— Все выше! — в унисон прокричали зануды, поднимая бокалы и чокаясь.

— Простите, мальчики, я не знала, что вы зайдете, а то я принесла бы вам что-нибудь. Майкл, там, кажется, есть стакан «Империя наносит ответный удар», с твоим именем.

— Нет, я в порядке, миссис Трейси, — сказал он. — А это ничего, если я воспользуюсь уборной?

— Ну конечно, Майкл. Ты помнишь, где это, дорогой?

— Да, мэм, — сказал он, встал и исчез в коридоре.

Я стоял посреди комнаты и смотрел на зануд, сидящих за столом, и думал, как близок я был еще недавно к тому, чтобы стать таким же, как они: нелепым, несчастным, неприспособленным к жизни, вечным девственником. И все же было в них что-то забавное, как будто они знали, что делают что-то такое, заведомо нелепое, но им наплевать. В смысле, на Питере Трейси была эта гребаная друидская мантия, а ему было наплевать. В этом было что-то такое, не знаю, смелое — не беспокоиться блин о том, что о тебе подумают. И все они были вась-вась, у них была своя маленькая компания, со своими маленькими правилами и манерой говорить и все такое. В этом смысле это было даже круто. Я сел на место Майка, и очкарик наклонился в мою сторону и спросил:

— Ты играешь в РИ?

— Хмм, не знаю, что это, — сказал я.

— Ну знаешь, ролевые игры? Играешь в них?

— Не то что бы, — сказал я.

— Жалко, — сказал он, как будто ему было меня жаль, и дыхание его было горячее и пахло молоком. — Это классный способ знакомиться с людьми.

— Еще бы, — сказал я.

— На прошлой неделе Брюс привел свою девушку, — очкарик указал на высокого, тихого парня в углу стола, который улыбнулся мне и кивнул.

— У вас ребята и девушки есть? — спросил я.

— Ну, только у Брюса. Но, хм, для этого нам и нужны эти… волшебные ингредиенты.

— Чего-чего?

— Наркотики, — сказал мальчик, указывая подбородком на ларец посреди стола. — Сегодня мистер и миссис Трейси уходят на весь вечер на свадьбу. У нас тут намечается вечеринка, — сказал он таинственным голосом, как будто я никогда прежде о вечеринках не слыхивал.

— Ну удачи вам, — сказал я.

— Я бы пригласил тебя, но мы не хотим разрушать гендерный баланс. Все очень точно скоординировано.

— Еще бы, — сказал я. Майк появился в коридоре и подозвал меня жестом.

— Все, пошли, — сказал он, яростно мне подмигивая.

— Да расслабься ты, — ответил я.

— Нет, нам пора валить. У меня еще дела, ясно тебе?

— Успокойся.

Майк сгреб меня за шкирку и выпихнул в коридор к входной двери. «Ладно, ладно, идем». Он схватил свою куртку, затем мою, бросил ее мне, открыл дверь, помахал миссис Трейси, которая оттирала на кухне сковородку, пробормотал: «Увидимся, миссис Трейси», и вытолкал меня на крыльцо.

— Что? Что за хрень? — спросил я. — Чуваки эти довольно прикольные, — сказал я, но Майк продолжал тащить меня за воротник еще полквартала. Потом остановился и захохотал, а затем задрал футболку. Между трусами и брюками у него было засунуто красное клеенчатое портмоне, типа женского кошелька.

— Чувак, ты спер кошелек у его мамы? — спросил я.

Он кивнул, кашлянул и подмигнул.

— Он лежал прямо у двери. Я заметил его, когда пошел в ванную.

— Сколько там? — спросил я. Он щелкнул замочком и заглянул внутрь, и глаза его округлились.

— Похоже, сотня баксов или около того. Плюс полтинник.

— Да мы живем!

— Не мы, а я, — сказал он.

— Да иди ты.

— Шучу-шучу.

— Что собираешься с этим делать? — спросил я. Он посмотрел на меня, вытер нос и сказал:

— Пошли в торговый центр. Есть идея.

Итак, у нас было сто пятьдесят долларов и весь вечер субботы, и вот что мы придумали: Майк купил Эрин Макдугал такую штуку на шею, которая на самом деле две штуки, с серебряным сердечком, которое разламывается надвое, одна половинка — парню, вторая — девчонке, и выгравировал на ней надпись и всякую такую хрень, и стоило это блин целых шестьдесят баксов. Плюс двадцать пять за гравировку, так что на самом деле на этот тупой подарок ушло восемьдесят пять, и написано там было «Майк и Эрин, в такой чудесный 1991 год», что, на мой взгляд, вообще на хрен не имело никакого смысла, но надежды отговорить его не было никакой, так что я помалкивал в тряпочку.

Я пошел в магазин под названием «Слон и канарейка», где продавалась безумная, дурацкая бижутерия и солнечные очки, и всякая такая девчачья хрень, в этом магазине я чуть однажды не проколол себе ухо, но в последний момент прибздел.

— Что ты тут собираешься покупать? Здесь же сплошные пластиковые браслеты, дерьмо.

— Вот это, — сказал я. — Вот это для нее.

В углу магазина сгрудились мягкие игрушки — мишки, собачки, кролики, котята, тигрята — и типа всякие леденцы и браслеты, и разное такое дерьмо, которое в магазине могут засунуть в суперпрочный воздушный шарик, знаете, такой вот подарок: мягкая игрушка с типа конфетой или там я не знаю, но внутри воздушного шарика. По-моему, охренительно гениально.

— Чувак, ты что, подаришь ей воздушный шарик? — спросил Майк

— Вроде как зверушка внутри шарика.

— За шестьдесят баксов?

— На целый месяц хватит!

— Чувак, это самая тупая идея на свете.

— Нет, чувак, — сказал я. — Подарить какой-то девчонке, с которой ты и трех недель не встречаешься, серебряную блин цепочку с гравировкой — вот это самая тупая идея на свете.

— Да это шик! — сказал он.

— Нет, совсем нет. Это ее вырубит.

— И как же это ее вырубит? — спросил он.

— Это же как руку предложить. И сердце. Мой подарок забавный. Дурацкий такой.

— Дурацкий, это точно, — сказал он.

— Мм, продавщица, — сказал я пятнадцатилетней блондинке с излишком косметики, скучающей за стойкой. — Я хочу животное в воздушном шарике. Можете мне помочь?

Она щелкнула жвачкой и кивнула.

— Какое животное?

— Ну не знаю. Какое животное, Майк? — спросил я.

— Только не собаку. У нее собака сбежала в детстве, и она сильно переживала.

— Ладно, собаку не надо, — сказал я. — Как насчет… как насчет медведя? — спросил я.

Девчонка за стойкой округлила глаза.

— Все медведей берут, — сказал она, беря с полки белого мишку.

— Хорошо, хорошо, как насчет тигра?

— Тигра? — спросил Майк.

— Да, я подарю ей тигра. В шарике. Заплати девушке, — сказал я Майку. Он кивнул и вытащил из кармана остаток нашей добычи.

— Почему тигра-то блин?

— Ну не знаю, — сказал я. — Нравятся мне тигры. Прикольно ведь, правда? Прикольно? — спросил я девушку, которая надувала гигантский красный шарик. Она поглядела через плечо и грустно кивнула.

— Я бы не отказалась, — сказала она. — Я молюсь Богу, чтобы кто-нибудь сделал такое для меня, просто ни ради чего. Вот так и узнаешь, что встречаешься с хорошим парнем. Они делают такие вещи ни ради чего, — сказала она, и я пихнул Майка локтем в бок, усмехаясь.

Хотите верьте, хотите нет, но с этой цепочкой и гравировкой «Майк и Эрин, в такой чудесный 1991 год» все прошло как по маслу. Эрин Макдугал просто влюбилась в нее, в смысле, просто влюбилась. Она запрыгнула Майку на колени и попросила помочь застегнуть ее на шее, и то же сделала с его половинкой, и они вдвоем возились на диване и целовались, и Эрин Макдугал хихикала и говорила: «Какая прелесть, какая прелесть».

Что ж, потом встал я и полез в белый бумажный пакет, и сказал Дори закрыть глаза, что она и сделала, но потом стала подсматривать, и я остановился, а она вздохнула и отвернулась лицом к дивану, и я вытащил большой воздушный шар и подмигнул Майку, который покачал головой, и Эрин Макдугал смотрела на меня, как на сумасшедшего, должно быть думая: Что это еще за штука? Но мне было все равно, потому что, ну, я знал, что это прикольно. Я знал, что это нелепо и глупо, но мне было все равно, потому что это был я, наверное, и мне правда нравилась эта девчонка, и я хотел с ней быть самим собой, что ли. В общем, в конце концов я вытащил большой красный шарик и сказал: «Можно», и она открыла глаза и посмотрела на шарик, потом на меня, потом снова на шарик.