Рут выбрала столик у окна. Но вовсе не для того, чтобы любоваться видом, просто сбоку она увидела банкетку. Золоченые стульчики, обычные для баров во французских отелях, не подходили крупным женщинам вроде Рут, поэтому она всегда их избегала.
Именно габариты Рут и впечатлили Майка. Он сразу понял, что видит перед собой наиболее прекрасное существо из всех, какие попадались ему на глаза за последние годы. Стоуну не нравились худые девушки. Да, он фотографировал их, но ему платили за то, чтобы они выглядели на его снимках аппетитными. А снимки интересовали в основном модельеров-гомосексуалистов и женщин среднего возраста, клиенток магазинов моды.
Тоненькие, скелетоподобные девочки, именовавшиеся топ-моделями, были для них лишь удачными вешалками для одежды. И Стоун, как фотограф, придерживался того же мнения, хотя это еще не означало, что он собирался укладывать их к себе в постель. Его возбуждали совсем другие женщины. Вроде тех, которые вдохновляли Рубенса.
Поэтому Майк сел не на золоченый стульчик, а опустился на банкетку Рут.
— Добро пожаловать в Париж, — сказал он, подавая знак официанту. — Похоже, сегодня я первый встречаю вас этими словами. Ленивая свинья, называющая себя барменом, еще не удосужилась предложить вам чего-нибудь выпить.
Рут хотела сказать, что не пьет, но худой англичанин в кожаном пиджаке, который, наверное, и был Майком Стоуном, достал откуда-то бутылку шампанского. Через пару секунд официант уже открывал ее.
Возражать было поздно.
Нахмурившись, Рут снова подумала о Мартини, которая исчезла из виду, едва самолет приземлился в аэропорту Шарля де Голля. Точнее, после того, как они прошли таможенный контроль. Мартини встретила знакомых девушек из Милана, и больше ее никто не видел.
— Она даже не появлялась в отеле? — удивился Майк.
— В том-то и дело, — ответила Рут. — Я звонила даже в пресс-бюро дома моды. Безрезультатно. Черт возьми, работа еще не началась, а у меня уже проблемы. Если так пойдет и дальше, через два дня я вскрою себе вены.
— Успокойтесь, — сказал Майк, плеснув в ее бокал шампанского. — Сейчас в Париже такое время, что никто этого не заметит.
— А что вы предлагаете? — крикнула Рут.
— Найти ее, дура вы эдакая! — крикнул он в ответ.
Американские бизнесмены, стоявшие у бара, удивленно обернулись в их сторону.
Покраснев от злости, Рут сделала глоток из своего бокала и прошипела:
— Ты, умник, не учи меня. Найти! А я что делаю? Просиживаю задницу? За полдня я обегала почти весь город в поисках этой сучки. Если она не появится в ближайшее время, начну обзванивать агентства. Найму другую модель.
— Очень сомневаюсь. Отыскать сейчас в Париже незанятую модель, — усмехнулся Майк, — так же непросто, как свободную шлюху в 1944-м, когда в город вошли союзники.
— Очень смешно, — отозвалась Рут. — Так и знала, что смогу на тебя положиться. Ладно. Если к завтрашнему утру Мартини не объявится, я сматываю удочки и отправляюсь домой. А для газеты использую другие снимки. Я уже так делала раньше.
— Не горячись, леди. Если тебе нужна эта Мартини, я пойду и найду ее сам.
Рут усмехнулась:
— Потому что тебе не хочется терять работу.
— Нет, дорогая. Я могу заработать в десять раз больше того, что предложили вы. Просто хочу тебя осчастливить.
— Издеваешься?
— Почему я должен издеваться? Ты красивая женщина, Рут. Жаль, что у тебя такое огорченное лицо.
Рут не знала, то ли ей считать это комплиментом, то ли оскорбиться. Поэтому она внимательнее пригляделась к фотографу. Рядом с ней сидел высокий худощавый мужчина лет под сорок, со щетиной на подбородке и растрепанными темными волосами. Серые, чуть прищуренные глаза смотрели весело и цинично, ничего не принимая всерьез и на веру. Рут это было понятно, ибо она сама так же смотрела на мир. Поэтому она решила считать его слова комплиментом.
— Чисто английская уловка, да?
— Извини, не понимаю.
— Я имею в виду изысканные комплименты, — объяснила Рут, чувствуя легкое головокружение от шампанского.
— Изысканный я только с женщинами, — ухмыльнулся Стоун. Он встал и поправил на плече тяжелую сумку с фотокамерой. — Пора искать эту самую Мартини. Кажется, я знаю, где она ошивается, и, если прав, скоро вернусь с ней.
— Ты хочешь сказать, она где-то поблизости? — удивилась Рут.
— Не задавай лишних вопросов. Будь паинькой, иди-ка лучше к себе в номер и жди звонка.
При других обстоятельствах Рут послала бы его к черту. Она не привыкла, чтобы ею командовали, но теперь ситуация была иной. Рут находилась вдали от дома, в стране, где мало кто говорил на ее родном языке. Девчонка, которую она взяла в качестве модели для демонстрации французских туалетов, исчезла. Надо что-то срочно предпринимать, а не показывать характер.
Рут тоже поднялась из-за стола и вышла из бара. Может, Кейт и остальные уже решили проблему с Мартини. А если нет, то они придумают что-нибудь вместе.
Рут нетерпеливо вызвала лифт. Ей просто необходим куриный сандвич с французским гарниром.
Ни у кого не оказалось никаких идей. Хуже того: про Мартини вообще забыли. У всех нашлись свои дела. Кейт прикидывала разницу во времени между Парижем и Нью-Йорком, чтобы позвонить Теду. Хоуи Денверс пытался вспомнить, где находится бистро в Сен-Жермене, о котором ему много рассказывали. Джерри Гулд мечтала поскорее сбежать с Хоуи на левый берег Сены. Она впервые приехала в Париж и намеревалась извлечь из этой поездки все возможное.
Они сидели в просторной гостиной номера, который Рут снимала на двоих с Кейт. Во французских отелях экономили на спальнях, зато не жалели метража на гостиные и прихожие. По всей стене гостиной тянулся книжный шкаф, кажется, эпохи Регентства, заставленный томами в дорогих переплетах. Настоящие это раритеты или нет, они так и не узнали, потому что стеклянные дверцы были заперты.
Из окна на противоположной стене открывался чудесный вид на парижские крыши. На окнах висели парчовые шторы, мягкие диваны и кресла тоже с парчовой обивкой. В номере было и несколько жестких стульев а-ля Людовик XV, с элегантными, но неудобными золочеными спинками, явно не предназначенных для сидения. Восточный ковер ручной работы и хрустальная люстра дополняли общее впечатление поблекшего величия. Несмотря на безнадежность ситуации, Рут даже почувствовала восхищение. Комнаты, заваленные дорогим барахлом, застоявшийся запах кофе, душевые, которые, вероятно, никогда не работают. Все это и есть Париж, и она его любила. Приезжая сюда, она каждый раз испытывала то же чувство.
Рут достала из холодильника, искусно замаскированного под секцию книжного шкафа, две бутылки шампанского.
— Думаю, — сказала она, — что после всего случившегося ничего хуже быть уже не может. Давайте веселиться.
— Не торопись с выводами, — заметила Кейт. — Почему ты не разрешаешь мне позвонить Теду и ввести его в курс дела? Он может что-нибудь придумать.
— Это я решаю, что придумывать, а что нет. И постараюсь обойтись без помощи Геблера. Тед не дурак, и ты его любишь. Но когда позвонишь ему, ограничься, пожалуйста, любовным воркованием, а решать предоставь мне. Я за это деньги получаю.
— Не будем ссориться, — примирительно сказала Кейт. — Лучше открывай шампанское, Рут. Выпьем и за Майка Стоуна. Кто знает, может, ему удастся притащить нашу драгоценную Мартини.
— Но откуда? — воскликнул Хоуи Денверс. — Мы же отлично знаем, что девочку влечет самое дно жизни.
— Может, она нашла себе миленький бордельчик, где ее гостеприимно приняли, — вмешалась Джерри. — Я уже вижу заголовки: «Американская poule de luxe[1] покоряет Париж!»
— Господи, да заткнитесь вы оба, — раздраженно бросила Рут. — Вам же так хотелось сбежать на левый берег Сены. Вот и идите. Встречаемся утром. Утром — это значит в семь тридцать. Поэтому гуляйте, но знайте меру. Вдруг Мартини еще объявится. Тогда займемся Делом. В десять нас ждут у Диора.
