Мостовики поторопились на указанное им место, очевидно радуясь, что им не надо ставить мост под огнем паршенди. Как только они поставили мост на место, Далинар рванулся вперед, Кобальтовая гвардия следом, и в это мгновение люди Садеаса дрогнули.

Далинар заревел, рука в боевой перчатке сомкнулась вокруг рукоятки Носителя Присяги, возникшего из тумана. Взявшись за меч обеими руками, он первым же широким ударом зарубил четверых. Паршенди запели боевую песню на своем странном языке. Далинар оттолкнул трупы в сторону и начал сражаться по-настоящему, защищая плацдарм, который люди Садеаса расчистили для него. Через несколько минут вокруг него собрались солдаты.

Доверив спину Кобальтовой Гвардии, Далинар бросился вперед, разрывая Клинком Осколков ряды врагов. Оставляя дыры в боевой линии паршенди, он метался взад и вперед, как рыба, выпрыгивающая из реки, дезорганизуя врагов. За ним тянулся след из трупов с горящими глазами и разрезанной одеждой. В оставленные им дыры врывались солдаты в синем. Адолин тоже крушил паршенди неподалеку, его Кобальтовые гвардейцы держались сзади, на безопасном расстоянии. Он перевел уже всю свою армию — надо было как можно быстрее оттеснить паршенди назад, чтобы они не могли убежать. Садеас должен был присмотреть за северным и западным краями Башни.

Ритм битвы пел Далинару. Паршенди распевали, солдаты кричали. Мелодия сражения билась внутри Далинара, руки сжимали Клинок Осколков, доспехи наполняли энергией. Поднялась Дрожь. Пока его не настигла тошнота, он оставался Терновником, наполненным радостью сражения и разочарованным только от отсутствия достойного соперника. Где же Носители Осколков паршенди? Последнего он видел в битве много недель назад. Почему он не появляется? Неужели они послали так много людей на Башню без Носителя Осколков?

Что-то тяжелое ударило в его Доспехи и отлетело, заставив маленький клуб Штормсвета убежать через сочленения правой руки. Далинар выругался и поднял руку, защищая лицо; потом оглянулся. Там, подумал он, заметив невысокий каменный кряж, на котором стояла группа паршенди и размахивала огромными пращами с камнями, которые они держали обеими руками. Камни размером с голову ударяли как по алети, так и по паршенди, но их целью, конечно, был сам Далинар.

Он недовольно заворчал, когда еще один камень ударил его в предплечье, Доспехи слегка содрогнулись, маленькая паутинка трещин побежала по правому вэмбрейсу.

Далинар заворчал опять и побежал. Дрожь нахлынула на него еще сильнее, он врезался плечом в группу паршенди, разметав их, потом махнул мечом и разрубил тех, кто не торопился убраться с его пути. Он прыгнул в сторону, и тут же град камней обрушился туда, где он только что стоял. Перепрыгнув низкий валун, он сделал еще два шага и подпрыгнул, пытаясь достать полку, на которой стояли камнеметатели.

Он схватился за край полки одной рукой, держа Клинок в другой. Люди на вершине кряжа подались назад, но Далинар висел достаточно высоко и успел махнуть Клинком. Носитель Присяги перерубил им ноги, и четыре человека упали на землю, их ноги отнялись. Далинар выпустил Клинок — тот исчез — и, используя обе руки, прыгнул на полку.

Он приземлился на корточки, Доспехи звякнули. Паршенди попытались кинуть в него камни, но Далинар схватил пару камней величиной с голову — каждый из них легко вошел в боевую рукавицу — и бросил их в паршенди. Камни с огромной силой ударились в пращников, и те упали на плато, с раздробленной грудью.

Далинар улыбнулся и стал метать камни. Когда последний паршенди упал с полки, Далинар повернулся, призвал Носитель Присяги и оглядел поле боя. Ощетинившаяся копьями синяя стена сражалась против черно-красных паршенди. Люди Далинара все делали правильно, выдавливая паршенди на юго-восток, где они попадут в ловушку. Атаку возглавлял Адолин в сверкающих Доспехах Осколков.

Тяжело дыша от бушевавшей внутри Дрожи, Далинар поднял Клинок над головой. Носитель Присяги вспыхнул, отражая солнечный свет. Его люди радостно закричали, заглушив военную песню паршенди. Вокруг него закружились спрены славы.

Отец Штормов, но до чего приятно опять побеждать. Он спрыгнул с кряжа, не захотев спуститься медленно и осторожно. Раздробив камни, он приземлился среди группы паршенди, синий Штормсвет поднялся от его Доспехов. Он рубил, уворачивался, крутился и опять рубил, вспомнив время, проведенное вместе с Гавиларом. Побеждать. Завоевывать.

За эти годы он и Гавилар создали кое-что. Единую нацию из разрозненных обломков. Как мастер-гончар восстанавливает прекрасный упавший кувшин. Заревев, Далинар бросился на линию паршенди, с которыми уже сражалась Кобальтовая гвардия, шедшая за ним.

— Мы давим их, — прорычал он. — Передать сообщение! Перевести все роты на Башню!

Солдаты подняли копья, гонцы побежали выполнять приказ. Далинар повернулся и обрушился на паршенди, толкая себя — и армию — вперед. На севере армия Садеаса остановилась. Не имеет значения, силы Далинара сделают всю работу за них. Если Далинар сумеет пробиться вперед, он рассечет армию паршенди напополам, а потом уничтожит, прижав северную часть к армии Садеаса, а южную — к краю обрыва.

Армия бросилась вслед за ним, Дрожь била ключом. Это была мощь. Сила, большая, чем Доспехи Осколков. Энергия, большая, чем в юности. Умение, большее, чем вырабатывается продолжительной практикой. Горячка мощи. Паршенди падали один за другим. Он не мог разрезать их плоть, но разрезал их ряды. Они атаковали его, и часто их уже мертвые тела проносились мимо даже до того, как вспыхивали их глаза. Строй паршенди сломался, они начали разбегаться или отступать. Он усмехался из-за своего почти прозрачного забрала.

Это была жизнь. И власть. Гавилар был предводителем, движущей силой и сущностью их завоеваний. А Далинар — воином. Их соперники покорились власти Гавилара, но именно он — Терновник — разгромил их войска, вызвал на дуэли их предводителей и убил их лучших Носителей Осколков.

Далинар закричал, и вся линия паршенди прогнулась и рассыпалась. Алети с радостными криками хлынули вперед. К Далинару присоединились его люди, и их передовые линии накинулись на боевые пары паршенди, которые бежали на север или на юг, стараясь соединиться с группами побольше, еще державшимися.

Он достиг одной пары. Один повернулся к нему, с молотом в руке, но Далинар разрезал его одним ударом, потом схватил второго и, небрежно повернув руку, бросил его на землю. Оскалившись, Далинар поднял Клинок над его головой, нависнув над солдатом.

Паршенди неловко перекатился, придерживая руку, безусловно сломанную при падении. Он испуганно посмотрел на Далинара, вокруг него появились спрены страха.

И он был еще юношей.

Далинар застыл, держа Клинок над его головой, мышцы напряжены. Эти глаза… это лицо… Быть может, паршенди и не люди, но их лица — и их выражения — были теми же самыми. Отними у него мраморную кожу и странные живые доспехи, и этот мальчик мог бы быть конюхом в конюшне Далинара. Что он видит перед собой? Безлицего монстра в непробиваемой броне? Какова история этого юноши? Он был еще маленьким мальчиком, когда Гавилар был убит.

Далинар отошел назад, Дрожь исчезла. Один из Кобальтовых гвардейцев прошел мимо, небрежно ударив мечом по шее мальчика. Далинар поднял руку, но не успел остановить удар. Солдат даже на заметил жест Далинара.

Далинар опустил руку. Его люди носились вокруг, преследуя убегающих паршенди. Однако большинство паршенди еще сражались, сопротивляясь как армии Далинара, так и армии Садеаса. Восточный край плато находился совсем недалеко от Далинара — он действительно пронзил армию паршенди как стрела, разрезал ее по центру, отогнал их на север и юг.

Вокруг него лежали мертвые. Многие лицом вниз, получив стрелу или удар копьем от солдат Далинара. Некоторые были еще живы, хотя и умирали. Они напевали или шептали себе странную навязчивую песню. Ту самую, которую они пели, ожидая смерти.

Их шепчущие песни вздымались, как проклятия призраков на Марше Душ. Далинар считал эту смертную песнь самым прекрасным, что когда-нибудь слышал от паршенди. Казалось, она заглушает вопли раненых, лязг оружия и боевые крики идущего рядом сражения. Как всегда, каждый паршенди пел в унисон со своими товарищами. Как если бы они слышали одну и ту же мелодию, игравшую где-то далеко, и, хрипло дыша, пели под нее разбитыми окровавленными губами.