Однако недаром говорят, что утро вечера мудренее. Всё совершилось как по писаному. Прасковья Дмитриевна ушла на базар за продуктами, а Галчонка Стасик встретил у ворот, поэтому не было нужды лишний раз забираться в «кабинет» и топать по чердаку, вызывая подозрение у дотошной Анны Сидоровны.

Галчонок явился с сумкой.

— Возьми и ты! — сказал он Стасику. — Может, мы сразу из леса в школу. И хлеба захвати или ещё чего-нибудь поесть! — крикнул он вдогонку Стасику, когда тот побежал за портфелем.

Стасик так и сделал: собрал в буфете с тарелки нарезанные ломтики хлеба, сунул вместе с ними две сардельки, кусок сыра и несколько холодных варёных картофелин, завернув их предварительно в бумагу, и выскочил из комнаты с предельной скоростью.

Через минуту друзья шагали по улице к трамвайной остановке.

Конечно, эта вынужденная прогулка в лес получилась совсем не по плану. Во-первых, пришлось идти в самый последний день сдачи экспонатов на выставку. Во-вторых, выкраивалось маловато времени. В-третьих, опять остались невыученными уроки. Но наши герои забыли обо всём, едва сошли на кольцевой остановке трамвая, и, оставив позади большой шумный город, углубились в сосновый бор.

Стоял солнечный, сухой и тёплый день. Высокие сосны, слегка покачивая верхушками, ровно гудели, будто вели меж собой непрерывный степенный разговор. Под подошвами мягко пружинил хвойный покров. На нём почти нет травы, и поэтому весь лес казался раздетым: на голой жёлтой хвое стоят коричневые сосны — множество однообразных стволов; повсюду, куда ни кинешь взгляд, уходят в глубину стройные мачты, освещённые кое-где пробивающимся сверху солнцем. Вокруг много света, воздуха, и весь бор словно какой-то прозрачный, спокойно-ласковый. Хочется идти по нему всё вперёд и вперёд, не останавливаясь, дальше и дальше… Так легко шагается!

И ребята шли некоторое время молча, лишь изредка нагибаясь и поднимая с земли особенно крупные шишки.

Гуденье бора постепенно сделалось привычным для уха, а никаких других звуков здесь не рождалось, и от этого стало ещё сильнее казаться, что лес стоит по-осеннему пустой, присмиревший — уже не так в нём празднично, как летом, но всё равно хорошо!

— Здесь собирать будем? — спросил тихонько Стасик.

— Не знаю, — ответил Галчонок. — Тут что? Шишки. Травы-то нет.

— А вон немного.

Они приблизились к островку травы, тоже уже несвежей, поблёкшей.

Стасик присел на корточки и стал рассматривать стебли и листья примятых к земле растений. Они были какие-то неизвестные, и как собирать их в коллекцию, Стасик не знал. Он выдёргивал отдельные травинки. Галчонок раскрыл сумку и вынул толстую книгу, которую взял специально для того, чтобы складывать в неё цветы и растения. Так положили первые листья для коллекции.

Потом пошли дальше. Стасик добросовестно выискивал всё, что можно взять. А Галчонок вскоре сунул Стасику сумку и, завизжав, засвистев, побежал, перепрыгивая через пеньки. И сразу закричал издали:

— Стас! Сюда иди! Смотри, муравейник!

Он начал разгребать его палкой, а Стасик хотел заметить, что незачем разорять муравейник, но в нём всё равно не оказалось ни одного муравья.

— К зиме спрятались, предположил Галчонок.

— Наверное, — согласился Стасик и посоветовал: — Давай лучше собирать, а то время идёт.

— Успеем, — ответил Галчонок и опять побежал вперёд.

Сосновый бор кончился — около города он небольшой. Дальше лежало поле; на одной его стороне вдали виднелись белые двухэтажные дома, наверное там ещё продолжался город, а с другой стороны почти к самой опушке подходил овраг, и в овраг спускались берёзы — по-осеннему золотые. По склонам оврага росла трава, уже сухая, побуревшая, и поздние цветы — ромашки, лютики, но и они были все несочные, чахлые…

— Возьмём их! — предложил Стасик.

Они сорвали и ромашку, и лютик, и неизвестный белый цветок, похожий на зонтик, но Галчонок опять потащил за собой Стасика кувыркаться и прыгать. Стасик даже рассердился.

— Будет тебе! Не баловаться пришли!

— Ох уж, затронуть нельзя! Догоняй!

Галчонок побежал, но, увидев, что Стасик остался стоять на месте, вернулся и сел у его ног.

— Давай отдохнём.

Стасик нахмурился:

— Смотри, солнце где.

— А ты умеешь по солнцу время угадывать?

— Не об этом разговор. А если начали, надо кончать!

Галчонок потянулся к сумке.

— А ну, покажи, сколько собрали?

Собрали мало. Вздохнув, Галчонок сказал:

— Давай поедим.

Сложили в общую кучу продукты. К картошке Стасик забыл взять соли, но решили есть её с сыром — получилось вкусно.

Торопливо проглотив свою порцию, Стасик поднялся.

— Ну, пошли собирать.

Галчонок развалился на траве.

— После обеда требуется мертвый час.

— Эх ты! — не выдержал Стасик. — Семь пятниц у тебя на неделе!

— Какие пятницы? — сел Лёня.

— А такие…

— Ну ладно, — Галчонок опять потянулся за сумкой. — Пошли!

Недовольные друг другом, молча, они снова стали собирать растения; в берёзовом перелеске, в овраге нарвали красивых красных и жёлтых листьев, потом опять приблизились к бору и побрели его опушкой, натолкнулись на бруснику, поели её сколько было и нарвали в коллекцию брусничных листьев и жёлтого папоротника, который в одном месте разросся сплошным ковром.

Галчонок вдруг объявил:

— Пошли на реку!

— Зачем же на реку? — спросил Стасик. — Нам надо, что лес даёт.

— Просто так. Пошли!

— Опоздаем.

— Да мы и так опоздали!

— Что ты? — испугался Стасик.

— Конечно, — ответил Галчонок. — Думаешь, мы близко? Ой-ой сколько отмахали. Пока возвращаться по лесу да ехать на трамвае — вот тебе и уроки начнутся.

— А по-твоему, сколько сейчас?

Они посмотрели на солнце, но время, конечно, не определили.

Только Стасик подумал, что в общем Галчонок прав: в школу к началу занятий всё равно не поспеть. Стало очень досадно, что Галкин его вроде подвёл. Даже говорить с ним не хотелось!

Но когда Лёня заявил, что в коллекцию собирать больше не надо, защёлкнул сумку и, перекинув её на верёвке через плечо, пошёл по направлению к реке, Стасик почувствовал, будто с него сняли ношу: заботы больше не было, а огорчаться из-за опоздания в школу бесполезно. Стасик огляделся вокруг, и совсем по-новому, не так, как минуту назад, предстали перед ним и лес, и поле, и чистое холодноватое осеннее небо. Тоже захотелось подпрыгнуть, взвизгнуть, побежать, чтоб ветер гудел в ушах. И Стасик незамедлительно проделал это, подтолкнув Галчонка. Галчонок погнался за ним.

А потом с высокого, доступного всем ветрам косогора они, стоя рядом, долго смотрели на широкую реку, несущую мимо них свои мутные воды.

— В ту сторону, на север, Анька-то Смирнова нынче ездила, — показал Галчонок.

Стасик смотрел на реку, на расстилавшуюся до самого горизонта бесконечную равнину на противоположном берегу. Впервые сейчас, в этот яркий, сухой и тёплый осенний день, открылся для Стасика во всей неоглядной красоте сибирский простор. Сколько воздуха! Сколько земли! Стасику не хотелось уходить отсюда — стоять бы и стоять так, смотреть, не двигаясь, на дивную красоту! А ещё лучше нарисовать! Подобрать такие цвета, чтобы ахнул от восторга каждый, кто взглянет на картину замечательного художника Станислава Васильевича Гроховского!

С криком «Пить, пить!» Галкин помчался вниз по косогору к реке. Лавиной обрушился вслед за ним песок, посыпались камешки. Поднялась пыль, которую жёлтым облаком сразу отнёс в сторону ветер, Галчонок уже стоял внизу, у кромки воды.

— Холодная? — спросил Стасик.

Лёня присел на корточки и попробовал воду рукой.

— Холодная, — донеслось снизу.

Стасик тоже скатился с косогора.