— Но разве он не может быть и братом, и другом?

Кал округлил глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Она спустилась на землю и потрепала его по плечу.

— Да, знаю, и прости, что я пренебрежительно отнеслась к твоим словам. Но ты сам поставил себя в сложное положение. Тебе не хватает друзей, но неужели ты действительно хочешь вести жизнь, которая ждет других мальчиков? Забросить уроки и работать до изнеможения в полях? Состариться раньше времени? Хочешь, чтобы твое лицо обветрилось и стало морщинистым, опаленным солнцем?

Кал не ответил.

— Чужой бутерброд всегда слаще, — сказала мать. — Перенеси лестницу.

Кал с сознанием долга взял лестницу, обошел ратушу и приставил лестницу к стене. Теперь мать снова может работать.

— Другие считают, что папа украл сферы, — сказал Кал, сунув руки в карманы. — Они говорят, что он написал приказ от имени светлорда Уистиоу и старик подписал его, уже ничего не соображая.

Мать ничего не сказала.

— Я ненавижу их ложь и болтовню, — сказал Кал. — Я ненавижу их за все то, что они говорят о нас.

— Не надо ненавидеть их, Кал. Они добрые люди. И только повторяют то, что слышали. — Она взглянула на особняк лорд-мэра, стоявший далеко за городом, на холме.

Каждый раз, когда Кал видел его, он чувствовал, что должен пойти и поговорить с Ларал. Но в последний раз, когда он попытался, ему не разрешили увидеть ее. Теперь, когда ее отец мертв, за Ларал присматривала няня, которая считала, что девочке нечего делать в компании городских мальчишек.

Муж няни, Милив, был главным слугой светлорда Уистиоу. И если кто-то и был источником плохих слухов о семье Кала, то только он. Он никогда не любил отца Кала. Ну, скоро Милив потеряет свою спесь. Со дня на день должен приехать новый лорд-мэр.

— Мама, — сказал Кал. — Эти сферы, они висят там и только светят. Неужели мы не можем потратить их, и тебе больше не придется ходить сюда и работать?

— Я люблю работать, — сказала она, опять отскребая крэм. — Работа прочищает голову.

— Разве ты не говорила, что я не должен работать? Иначе на моем лице раньше времени появятся морщины или еще что-то поэтическое в таком роде?

Она заколебалась, потом засмеялась.

— Умный мальчик.

— Замерзший мальчик, — пробормотал он, вздрагивая.

— Я работаю, потому что должна. Мы не можем потратить эти сферы — они для твоего образования — и работать лучше, чем заставлять твоего отца брать деньги за лечение.

— Может быть, они будут больше уважать нас, если им придется платить.

— О, они и так уважают нас. Нет, думаю, дело не в этом. — Она посмотрела на Кала, вниз. — Ты же знаешь, что у нас второй нан.

— Конечно, — сказал Кал, пожимая плечами.

— Воспитанный юный хирург высокого ранга может привлечь внимание обедневшей благородной семьи, которая желает денег и известности. В больших городах так происходит сплошь и рядом.

Кал опять посмотрел на особняк.

— Вот почему ты побуждала меня больше играть с Ларал. Ты хотела, чтобы я женился на ней, верно?

— Почему нет? — сказала мать, возвращаясь к работе.

Он даже не знал, что и думать. Последние несколько месяцев Кал вел странную жизнь. Отец заставлял его учиться, но втайне он занимался с шестом. Два возможных пути. Оба соблазнительные. Калу нравилось учиться, и он очень хотел помогать людям, перевязывать их раны, лечить их. То, что делает отец, — настоящее благородное дело.

Но Калу казалось, что, если он сможет сражаться, он будет делать что-то еще более благородное. Защищать страну, как великие светлоглазые воины из легенд. Вот что он чувствовал, когда брал в руки оружие.

Две дороги. Противоположные, почти во всем. Он должен выбрать одну.

Мать продолжала чистить карнизы, и Кал, вздохнув, принес вторую приставную лестницу, взял из мастерской инструменты и присоединился к ней. Он был высоким — для своего возраста — но все равно должен был стоять выше, чтобы достать до карниза. Работая, он поймал улыбку матери, без сомнения обрадованной, что вырастила такого чуткого молодого человека. На самом деле Кал хотел подумать.

Как он будет себя чувствовать, женившись на Ларал? Они никогда не будут на равных. Их дети могут родиться светлоглазыми и, значит, будут иметь больший ранг, чем он. То есть он будет себя чувствовать ужасно не на месте. Но есть и еще одна особенность жизни хирурга. Ему придется жить такой же жизнью, как и отец, — одиноко, в стороне от всех.

Однако, если он пойдет на войну, он может оказаться на своем месте. Может быть — правда почти невероятно, — он сумеет добыть Клинок Осколков и стать настоящим светлоглазым. Вот тогда он сможет жениться на Ларал, не будучи ниже ее по рангу. А разве она всегда не твердила о том, чтобы он стал солдатом? Неужели она все это время думала об этом, даже несколько лет назад? Тогда все эти дела — женитьба, будущее — казались Калу невообразимо далекими.

Он чувствовал себя очень молодым. Неужели он действительно должен обо всем этом думать, уже сейчас? Только через несколько лет хирурги Харбранта разрешат ему сдавать экзамены. Но если он решит стать солдатом, он должен присоединиться к армии до того, как это произойдет. И как поступит отец, узнав, что он завербовался в армию? Кал не был уверен, что сможет посмотреть в разочарованные глаза Лирина.

Словно отвечая на его мысли, недалеко послышался голос Лирина:

— Хесина!

Мать повернулась, улыбнулась и спрятала выбившуюся темную прядь волос под платок. Отец с озабоченным лицом вбежал на площадь. Внезапно Кала кольнуло беспокойство. Кого-то ранило? Тогда почему Лирин не послал за ним?

— Что случилось? — спросила мать, спускаясь.

— Он здесь, Хесина, — сказал отец.

— Вовремя.

— Кто? — спросил Кал, спрыгивая со стремянки. — Кто здесь?

— Новый лорд-мэр, — сказал Лирин, пар от его дыхания расплывался в морозном воздухе. — Светлорд Рошон. Боюсь, переодеться нет времени. Если мы не хотим пропустить его первую речь. Пошли!

Все трое поторопились на окраину города. Все заботы и мысли Кала исчезли перед лицом встречи с новым светлоглазым.

— Он не прислал сообщения о своем приезде, — тихо сказал Лирин.

— Добрый знак, — ответила Хесина. — Быть может, он не нуждается во всеобщем обожании.

— Или он невнимателен. Отец Штормов, я ненавижу принимать новых наместников. Всегда чувствую себя так, словно играю в брейкнек. И что мы выкинем? Королеву или башню?

— Скоро увидим, — сказала Хесина, поглядев на Кала. — Не дай словам твоего отца расстроить тебя. Во всех таких случаях он ожидает только плохого.

— Нет, — сказал Лирин.

Она посмотрела на него.

— Назови хотя бы один случай.

— Встреча с моими родителями.

Отец Кала на мгновение остановился и мигнул.

— Ветра штормов, — пробормотал он, — будем надеяться, что сегодня не будет и наполовину так плохо, как тогда.

Каладин с любопытством слушал. Он никогда не встречался с родителями мамы; ни отец, ни мать почти не вспоминали их. Вскоре они оказались на южной окраине города. Собралась толпа, и Тьен уже ждал их. Он возбужденно махал им, подпрыгивая на месте.

— Хотел бы я иметь хотя бы половину энергии парня, — сказал Лирин.

— Я уже выбрал место для нас, — горячо затараторил Тьен. — У дождевых бочек. Быстрее! Иначе опоздаем!

Тьен побежал и забрался на бочку. Некоторые из других мальчишек заметили его, толкнули друг друга локтями, один что-то сказал, Кал не расслышал что. Другие засмеялись, указывая пальцами на Тьена, и Каладин немедленно разозлился. Как они смели смеяться над Тьеном только потому, что он был слишком мал для своего возраста?

Однако сейчас не время ссориться с ними, и Каладин мрачно присоединился к родителям, стоявшим за бочками. Тьен улыбнулся ему, стоя на бочке во весь рост. Рядом с собой он положил несколько любимых камней, различного цвета и формы. Вокруг было видимо-невидимо камней, но только Тьен знал, что особенного в каждом из них.