Навстречу приветственно поднимается детектив-суперинтендант Роуз Теллер: рост метр шестьдесят пять, изящного сложения, с жестким выражением лица. Этой жесткостью Теллер обязана той поре, когда она, совсем еще молодой женщиной, вынуждена была уживаться с коллективом старших офицеров, ошибочно уповавших на ее легкомыслие. Сейчас на ней комбинезон криминалиста и бахилы.

– Утро доброе, шеф, – приветствует Лютер. – Что там у нас?

– Дело дрянь.

Лютер хлопает в ладоши, энергично их потирает.

– Не найдется ли у вас минутки для меня? Хотел попросить о небольшом одолжении.

Она бросает на него взгляд, да еще какой! Не зря ее за глаза величают Герцогиней…

– Ну и умеешь же ты выбирать моменты, скажу я тебе.

– Значит, попозже. – Он сразу же идет на попятную. – Как только у вас высвободится минутка. Больше это и не займет.

– Вот и хорошо.

Она щелкает пальцами, и на ее зов спешит сержант Изабель Хоуи – аккуратистка с коротким ежиком рыжевато-блондинистых волос. В своем белом криминалистическом комбинезоне она похожа на карнавального зайчика. Хоуи – коп во втором поколении, но говорить об этом она не любит: сплетничают, что это как-то связано с ее отцом.

Она кивком здоровается с Лютером и вручает ему бумажную папку коричневого цвета.

– Жертвы – Том и Сара Ламберт. Ему тридцать восемь, ей тридцать три. – Она показывает фотографии. Мистер Ламберт – симпатичный, поджарый брюнет. Миссис Ламберт – сногсшибательная блондинка спортивного вида с крапинками веснушек на носу.

– Мистер Ламберт – консультант молодежного центра. Работал с проблемными подростками.

– То есть с уймой людей с эмоциональными и умственными отклонениями, – конкретизирует Лютер. – А миссис Ламберт?

– Организатор мероприятий: свадьбы, банкеты, всякое такое.

– Это их первый брак?

– Да, и для него, и для нее. Никаких вспышек ревности, ни одного судебного дела не зафиксировано. Ничего такого.

– Место проникновения?

– Входная дверь.

– Как? Он что, просто так взял и вошел?

Хоуи кивает.

– Время зафиксировано? – спрашивает Лютер.

– Вызов на три девятки поступил примерно в четыре часа утра.

– Кто звонил?

– Мужчина. Выгуливал собаку, свое имя не сообщил. Заявил, что слышал крики.

– Мне нужна эта запись.

– Можно организовать.

– Что соседи? Они что-нибудь слышали?

– От них на этот счет вроде ни слова.

– Шум машины? Может, дверца хлопнула?

– Ничего.

Он поворачивается к открытой двери:

– Нужно узнать, у кого есть запасные ключи. Соседи, сиделки, мамы-папы, сватья-братья? Выгульщик собаки, гувернантка, уборщица?

– Сейчас выясняем.

– Ладно.

Лютер внимательно рассматривает интерьер дома. Хоуи, проследив за направлением его взгляда, замечает встроенный в стену пластиковый пульт. По-прежнему подмигивает красный огонек – все равно что игрушечная собачка тявкает при отключенном звуке. Охранная сигнализация. Хоуи кивком подзывает Лютера и ведет его по импровизированной дорожке, предусмотрительно уложенной криминалистами вдоль стены дома.

Остановившись возле водосточной трубы, Лютер засовывает руки поглубже в карманы пальто: так меньше соблазна прикасаться к предметам. Он опускается на корточки, опираясь для устойчивости на пятки, и кивком указывает на перекушенный телефонный шнур. Затем вынимает руку из кармана и изображает движение ножниц. Надрез находится у самой земли, почти прикрытый у основания слива тощей городской травой.

– Значит, у него был ключ. Также он знал, что есть пульт сигнализации, и знал, как его обезвредить. – Лютер встает, вращая головой, чтобы ослабить давление воротника. – Надо выяснить, кто устанавливал сигнализацию. Начнем с подрядчика – парня, который непосредственно ее монтировал. Я с этим уже сталкивался. Если толку от него никакого не будет, беремся за саму фирму, в которой он подвизается. Нужно проверить всех: отдел счетов, службу ай-ти, начальника, его ассистента, торговый персонал, – в общем, всю их братию. Если и это ничего не даст, расширяем поле действия. Присматриваемся к их супругам. И надеемся, что все сложится удачно. Потому как иначе…

Он обрывает себя на полуслове и глядит на перекушенный в блеклой траве провод. Странные чувства испытывает он при этом.

Хоуи, слегка склонив голову набок, с несколько удивленным выражением смотрит на Лютера. У нее зеленоватые глаза, на щеках реденькая сыпь веснушек, что делает ее моложе. Лютер оглядывается на Теллер, которая тоже косится на него с некоторым любопытством.

– Ладно, – говорит он. – Посмотрим, что там внутри.

После секундной паузы Хоуи делает вдох, явно набираясь решимости. Затем она ведет Лютера обратно по дорожке, мимо криминалистов и людей в форме, – в дом.

Несомненно, это жилище людей, принадлежащих к состоятельному среднему классу: семейные фотографии на декоративных столиках, паркетный пол, ковры с этническими мотивами… И еще сильный омерзительный запах зверинца, которому явно не место в этом великолепном, ухоженном доме.

Лютер поднимается по лестнице. Идти не хочется, но он старательно скрывает это. Понуро бредет через холл, заходит в хозяйскую спальню…

Здесь была бойня. Том Ламберт, вскрытый от горла до лобка, нагишом раскинулся на коврике с морским орнаментом. Взгляд Лютера скользит по спутанному клубку еще влажных внутренностей. Глаза мистера Ламберта открыты. Пенис и мошонка отсечены и затолканы в рот. Лютер чувствует, как под ногами зыбко качается пол. Он машинально сканирует взглядом брызги, разводы, целые потоки крови на ковре. Все вокруг испещрено пометками криминалистов.

Он стоит, наклонив голову и засунув руки глубоко в карманы. Стоит и пытается представить себе Тома Ламберта – мужчину тридцати восьми лет, чьего-то наставника и мужа. Человека, а не эту непристойную груду вывороченной плоти.

Он чувствует возле плеча присутствие Хоуи. С глубоким медленным вздохом он поворачивается к кровати. На ней простерта кровавая туша, которая еще недавно была Сарой Ламберт. Миссис Ламберт была на девятом месяце беременности. Она раздута, как клещ.

Лютер заставляет себя смотреть. Ему хочется домой, в свою чистую гостиную, хочется принять душ и нырнуть под теплое пуховое одеяло. Хочется свернуться калачиком, заснуть и проснуться рядом со своей женой, смотреть в трико и майке телевизор и беззлобно хохмить о политике. Он хочет заниматься любовью. Хочет сидеть в солнечной уютной комнате за чтением хорошей книги.

На миссис Ламберт остатки коротенькой ночной рубашки, – возможно, шутливый подарок от молодой сотрудницы. Вздутый живот, должно быть, комично выдавался вперед, приподнимая и без того высокую оборку на груди. У нее были красивые ноги, покрытые сосудистой сеточкой, как это часто бывает у беременных.

Лютер думает о том, как кончики пальцев мистера Ламберта со вкрадчивой лаской взбегали вверх по мягкой бурой полоске лобковых волос миссис Ламберт и дальше, по полукружью живота, к выступающей кнопке пупка.

Лютер отворачивается от чудовищного зрелища на кровати, засовывает руки еще глубже в карманы. Сжимает кулаки. На полу, неподалеку от его ног, помеченная желтыми флажками, лежит плацента Сары Ламберт. Он оторопело глядит на нее.

– А где ребенок? Что с ним?

– Босс, – отводя глаза, говорит Хоуи, – в том-то и дело, что мы не знаем.

– Зови меня шефом, – хмуро, с отсутствующим видом говорит он. – Уж лучше так.

Он отворачивается от Хоуи и спускается с лестницы. На кухне его взгляд останавливается на журнальной вырезке, пришпиленной к холодильнику магнитиком в виде плюшевого мишки в гренадерском мундире.