— Мерзавец! Скотина! Негодяй! Лучше бы я вообще тебя не встречала! И за что только Бог послал мне такое наказание?

Она попыталась его отпихнуть, но Кейд раздвинул ей коленом ноги, завел одной рукой за голову ее руки и навалился всем своим могучим телом. Лора поняла, что сопротивляться бессмысленно, и уступила, укоряя себя за податливость, а его — за грубость и бесцеремонность. Лоно жадно стиснуло своими бархатистыми стенками незваного гостя, по которому давно втайне истосковалось, и по спине Лоры пробежала сладкая дрожь.

Изогнувшись дугой, она издала томный стон:

— Не надо, Кейд! Пожалуйста!

Однако он оставил ее просьбу без внимания, слишком занятый утолением своей животной страсти. Вскоре их тела начали двигаться в одном ритме, и Кейд стал хрипло шептать ей ласковые слова по-испански, по-французски и по-английски, все крепче прижимая ее к себе. Охваченная пламенем сладострастия, она сомлела в его горячих объятиях и больше не думала ни о чем другом, кроме как о быстрейшем освобождении от странного беспокойства, усиливающегося с каждым мгновением. Вертясь и извиваясь, Лора визжала и стонала, выкрикивая слова, которые никогда бы не произнесла в иной ситуации, и все плотнее прижималась к его чреслам расплавленным низом своего живота. Тяжесть и приятная боль в нем наконец достигли своего предела, и Лора, издав громкий вздох, ощутила желанное умиротворение, после чего впала в забытье. Сердце в груди билось гулко и часто, вторя ударам сердца Никола. Ей внезапно стало пронзительно стыдно за свое похотливое тело, которое то и дело предавало ее в самые неподходящие мгновения, и она расплакалась.

— Ради Бога, только не это! — прищурился мучитель с нескрываемым отвращением. Он сел и насмешливо поинтересовался: — Ты чем-то недовольна, неуемная кошка?

Лора оторвала голову от мокрой подушки:

— Ничего другого от тебя я не ожидала услышать.

Кейд оцепенел и взглянул на нее так, словно бы испытывал желание свернуть ее хрупкую шею. Лора вытерла свое заплаканное лицо тыльной стороной ладони, села, спустив с койки ноги, и с мольбой посмотрела на него:

— Отпусти меня, пожалуйста! Ведь сейчас ты уже свободен, от меня тебе все равно не будет никакой пользы! Я хочу вернуться домой и готова поклясться, что никому ничего о тебе не скажу.

— К сожалению, я тебе не верю, — после долгого молчания хрипло произнес Кейд, — А рисковать я не намерен. Во всяком случае, не теперь. Как только все устроится, я тебя отпущу. Но пока тебе придется побыть моей заложницей.

— И как долго мне еще сидеть здесь взаперти? — с дрожью в осевшем голосе спросила она.

— Я лишь хотел сказать, глупышка, что время пролетит незаметно, если мы с тобой будем почаще заниматься любовной игрой, — осклабился Кейд.

— Не смей путать меня со своими распутными девками! — Она уперлась ладонями в его грудь с твердым намерением проявить на этот раз благоразумие и побороть зов предательской плоти.

Кейд обнял ее одной рукой за гибкую талию и без труда повалил на измятую простыню, приговаривая;

— Тебе далеко до них, крошка! Даже самая неумелая из доступных красоток превзойдет тебя в пылкости и ловкости, оказавшись в моих объятиях.

Лора от возмущения раскрыла рот, и он запечатал его своим жарким поцелуем. Она обмякла, и он овладел ею вновь столь стремительно и мощно, что она не смогла сдержать рыдания. Кейд не внимал им, озабоченный лишь собственной звериной похотью.

Громадные волны, по которым скользил их корабль, то возносили его к облакам, то коварно швыряли в пенистую бездну. Измученная качкой, Лора судорожно икала и морщилась, закрывая глаза. Но стихия не унималась, и судно продолжало нестись по коварным волнам, вынуждая Лору крепче держаться за край койки побелевшими пальцами.

Она сидела в крохотной каюте одна и уже на другом корабле, на котором им с Кейдом предстояло добраться до конечного пункта их долгого изнурительного путешествия. Большинство пассажиров составляли беженцы, Лора видела бедно одетых изможденных людей, когда они толпой поднимались на борт судна. Бледные лица исхудалых женщин иногда являлись ей в ночных кошмарах, и, проснувшись, она потом долго думала о том, как тяжело сложилась их судьба.

На палубу Кейд ее по-прежнему не выпускал, опасаясь ее неожиданных выходок, однако она не роптала и смиренно терпела все неудобства заключительного этапа их путешествия. Как ни мала была каюта, в которой она теперь обитала, в ней все же спокойнее, чем на палубе, среди неопрятных и угрюмых людей, один лишь внешний вид которых повергал ее в уныние.

Глядя на них, она невольно проникалась опасением, что и сама станет такой же и завершит свой жизненный путь в одиночестве и бедности, сломленная бесчисленными ударами злого рока. Однако Лора всякий раз находила в себе силы собраться с духом и прогнать непрошеные страшные мысли. Упрямо вскинув подбородок, она клялась себе, что никогда не уподобится этим изгоям и преодолеет все испытания, которые выпадут ей на долю.

Лора старалась избегать ссор с Кейдом, он же, напротив, все чаще зло подшучивал над ней и всячески издевался. Она объясняла его поведение усталостью и нервным переутомлением и никак не отвечала на его колкости и провокации. Силы она черпала в надежде, что по прибытии в Соединенные Штаты она станет наконец свободной. В своих молитвах Лора просила Бога лишь об одном — дать ей терпение вынести все злоключения и дождаться желанного дня.

Озабоченное лицо Кейда подсказывало ей, что он обдумывает свои дальнейшие шаги. Во время путешествия по Панамскому перешейку он случайно познакомился с офицером мексиканской армии и без особого труда выпытал у него, как обстоят теперь дела в Республике Техас. За минувшие годы там произошли значительные перемены, все обстояло уже не так, как в ту пору, когда там воевал Кейд. Он с жадностью впитывал слова своего нового знакомого, и Лора замечала, как порой вспыхивают его темные глаза. Но с ней он свои планы не обсуждал и вообще старался не оставаться наедине, стыдясь немого укора ее золотистых глаз, напоминающего ему о том насилии, которому она подверглась во время их последней интимной близости.

Униженная и оскорбленная, Лора отгородилась от него невидимой стеной отчуждения. Кейд признавал свою неправоту и мирился с ее поведением. И даже по ночам, когда он вынуждал ее к близости, Лора оставалась холодной и молчаливой, не допуская Кейда к своему сердцу и мыслям. Его угнетало и повергало в отчаяние ее недоброе отношение к нему. Он с каждым днем все острее сознавал свою вину и укреплялся в намерении вернуть ее былое расположение.

Однако Лора оказалась более крепким орешком, чем он предполагал. Она не сдавалась и продолжала игнорировать его, находя отдохновение в чтении стихов английских поэтов. Их творения поднимали ей настроение и не давали сойти с ума, пока корабль, качаясь на волнах, милю за милей преодолевал оставшееся расстояние до порта, в котором Лору ждала свобода.

Порой ей наскучивало чтение, и тогда она принималась размышлять о побеге. Ей хотелось поскорее скрыться от Кейда и забыть о нем до конца своих дней. За многие недели путешествия Лора так изменилась внешне, что даже не узнавала собственного лица, глядя в зеркало. Ее глаза впали, скулы заострились, губы сжались, а волосы спутались. Она была уже не прежняя молодая и веселая Лора, а новая женщина, испытавшая много мук и лишений.

Незнакомка, смотревшая на Лору из зеркала, пугала ее и вынуждала задумываться, как могла произойти с ней такая чудовищная метаморфоза. Во всех своих несчастьях Лора винила Кейда: он растоптал ее гордость и выставил на всеобщее посмешище, он уничтожил ее светлые надежды и обрек на страдания. Простить его Лора не могла и мечтала об отмщении. Обида жгла ее сердце, словно тлеющие уголья, и заставляла плакать от нестерпимой душевной боли.

Из неприятных размышлений Лору вывело неожиданное возвращение Кейда в каюту.

— Привет, малышка! — застыл он в дверном проеме. — Похоже, ты мне не рада.