Хотел ли Дегрелль воспользоваться этим шансом? Он ухватился за него! В полночь самолет пересек занятую союзниками территорию, приземлился на пляже в Сан-Себастьяне из-за того, что кончилось топливо. Дегрелль немедленно связался с Мадридом, где ему оказали радушный прием. Там он и остался.
Фильбингер никак не объяснил присутствие самолета Шпеера в Норвегии и приказ, данный его экипажу вывозить важных немецких беглецов на свободу. На самом деле, наряду с немецкими «кондорами» воздушной эскадры люфтваффе дозор несли захваченные немцами американские «летающие крепости», и это давало командирам возможность делать все, что заблагорассудится. Несмотря на то что большинство преследуемых могли раствориться в толпе, многие немцы пребывали в постоянном ужасе. Ими владел страх как следствие многолетних полицейских репрессий и агитации вервольфов — стоять до последней капли крови.
Долгосрочные планы побегов были частью работы особого подразделения вервольфов немецких военно-воздушных сил. Предполагалось, что они сбрасывали молодых десантников за линию фронта. Также они упоминались и в планах побега, разрабатывавшихся Мартином Борманом. Организация «Вервольф» была еще одним его детищем. Он осуществлял политический и административный контроль над фольксштурмом, специфической народной армией, состоявшей из очень юных и совсем старых мужчин и женщин, вооруженных чешскими винтовками и однозарядными противотанковыми гранатометами «панцерфауст».
Гиммлер, проводя смотр первого из отрядов фолькс-штурма, заявил: «Новое движение сопротивления нанесет удар в спину союзников, — заявил он. — Добровольцы будут нападать подобно оборотням — вервольфам». Так впервые публично прозвучало название, позднее окутанное атмосферой страха и неопределенности.
Когда на немецкую территорию ступила нога иноземцев, понадобились надежные люди для крайне важного дела — переправки документов и ценностей в безопасные места. Решающим шагом в личных маневрах Бормана стало продвижение по службе здоровяка, впервые попавшегося ему на глаза в 1940 году и состоявшего в первой дивизии СС, числившейся в личной охране Гитлера, — Отто Скорцени. Его поставили во главе организации «Вервольф», отвечавшей наряду с прочими необычными операциями за осуществление прикрытия при перемещении основных ценностей. Генералу Рейнхарду Гелену было поручено военное командование организацией «Вервольф», но в 1972 году в разговоре со Стивенсоном он отрицал свою причастность к этому.
Гелен и Скорцени должны были одеть бойцов сопротивления в военную форму союзников. Также в их обязанности входило формирование и снабжение группировок, способных исполнять приказы, суть которых описана в письме Гиммлера шефу полиции «СС-Запад» генералу Карлу Гутенбергу: «Наставлять население, наказывать его за сотрудничество с врагом путем исполнения смертных приговоров».
Но какие бы планы ни строил относительно новой организации воспаленный рассудок Гитлера, окружавшие его преступники в атмосфере сумятицы и страха увидели превосходную возможность организации побега. Верхушка СС и гестапо, планировавшая уйти в подполье, имела в своем распоряжение униформу союзников, транспорт, продовольствие и оружие. Они могли бы получить помощь от своих соотечественников, находившихся в зоне союзной оккупации. Это казалось реальным, так как уже начиналась вселявшая ужас кампания против пособников врагу. Вервольфы карали за предательство Гитлера.
В полной мере было использовано слепое почитание фюрера, существовавшее среди молодежи. Молодым вервольфам предстояло стать частью войск, охранявших «национальный редут» вокруг гитлеровского дома в горах Берхтесгадена, больше известном как Альпийская крепость. Седьмая армия США докладывала, что там сосредоточено 200 тысяч опытных эсэсовцев и вервольфов. Защищаемая ими территория в Баварии, Австрии и части Италии составляла до 50 тысяч квадратных километров. Естественно, это место служило укрытием для бежавших за границу гитлеровцев.
Атмосфера неразберихи и ужаса помогла многим преступникам скрыться. Это хорошо иллюстрирует осуществленное вервольфами загадочное и устрашающее убийство бургомистра старого имперского города Аахена.
Аахен стал первым немецким городом, занятым иностранными завоевателями за последние сто лет. Чиновникам, помогавшим врагу, полагалось понести публичное наказание. По радио «Вервольф» постоянно передавали одну и ту же фразу: «Лучше быть мертвым, чем красным!», остававшуюся популярной еще многие годы спустя. Истинным врагом назывался большевизм, и нацисты всегда противостояли большевикам, а посему любой немец, помогавший врагам нацизма, считался предателем.
29 марта 1945 года было объявлено, что бургомистр Аахена Франц Оппенгоф казнен по приказу народного немецкого суда. Его убила девушка из объединения «Девы Гитлера» и шестнадцатилетний подросток. Они входили в отряд вервольфов, сброшенных с летающей крепости 252-й эскадрильи. Юноша, именуемый как «человек-П», был назван в честь генерала СС Ганса Пруцмана, поставлявшего детей из Прибалтики для «онемечивания». Впоследствии он терроризировал гражданское население Украины, занимая пост главы полиции группы армий «Юг» в Киеве. Еще до окончания 1941 года по его вине оказались уничтоженными 200 000 евреев.
Участь Оппенгофа не была связана с его личными убеждениями, типичными для сановников, считавшихся «не нацистами». Перед захватом города в Аахене сформировалась новая элита. По описанию британских секретных агентов, она состояла из «проницательных, волевых и агрессивно настроенных инженеров, юристов, технических специалистов, предпринимателей, промышленников и представителей духовенства… В последние десять лет правления Гитлера их зарплата составляла от семи до двухсот тысяч марок в год (что соответствовало уровню доходов среднего класса). Никто из них не пострадал при нацистском режиме и никогда ни словом, ни делом не противостоял ему».
Двенадцатая американская армия выделила из этой элиты Оппенгофа, и он стал бургомистром под контролем американцев. Его поддерживал епископ Ван дер Вальден, который, по словам капитана Сауля Падовера, профессора истории и сотрудника отдела психологической борьбы двенадцатой армии, «разделял точку зрения Оппенгофа, заключавшуюся в том, что американское военное правительство даст им время для восстановления экономики без вмешательства со стороны политических партий и профсоюзов. Они считали, что если бы США последовательно придерживались своих интересов, они бы присоединились к Германии в войне против Советского Союза».
Оппенгоф, юрист-католик, придерживавшийся правых взглядов, заявил: «Немецкий народ можно разделить на две части: тех, кто подчиняется, и тех, кто командует». Он видел, что до прихода Гитлера был хаос, когда сорок политических партий грызли друг другу глотки, и «если американцы разрешат деятельность политических партий, нам останется надеяться только на помощь с неба», — сказал новый бургомистр Падоверу.
Оппенгоф нанимал людей, придерживавшихся фашистских взглядов. Это оскорбляло демократическое мировоззрение Падовера: «То один, то второй повторяет лозунг и штампы, оставленные Германией после Версальского договора, затем один из них резко заявляет о том, что бедный рейх совсем стеснен и должен расширяться… Военные правительства назначают на важные должности людей, симпатизирующих нацистам, членов партии и немецких националистов, так как они являются единственными доступными специалистами. Они выглядят очень впечатляюще, обладая профессиональным опытом, сходным с тем, который имеют сотрудники американского военного правительства. Они ставят на второстепенные посты своих друзей, которые мыслят примерно так же. В итоге наше безразличие к складывающейся ситуации приведет к политической неразберихе». Вервольфы продемонстрировали, что они никогда не проявят слабости.
Спустя пятнадцать лет в Ганновере был арестован глава вервольфов — Гюнтер Вельтерс. Ему предъявили обвинение в неонацистской деятельности. Остальные лидеры вервольфов выжили, но их редко удавалось схватить. Во время союзной оккупации с ними обращались достаточно жестко. В зоне советской оккупации СМЕРШ расстреливала их без суда и следствия. По иронии судьбы Оппенгоф высказывал Падоверу именно их политические взгляды, говоря, что немецкой ментальности с ее «рабской покорностью» больше бы подошла тоталитарная система Муссолини или Франко.
