своих лужайках, в их родителях, переговаривающихся через забор, в пенсионерах, сгребающих в кучу листья: те же лица и те же фамилии, улица за улицей, квартал за кварталом, дом за чертовым домом. Мне было ясно это безмолвное послание: Если ты не белый, то не смей, мать твою, пересекать Западную авеню. Не делай этого. Не появляйся в этом районе. Не нарушай границу, если не хочешь серьезно пострадать.

Мы жили в южной части, я — в Эвергрин-парк, а Гретхен в Гринвуде — два района, примыкающие друг к другу, но разделенные 103-й улицей, — в городе, всемирно известном своей расистской историей. Летом 1919 года здесь, на юге, вспыхнул мятеж, в результате которого тридцать восемь человек погибло, пятьсот пострадало и еще больше осталось без крова, и начался он из-за убийства черного подростка на 26-й улице. Может показаться, что это просто выбранный наугад исторический факт, только все не так, хотя я действительно готовил об этом доклад по истории. Потом была эта эксплуатация и дегуманизация грузчиков, несчастных черных юнцов, с которыми железнодорожный босс обошелся столь несправедливо, что перед смертью потребовал, чтобы его гроб залили бетоном, из страха, что его могила будет осквернена разъяренными рабочими из южных районов. Лет десять назад Гарольд Вашингтон, толковый черный политик, баллотировался и был избран в мэры, но лишь пройдя сквозь месяцы самых разнообразных проявлений расовой неприязни, включая тот эпизод, когда на фасаде католической церкви Святого Бена за день до его «тронной» речи появилась надпись «ниггер».

Районы, где жили мы с Гретхен, были вполне нормальными и довольно схожими. Дома здесь в основном маленькие, кирпичные бунгало в стиле, ставшем популярным на юге Чикаго в сороковые. Оба были населены в основном ирландскими католиками, в обоих проходил пресловутый парад Святого Патрика, на который собирались дебилы со всей округи, чтобы поглощать на улицах национальный напиток. Между 103-й и 111-й улицами в каждом квартале был свой ирландский паб. И в младшей школе, и в старшей я постоянно встречал ребят из обоих районов в футболках и куртках с надписями, гордо гласившими: «Ирландец из южного района».

Эвергрин-парк представлял собой пригород, с трех сторон граничащий с Чикаго, но не считающийся частью города, несмотря на то, что в обоих районах жили одни и те же люди, белый рабочий класс, ирландские католики — люди неплохие, но страдающие излишней терпимостью.

Дело в том, что в Эвергрин-парк не было черных и в Гринвуде не было, хотя он считался частью города. Видеть их там не хотели и к себе не пускали. Почему? Гринвуд населяли семьи белых чикагских пожарных и копов, у которых всю жизнь была репутация отъявленных расистов. Но не просто репутация; так оно и было на самом деле. И было это блин не в каком-нибудь 1919 году. И даже не в сороковых. Это был мать его 1990-ый. Я не знаю, как им это удавалось, честное слово, если не считать, конечно, запугивания и угроз применить силу. Может, этого было вполне достаточно.