— Мы не ссоримся с тобой, госпожа, — сказал он.

— А с кем же, Карган? — спокойно спросила Орэнна.

— С людьми, укравшими наших молодых мужчин, — сказал Карган. — С глупцами, которые вздумали перевозить храм через весь мир!

— Кто украл ваших молодых мужчин, Карган? — спросила Орэнна.

— Ты знаешь, кто это, госпожа.

Орэнна улыбнулась.

— Наши молодые мужчины вернутся завтра, — сказала она. — Они придут на своих лодках, и над рекой будет слышна их песня. Завтра будет радость, так зачем же сеять печаль сегодня ночью?

Она помолчала, но никто не сказал ни слова.

— Возвращайтесь, — приказала она толпе, — так как наши мужчины завтра вернутся домой. Эрэк пообещал это.

И улыбнувшись, она развернулась и ушла.

Карган колебался, но уверенность Орэнны погасила гнев толпы, и они подчинились ей. Сабан проследил за тем, как они ушли, и последовал за Орэнной.

— А если лодки не вернутся завтра, — спросил он у нее, — что помешает им убить нас?

— Но они вернутся, — сказала Орэнна. — Эрэк сказал мне это в видении.

Она была абсолютно уверена, и удивлялась тому, что Сабан может сомневаться в её видениях.

— Туман над видениями рассеялся, — весело сказала она ему, — и я вижу будущее Эрэка.

Она улыбнулась ему, и повела Хэрэгга к своей хижине, где стала утешать горе торговца. Он с трудом дышал, так как стрела вошла глубоко, и алая струйка крови текла у него изо рта. Но Орэнна заверила, что он будет жить, дала ему выпить снадобья, а затем вытащила древко стрелы.

На следующее утро, после того, как тело Кагана было сожжено на погребальном костре, почти всё племя пошло на юг к мысу, туда, где река впадает в море, и там стали ждать над серыми волнами. В воздухе кружили белые птицы, и их крики были похожи на причитания утонувших душ. Сабан стоял на вершине скалы с Меретом и Скатэлом. А Карган пришёл с людьми, сопровождавшими его предыдущей ночью. Орэнна не пришла.

— Лодки придут, — утром сказала она Сабану, — и мне нет необходимости встречать их.

Она осталась с Хэрэггом.

Утро прошло, а всё, чего удалось дождаться, был сильный ветер. Дождь свистел над морем, а холодный ветер хлестал по лицам всматривающейся вдаль толпы. Скатэл молился, Сабан укрылся за камнем, а Карган расхаживал вверх вниз по скале, ударяя по чахлой траве своим тяжёлым копьём. Солнце пряталось за облаками.

В конце концов, Карган взглянул на Сабана.

— Ты и твой брат принесли безумие в Сэрмэннин, — решительно сказал он.

— Я ничего вам не принёс, — огрызнулся Сабан. — У вас воцарилось безумие, когда вы потеряли своё золото.

— Золото было украдено! — закричал Карган.

— Не нами.

— А храм не может быть перемещён!

— Храм должен быть перемещён, — устало сказал Сабан, — иначе ни у меня, ни у тебя никогда снова не будет счастья.

— Счастья? — выкрикнул Карган. — Ты думаешь, боги хотят нашего счастья?

— Если ты хочешь узнать, чего хотят боги, — сказал Сабан, — спроси у Скатэла. Он жрец, — и махнул рукой в сторону худого человека, молящегося на краю скалы. Однако Скатэл уже не воздевал руки к небу. Вместо этого он пристально вглядывался на восток в серую, колеблющуюся пелену дождя, и вдруг закричал. Он закричал ещё раз, указывая своим посохом, и все смотрящие люди повернулись туда, куда смотрел главный жрец.

Они увидели лодки.

Они увидели целый флот лодок. Флот, торопящийся домой сквозь дождь и ветер, и его несло с остатками прибывающего прилива. Льюэдд разделил большие судна на части, и теперь каждая тройная лодка превратилась в три. Брусья, поддерживающие камни, были уложены внутри лодок, ведомых замёрзшими людьми, с нетерпением ожидающих прибытия домой. Толпа, прошлой ночью убившая Кагана, и готовящаяся убить всех в селении Орэнны, теперь радостно закричала. Льюэдд, стоящий в первой лодке, махнул веслом. Сабан подсчитал лодки, и увидел, что они целы — все до одной. Они вышли из суровых волн в подветренную сторону мыса в устье реки, где обессиленные гребцы стали дожидаться, когда вернётся прилив.

Вечерний прилив понёс лодки вверх по реке, и, как и обещала Орэнна, команды запели, направляя свои суда к её селению. Они пели песню Дилана, бога моря, и работали вёслами в такт мелодии, а толпа, следовавшая за ними вверх по реке, подпевала им.

Льюэдд спрыгнул на берег, и его приветствовали многочисленные объятия, но он протолкнулся сквозь толпу и крепко обнял Сабана.

— Мы сделали это, — ликовал он, — мы сделали это!

Сабан сделал огромный костёр на открытой площадке рядом с недостроенными лодками. Женщины натолкли корнеплоды и зерно, а Сабан распорядился зажарить на костре оленину. Командам лодок дали сухие шкуры, а Карган вернулся из селения Керевала с чашами хмельного напитка и с толпой людей, так что Сабану показалось, что весь Сэрмэннин собрался вокруг его дома, чтобы послушать рассказ Льюэдда. Он рассказывал охотно, и слушатели то тяжело вздыхали, то открывали от изумления рты, то восторжённо кричали, когда он описывал, как лодки везли камни по реке Сулла в конце лета. В этом путешествии, сказал он, не было трудностей. Лодки удачно прошли по морю, камни были в безопасности, и до реки добрались благополучно. Но потом начались проблемы.

Сторонники Стакиса, побеждённого Ленгаром, всё ещё бродили вокруг Друинны, и некоторые из них потребовали дани, которой у Льюэдда не было. Поэтому они остались в устье Суллы, где огородили участок и дожидались, когда от Келлана, нового вождя Друинны, придут люди, и прогонят бродяг прочь.

Копьеносцы Келлана сопровождали лодки вверх по Сулле, но когда дошли до мелководья, где лодки не могли больше плыть, там не было ожидающих салазок. Келлан обещал их сделать, но не сдержал обещания, и поэтому Льюэдд пошёл в Рэтэррин. Там он спорил и упрашивал Ленгара, и тот в итоге согласился убедить Келлана. Но к тому времени осенние ветра стали холоднее, постоянно шли дожди, и потребовалось много дней утомительного труда повалить деревья, обтёсать их стволы и сделать большие полозья, на которые были погружены камни, а затем и лодки.

Волы тянули лодки и салазки через холмы к текущей на восток реке, где лодки были вновь поставлены на воду и нагружены камнями. Льюэдд вёл свой флот на восток, пока они не дошли до реки Мэй, верх по течению которой они, отталкиваясь шестами, добирались до Рэтэррина.

Там они оставили камни. Он разделил каждое судно на отдельные лодки, и возвращались они по тому же пути, перетянув лодки через водораздел, и снова спустив их на воду в Сулле. Но когда они дошли до устья реки, наступила суровая холодная зима, и он не решился идти домой через бушующее море, и они дожидались хорошей погоды в устье Суллы.

Теперь он и его люди были дома. Первые камни были в Рэтэррине. А Сабан рыдал, потому что Каган умер и был похоронен, а также и потому, что радость должна была прийти на землю. Храм начал свой путь.

Вторым ребёнком Орэнны была девочка, и она назвала её Лэллик, что означало Избранная на языке Чужаков. Сабану сначала не понравилось это имя, потому что оно казалось налагающим предначертание на ребёнка, до того, как судьба сама определит её жизнь. Но Орэнна настаивала, и Сабан смирился. Больше детей у Орэнны не было, но сын и дочь росли здоровыми и сильными. Они жили возле реки, и Леир научился плавать ещё до того, как научился ходить. Он учился идти на вёслах, натягивать тетиву лука, и попадать копьём в рыбу на мелководных участках реки. И по мере того, как брат и сестра подрастали, они постоянно видели, как камни проплывают мимо их дома по направлению к морю.

Пять лет ушло на то, чтобы перевезти их все. Льюэдд надеялся, что уйдёт меньше, но он мог выводить свой громоздкий флот в море только при хорошей погоде, а в один год не удалось перевезти ни одного камня, а годом позже получилось совершить только одно путешествие. Однако когда лодки отправлялись в путь, боги были добры, и ни один камень не был потерян, и ни один человек не утонул.