— Не ребячься, дорогой. — Санди это уже начинало забавлять. — Дэвид — мой старый друг.

Она взяла старого друга Дэвида под руку и отвела в кабинет. В окно Санди увидела детей, которые играли с соседской собакой. Хорошо. Значит, домой их не загонишь, а сами они ни за что не вернутся.

Она подошла к бару:

— Мартини, Дэвид? Или вино?

— Если у тебя есть мартини, с удовольствием выпью. А Тед?

— Я буду пиво, — кисло ответил тот, — а вы пейте, что хотите. По-моему, вы и так уже не принимаете меня в расчет.

— На что ты намекаешь? — спросил ирландец.

— Господи, не стесняйся, — рявкнул Тед. — Даже слепому видно, что ты заигрываешь с Санди.

— А разве тебе не все равно? Я думал, твое внимание обращено на другой объект.

Тед сжал зубы. Да, у него в семье возникли проблемы, но это его семья и его проблемы. И он не позволит какому-то актеришке совать нос в чужие дела.

— Сделай мне одолжение — убирайся отсюда. Санди моя жена. Мать моих детей. И раз уж ты спросил, не все ли мне равно, что какой-то шут на моих глазах начинает с ней заигрывать, я отвечу: не все равно. А уж куда обращено мое внимание, это не твое собачье дело! Люди вроде тебя кормятся лишь сплетнями да слухами. Если мое внимание, как ты говоришь, обращено на другой объект, почему же сейчас я сижу дома с женой и детьми?

Дэвид одним махом осушил стакан и подал знак, что хочет еще. Санди протянула ему бутылку.

— Можно подумать, что ты ревнуешь, — сказал он, наливая себе мартини.

— Ревную? Почему я должен ревновать свою жену? Она ведь пока моя жена? — возмутился Тед.

— Вот именно — пока. И на твоем месте, приятель, я бы особенно не рассчитывал, что это «пока» долго продлится. Такие цыпочки, как Санди, на дороге не валяются. Если бы она была моей женой, я бы не спускал с нее глаз.

— Но она — не твоя и никогда твоей не будет.

О'Нейл аккуратно поставил стакан.

— Увидим.

Но Тед его опередил и двинул кулаком в подбородок. Актер рухнул на пол, как срубленное дерево.

— Боже, Дэвид, что он с тобой сделал?! — закричала Санди, бросившись к ирландцу.

— Не лезь, — остановил ее Тед. — Я сам разберусь.

Он поднял О'Нейла на ноги, оттащил к входной двери и бесцеремонно вытолкал из дома, крикнув вдогонку:

— Если не хочешь получить еще, залезай в свою машину и проваливай в Нью-Йорк!

Садясь в «кадиллак», актер изо всех сил пытался сдержать хохот. Он мог бы вышибить из Теда дух одной левой, но предпочел убраться. Чего не сделаешь порой ради женщин!

Ей снова захотелось выпить. Дэвид О'Нейл обещал, что его план должен сработать. И он сработал. Оставалось только узнать, как на это отреагировал муж.

Санди направилась к бару, где стояла бутылка с мартини.

— Я тоже выпью чего-нибудь покрепче, — сказал Тед. — Ради такого случая.

Дети играли во дворе и, похоже, не собирались возвращаться. Санди передала мужу стакан, быстро выпила свою порцию мартини и собралась палить еще.

— Хватит, — забеспокоился Тед. — Ну, ударил твоего дружка. Не убил же.

Санди налила себе вина.

— Он мне не дружок и никогда им не был.

— А кто же? Дальний родственник, который приехал рассказать, как поживают твои двоюродная бабушка и троюродный дедушка?

Комната вдруг поплыла у нее перед глазами, и Санди быстро опустилась в кресло.

— Я, — с трудом начала она, — знаю, что ты ревнуешь. Этого я и добивалась. По крайней мере, так думала, но сейчас… не уверена.

Тед встал:

— Приготовлю свежий кофе, а потом ты расскажешь, что все это значит. В деталях. Ты меня слышишь?

Санди решила было продолжить игру, как и обещала Дэвиду О'Нейлу. Результат налицо. Зачем останавливаться?

Но не могла. Она уже сказала мужу половину правды, так должна сказать и остальное.

«Я проиграла. И ничего с этим не поделаешь».

Перед ее мысленным взором на мгновение возникла Кейт. Утонченная, знающая себе цену, умная. «Ну и бери его. Он — твой. А с меня хватит».

Дрожащими руками Санди взяла чашку, которую протянул ей Тед, и медленно, тихим голосом рассказала ему все. С того момента, как Дэвид О'Нейл прислал ей этот пышный букет роз.

Тед ошеломленно смотрел на жену.

— Бедняжка, а я и не знал, — выдавил он.

— Чего не знал?

— Не знал, что сделал тебе. Что сделал нам всем. Черт возьми! Почему же ты молчала?

Санди поморщилась:

— Я думала, тебе это не очень интересно. Ты занят другим.

— Давай не будем говорить сейчас о Кейт, хорошо? — предложил он. — Я сам должен все обдумать и решить.

Тед поднял ее с кресла и поцеловал. Медленно, осторожно. Словно в первый раз.

— Я люблю тебя, Санди, ты же знаешь.

У нее выступили слезы.

— Не знаю. Я думала, после истории с Дэвидом ты вообще уйдешь из дома.

— Значит, ты совершенно не разбираешься в мужчинах, — усмехнулся Тед, ласково баюкая жену в своих объятиях. — Если честно, то я потерял голову от ревности. И не расскажи ты мне всей правды, я, может, действительно ушел бы из дома. Ты — моя жена, Санди. У нас семья. Я не могу вычеркнуть из жизни все годы, что мы прожили вместе, и сделать вид, что их не было.

Санди отступила на шаг, достала смятый носовой платок, вытерла слезы. «Он не сказал, что перестанет с ней видеться. Не сказал».

— Я люблю тебя, — прошептала Санди. — Хотела бы не любить, но не могу.

Тед взял ее за руку, заглянул ей в глаза:

— Ладно, миссис Геблер, раз так, самое время проверить ваши чувства.

Санди взглянула в окно. Лайонел и Томас все еще играли с соседским псом. Тед проследил за ее взглядом и решительно повел жену к лестнице.

— Если обед немного запоздает, они потерпят. Но я терпеть не могу.

Она медленно поднималась за ним в спальню.

«Я выиграла, я выиграла», — пело у нее в душе.

Но внутренний голос нашептывал: «Не радуйся. Это лишь первый раунд. Цыплят по осени считают».

«Господи, как я ненавижу воскресенья», — думала Рут, убирая со стола остатки завтрака.

Это был единственный день в неделе, когда Нью-Йорк терял для нее все обаяние.

Раньше в воскресенье с нею всегда был Дейл Келлер. Они подолгу лежали утром в постели, читали газеты, потом гуляли в Центральном парке или шли к реке. Плотно закусывали копченой рыбой, солянкой, мясом. Желудок Рут сразу отозвался на эти воспоминания.

«А кто теперь мельтешит у меня перед глазами? Туристы, жители из пригородов, нищие черные дети, у которых рубахи вылезают из штанов. Воскресенье в Нью-Йорке. Да уж… Если бы не Кейт, я бы давно уже повесилась».

С недавних пор Рут отказалась от беспорядочных связей, и ей пришлось искать новое поприще для приложения энергии. И помогла Кейт. В выходные она тоже оставалась не у дел. Когда в ее жизнь вошел Тед, она перестала ходить на вечеринки одна. Свободное время надо было куда-то девать. Они с Рут начали ходить в Гринвич-Виллидж, где по воскресеньям уличные художники выставляли свои работы. Кейт затаскивала подругу и в «Мэйси», который не закрывался по воскресеньям из-за туристов. А в дождливый день уговорила Рут заглянуть в балаган на Пятьдесят четвертой улице, где за пару долларов цыганка погадала ей на картах.

Но выходные заканчивались одинаково. Обе шли в «П. Дж. Кларк», ирландский бар, не похожий на другие. В городе имелось около сотни ресторанчиков с деревянным полом, засыпанным опилками. Клетчатые скатерти тоже не являлись редкостью. Нет, «П. Дж.» выделялся на общем фоне только своей атмосферой, ирландским колоритом.

У длинной стойки бара в сумрачном зальчике всегда толпились киноактеры. Ходили слухи, что иногда заглядывала и Джеки Онассис, чтобы съесть гамбургер. В тот вечер зал ресторанчика был полупустым и тихим, но его атмосфера давала о себе знать. Рут не удивилась бы, если бы увидела за столиком в углу призрак Хемингуэя.

Они заказали бутылку вина. В обычные дни Рут спиртного не употребляла.