Дядя секунду удивленно смотрел на меня, потом снял очки, протер их платком и спокойно произнес:

— Подойди сюда, парень.

Я подошел, он взял меня за ухо и сказал:

— Первым делом ты должен научиться вести себя как следует… понятно?

Что он себе воображает, этот дядя? Ведь я могу схватить обоих его сыновей сразу и так отколошматить… Он думает, что я все еще маленький. Он забывает, что я старший в семье, и мои братья слушаются меня так же, как слушались отца. И после этого он считает меня маленьким! Мне захотелось отомстить ему за оплеухи.

Однажды дядя пришел к нам вместе со своим старшим сыном, и тут я придумал, как ему отомстить. Я подошел к сыну дяди и прошептал ему на ухо:

— У меня в другой комнате есть журнал с картинками… пойдем со мной? Я его подарю тебе. Пойдешь?

Но вредный мальчишка посмотрел на меня с подозрением и, как будто прочтя мои мысли, заныл испуганно, вцепившись в руку отца: «Папа!»

Дядя повернулся и сердито крикнул мне:

— Ты что его трогаешь?

— Я его не трогаю.

— Так отойди от него.

— А почему я должен отойти?

— Да потому, что он воспитанный мальчик, не то, что ты, паршивец. Понял?

— Я лучше его, — заявил я.

— Ну-ка подойди сюда, парень… подойди сюда, — спокойно позвал меня дядя.

Я знал, что он собирается сделать со мной, и убежал в другую комнату. В этот момент я мечтал только об одном: как бы треснуть его сына хотя бы разочек!

Но кто еще больше злил меня, так это моя мать. Как-то я сказал ей:

— Не люблю я дядю… Что он все ходит к нам?

— А кто же тогда будет давать нам деньги? — тихо ответила она. — И кто заплатит за твое обучение?

— Ах… так вот в чем дело, — поразился я. — Знаешь что, я больше не пойду в школу… я пойду работать и буду приносить тебе деньги… и мы прогоним его!

Укладывая белье в шкафу, так же спокойно мать сказала:

— Хорошо… хорошо, сынок… На все воля Аллаха.

Это ее безразличие не понравилось мне, и я сердито закричал:

— Я уже не маленький, мама! Я буду работать и принесу денег.

Она подняла голову и улыбнулась:

— Я знаю, что ты уже большой… Но… я хочу, чтобы ты вел себя вежливо с твоим дядей.

— Но я вежлив с ним, мама.

— Он — твой дядя, — добавила она. — Он, и никто другой, содержит тебя, и ты должен уважать его, как своего отца.

Я взглянул на мать. Она продолжала возиться с одеждой в шкафу. Какое-то время я стоял молча, разглядывая ее тонкую шею и маленькие уши. Да, мама, знаю. Знаю, что он приходит раз в месяц, дает тебе деньги на хозяйство и по два пиастра каждому из моих братишек. А мне так целых пять пиастров. Но… мне не нравится, как он вручает мне эти деньги.

— Пойди сюда, Махмуд, — говорит он.

Я подхожу, он протягивает мне деньги, дает подзатыльник и говорит:

— Истрать их на что-нибудь полезное… и научись быть вежливым со мной…

Мне действительно нравится получать эти пиастры, но не нравятся дядины подзатыльники. И как-то я сказал ему об этом:

— Дядя, мне не нравится, что ты меня бьешь.

Мгновение он удивленно смотрел на меня, затем прошептал:

— Иди-ка сюда, Махмуд.

На этот раз он сдавил мне плечо, пододвинул меня к себе так близко, что я почувствовал, как его дыхание обожгло мне лицо:

— Ты все еще маленький… а я — твой дядя… значит, я тебе вместо отца Мне не нравится бить тебя, но хочется, чтобы ты был воспитанным… Ну, что скажешь?

Признаться, эти слова запали мне в душу, и я почти всю ночь не сомкнул глаз. В конце концов я разбудил мать и сказал:

— Мама, когда дядя еще раз побьет меня, я ничего ему не скажу… Это его порадует?

— Да… да, — зашептала она, — спи.

Однако, когда он снова пришел, я уже не мог допустить, чтобы он меня ударил. И, получив свои пять пиастров, я увернулся от его руки, которая повисла в воздухе.

Однажды я был занят тем, что пытался разрушить мышиную нору в туалете. Проклятая мышь спряталась хорошо. В это время я услышал голос матери:

— Махмуд… ты где?

— Я здесь, мама.

— Ты что там делаешь?

— Мышь… я поймаю ее…

— Иди сюда… брось ее.

— Ну, мама! Она откусит мне палец, когда я буду спать.

— Сказала тебе, пойди сюда… Сегодня придет твой дядя.

— Уф! А я-то здесь при чем?

— Будь с ним вежлив… Слышишь?.. Иди сюда.

— Подожди немного, мама… сейчас я ее убью.

Я втолкнул проволоку в нору и почувствовал, что она коснулась чего-то мягкого.

— Ха! Я поймал ее, мама! Вот она, проклятая… она чуть не откусила мне полпальца!

И вдруг перед собой я увидел ноги матери. Я поднял голову.

Она сердито смотрела на меня.

— Что ты здесь делаешь?

— Я убил ее… взгляни.

И я показал ей кончик проволоки. Она молча посмотрела на меня и сказала:

— Ты знаешь, что будет с тобой?

— Нет… а что будет?

— Ночью придет отец этой мышки и отомстит тебе за нее.

Я хмыкнул и сказал:

— Откуда ты знаешь, может, как раз отца-то я и убил.

— Тогда придет сын.

— А я буду спать в другом месте… Что, он и туда придет?

Она покачала головой и добавила:

— Пойди переоденься… вот-вот придет дядя.

— Но на мне чистая одежда.

— Нет, ты весь вымок и вымазался в грязи.

Мне вдруг стало тошно. Переодеваться только ради дяди! Пусть мои братишки переодеваются к его приходу, неужели еще и я должен это делать? Мне не нравятся его визиты. Когда он уходит, мать какое-то время сидит молча, в ее глазах печаль, а иногда я вижу в них слезы. В эти мгновения у меня появляется желание обнять ее. Этот дядя, конечно, и ей надоел. Мать молча перекладывает деньги из одной руки в другую, отворачивается от меня и смотрит в сторону…

… В дверь позвонили. Вошел дядя. Очки его блестели, а дряблое жирное лицо лоснилось от пота. За ним вошла его жена, высокая тощая женщина с каким-то вечно вздутым животом и грубым, как у мужчины, голосом. Не успев как следует отдышаться, дядя крикнул:

— Эй ты, собака! Махмуд… Иди сюда!

«Опять сейчас примется за свое», — подумал я.

Несколько мгновений он молча глядел на меня. Я стоял, переступая с ноги на ногу. Но со мной он разговаривать не стал, а обратился к матери:

— Как я тебе и говорил, он парень испорченный и ни на что не годится.

Я знал, что ответит ему мать.

— Как ты скажешь, Хильми, — тихо сказала она. — Во всяком случае, он тебе ведь как сын.

— Ты знаешь, что произошло?

— Что случилось? — воскликнула мать.

Дядя напыжился, почесал за ухом и сказал:

— Десять дней назад я получил письмо из школы… — и тут он умолк.

Я пытался сделать вид, что это меня нисколько не интересует. Подняв глаза к потолку, я стал внимательно рассматривать длинные извилистые, как змеи, трещины, а сам ловил каждое слово дяди, обращенное к матери. Мне было не очень-то весело, и, чтоб успокоиться, я стал считать про себя: один, два, три… Нет, ты не сможешь выгнать меня из школы… Провались ты со своими деньгами… Кто тебя просил заботиться обо мне?.. Не знаю, почему мать всегда соглашается с тобой…

И вдруг я услышал, как он закричал:

— Слушай, что тебе говорят!

Я повернулся к нему.

— Ты избил своего одноклассника и поранил ему голову?

— Так он же… он первый полез драться, — ответил я.

— Ага, ты сразу признался! — Он с недоумением покачал головой и снял очки, чтобы протереть их. — Этот пес не вел себя так, когда был жив его отец… не знаю, что с ним стряслось?.. Ты думаешь, я уже не могу наказать тебя?

— Не можешь, — сказал я, ощущая спиной пристальный взгляд матери.

Дядя удивленно уставился на меня, и я увидел, как его глаза зло сверкают за стеклами очков. Я знал, что скажет моя мать, и не ошибся.

— Махмуд… Ты что, сошел с ума? Ведь это твой дядя.

Ах, мама, что я мог сказать? Бросив на меня злобный взгляд, вмешалась дядина жена:

— Оставь его, Хильми… не утруждай себя.

— Оставить его, — сердито закричал дядя, — чтобы он размозжил голову кому-нибудь еще… Я плачу за его обучение для того, чтобы он головы разбивал?! Ну-ка подойди сюда… подойди… я вправлю тебе мозги… Я уже достаточно намучился с тобой… Зачем только ваш отец оставил вас на меня?.. Иди сюда… ты должен понять… мне некогда возиться с тобой… у меня есть свои дети… твое поведение должно быть безупречным… тогда я не буду бить тебя.