– Да, ультиматум.

Сжав кулаки, Люсьен отступил на шаг.

– Тогда ты проиграла.

Не желая, чтобы он видел ее слезы, девушка отвернулась и подняла лежавший на ковре плащ, склонив голову на грудь, она набросила его на плечи и трясущимися руками попыталась застегнуть брошь.

Полог приподнялся.

– Прошу прощения, – произнес Эрве, переводя взгляд с Александры на Люсьена. – Но мне кажется, что сюда идет епископ.

Дочь Байярда расширившимися от ужаса глазами уставилась на старшего де Готье. История повторялась, все возвращалось на круги своя – ей вспомнилась ночь ее визита в комнату евнухов. Александре прекрасно было известно, что ждало женщину, застигнутую в жилище мужчины. Но это было в Алжире. А какова цена этого в Англии?

– Кто-то следит за тобой, – сухо сказал Люсьен, затем посмотрел на брата. – Задержи его, если сможешь.

Округлив глаза, Эрве выскочил из шатра.

Де Готье быстро застегнул на девушке брошь, затем схватил растерявшуюся Александру за руку и оттащил в сторону.

«Неужели он хочет спрятать меня внутри?» – промелькнула мысль у Александры. Здесь нет другого выхода, кроме того, через который она вошла. Несколько мгновений спустя девушка получила ответ на свой вопрос, когда де Готье вытащил кинжал. Вонзив его в парусину, он прорезал узкую щель на расстоянии полуметра от земли. Затем, убедившись, что поблизости никого нет, он подвел Александру ближе.

– Иди, – приказал Люсьен. – Нас не должны снова застать вместе.

Дочь Байярда наклонилась, чтобы нырнуть в щель, но что-то заставило ее обернуться. Это оказался взгляд его глаз, полный нежности и желания.

– Люсьен...

– Александра, на этот раз накажут не меня, – проворчал мужчина, слегка подталкивая ее. – А теперь иди.

Это правда, его не изобьют как скотину. Скорее гнев епископа падет на нее и Александра, если честно признаться, вполне его заслуживает.

– Ты только скажи мне – ты меня любишь?

Покачивая головой, де Готье прислушивался к голосам, раздававшимся снаружи.

– Любовь – это детские чувства, – фыркнул он, затем взглянул на девушку. – Мы не дети, Александра.

«Что-то умерло в ее глазах, или мне показалось?» – подумал Люсьен, чувствовавший себя в эту минуту ничтожнейшим из подлецов. «Позже», – убеждал себя Люсьен. Сейчас было не время на эмоции, с которыми он боролся с первой встречи с ней.

– Прощай, Люсьен, – проговорила Александра. Подбородок у нее дрожал, слезы навернулись на глаза, но дочь Байярда справилась с собой и, нырнув в щель, исчезла.

Люсьен не терял времени даром. Быстро придвинув к прорези стул, он опустился на него и как раз вовремя – в палатку вошел епископ Арми.

– А, ты один... – изумленно проговорил тот.

– А кого вы ожидали увидеть?

– Я думал, что ты развлекаешься в обществе женщины. – Его проницательный взгляд скользил по углам палатки. Когда священнослужитель стал неторопливо вышагивать по ней, подозрения Люсьена, что за Александрой следили, окончательно укрепились.

– Я говорю о гулящей женщине, как ты понял, – поспешил добавить священник, проводя кончиками пальцев по пыльному сундуку с вещами.

– Ну тогда вы совсем меня не знаете.

– Да, похоже, что я ошибался. – Подойдя к Люсьену, епископ Арми поморщился, увидев его избитое тела.

– Ты предоставишь нам возможность поразвлечься этим утром?

Де Готье устоял против соблазна сейчас же продемонстрировать свою доблесть, сжал кулаки и положил их на колени.

– Представление будет достойно вас, епископ Арми.

– С нетерпением жду его. – Крепко сжав губы, священник выскользнул из палатки, и только шелковая сутана яростно развевалась на нем.

Что-то явно не так, это Люсьен уже знал наверняка. Что-то может навредить Александре, если она не будет осторожной. Размышляя, что это может быть, каковы ставки в игре и кто игроки, Люсьен встал и направился к маленькой шкатулке, которую раньше швырнул на сундук. Подняв крышку, де Готье вытащил браслет с колокольчиками, к которому была прикреплена цепочка. Он надел ее на шею, прижал браслет к груди и улыбнулся.

Александра потеряла его ночью, и с тех пор Люсьен носил его под доспехами. Гул толпы и звон металла делали неслышным его нежное звучание. Вещица любимой девушки принесла ему уже великую удачу и через час вернет принадлежащие де Готье земли.

– Ты принадлежишь мне, Александра, – вслух произнес де Готье, затем подошел к выходу и позвал оруженосца.

Люсьен только сейчас понял, как ему все это надоело. Он повернул лошадь и подъехал, чтобы взглянуть на побежденного соперника.

Человек неподвижно лежал на песке. Доспехи, прикрывавшие левую руку и плечо, были отброшены в противоположный конец ристалища. Де Готье поднял забрало и вместе со зрителями ждал, пока оруженосец поверженного противника не подбежит к господину. Упав на колени, юноша поднял забрало рыцаря и взглянул в его лицо.

Напряженная тишина не предвещала ничего хорошего.

– Неужели рыцарь сломал себе шею? – вслух подумал Люсьен, и чувство вины и отвращения охватили его. Хотя это и честный бой и многие будут рассматривать поединок как подтверждение высокого мастерства де Готье, но ему хотелось сейчас бросить небесам упрек в несправедливости.

Разглядывая зрителей, он заметил закутанную фигуру Александры. Несмотря на то, что верхняя часть лице девушки скрывала вуаль, мужчина знал, что она наблюдает за ним, и представлял, каким огнем отвращения и презрения горят ее глаза.

Конечно, дочь Байярда права. Каковы бы ни были его цели, он зверь и подобно зверю берет жизнь другого. Так же, как и он, поступали многие другие, служа своему королю. Если сейчас в родных изумрудных глазах сверкнет ненависть, а не любовь, он не обидится, зная, что вполне заслуживает этого.

«Никогда больше», – поклялся Люсьен, швыряя остатки разломанного копья на землю. Он восстановил свое доброе имя и имя своей семьи, и они с братьями собрали достаточно денег, чтобы заплатить Байярдам. Больше уже никому и ничего не удастся приобрести.

Тишину нарушил громкий стон, и зрители с облегчением вздохнули. У Люсьена сразу полегчало на сердце, он взглянул на соперника и увидел, что тот шевелится. На помощь пришедшему в чувство рыцарю поспешили трое слуг, и некоторое время спустя человек, осыпая Люсьена и всех присутствующих ругательствами, был унесен с ристалища на щите.

В ту же секунду последний из бросивших вызов удачливому бойцу был приглашен на поле. Маршал объявил имя нового рыцаря, и сэр Кейт Креннан занял то место, где только что находился поверженный рыцарь. Красная вышитая перчатка, знак внимания известной дамы, выглядывала из-под наплечника.

Его соперник был настороже. Кроме того, Люсьен почувствовал укол ревности, увидев женскую перчатку па одежде сэра Кейта. «Интересно, какие мысли руководили Александрой, когда она отдала ее человеку, с которым ее связывают родственные отношения? К тому же он намного старше ее. Скорее всего, это крик души, такое странное признание любви к мужчине, к любому другому мужчине, лишь бы не ко мне».

– Займите позицию, сэр Люсьен, – сказал маршал-распорядитель.

Тот взглянул на него через плечо.

– Нет, с меня хватит. – Тронув шпорами бока лошади, он направился к центральной трибуне, где сидел лорд Байярд.

– Лорд Байярд, – обратился к нему победитель, – как мы и договорились, меняю земли де Готье за золото. Этим вечером, если будут составлены все бумаги, мы заключим сделку и привезем деньги.

Джеймс поднялся.

– Мое предложение остается в силе, Люсьен. Если ты возьмешь мою дочь в жены, я верну тебе земли, а то, что ты заработал на турнире, останется в твоем распоряжении.

– Ты ошибаешься, надеясь, что невеста из рода Байярдов поможет сохранить мир между нашими семьями.

Ноздри лорда стали раздуваться.

– Дыомор Пасс? – догадался он.

Люсьен неожиданно рассмеялся горьким хриплым смехом. Не раз после возвращения думал он об этом местечке, являвшемся причиной такого длительного кровопролития. Размышляя об этом сейчас, он понимал, что было бы просто смешно, если бы не было так печально, что пролито столько крови, проведено столько битв из-за клочка земли величиной в пятьдесят акров.