22 декабря морские пехотинцы отбросили противника к реке Бельбек. А когда высадились и вступили в бой новые войска, немцы отступили за речную долину.
После недолгого затишья в районе Мекензиевых Гор снова начались ожесточённые бои. Манштейн поставил своим войскам очередной, последний срок взятия Севастополя – к Новому году.
Несомненно, к самым памятным событиям последних дней уходившего 41-го года принадлежат события, связанные с севастопольской артиллерией. Они очень разные от прихода в Южную бухту линкора «Парижская коммуна» (впоследствии переименован в «Севастополь»), сокрушающие залпы которого истребили много танков и пехоты противника и заставили затаиться немецкие батареи, до отчаянной вылазки комбатов, мстивших фашистам за своего разведчика.
Немцы захватили дзот между наблюдательным и командным пунктами артдивизиона, приданного Разинскому полку. Связь нарушилась, не было возможности сообщать на батареи координаты вражеских пушек, причинявших потери пехоте. Разведчик Иван Кучерявый взялся доставить батарейцам записку с НП. Немцы, засевшие в дзоте, засыпали храбреца пулями. А он полз и бежал невредимый, и, когда оставалось только перевалиться через бруствер окопа, Кучерявый был убит. Записку, зажатую в кулаке, прочли. По немецкой батарее открыли огонь, подавили её. Смерть артиллерийского разведчика Вани Кучерявого была отмщена. Но очень уж любили его артиллеристы. И командиры трёх батарей вместе с разведчиками решили уничтожить непосредственных убийц. Ночью они подползли к дзоту. Дзот был крепкий. Вход немцы предусмотрительно завалили камнями. Сквозь амбразуры они били по смельчакам из пулемёта и автоматов. Удалось в амбразуру забросить бутылку с зажигательной смесью. В ночной темноте амбразуры засветились, как окошки. В дело пошли противотанковые гранаты. Фашистов в дзоте было восемь, все восемь остались лежать под развалинами. Комбаты не имели права так рисковать собой. В каком положении оказались бы три батареи, если бы в ночной вылазке их командиры погибли? Но никто не осудил комбатов – они сделали святое дело.
Доблесть артиллеристов принято ценить по тому, как они стреляют, сколько и чего побили. Береговая батарея № 30, стоявшая у Любимовки (найди её на схеме), и отдельная зенитная батарея № 365, стоявшая на высоте 60 у Мекензиевых Гор, стреляли прекрасно. Но они прославились ещё и мужеством, бесстрашием при защите своих орудий от пехоты и танков врага.
Сначала о 30-й. Это была очень мощная и хорошо укреплённая батарея – чуть ли не форт. Бронированные башни, бетонированные подземелья для личного состава, для запасов снарядов, продовольствия, воды. Четыре 305-миллиметровых орудия, не уступающие орудиям линейного корабля. Чтобы представить силу снарядов этой батареи, послушаем полковника Д. И. Пискунова, участника обороны Севастополя, видевшего, как бьёт 30-я. «Танки – мы насчитали их двенадцать штук – повернули в нашу сторону и, выстроившись в линию, метров с трёхсот открыли огонь по командному пункту. Положение создавалось довольно затруднительное. Но тут земля под нами вздрогнула и раздался близкий взрыв огромной силы. Выглянув из траншеи, я увидел, что там, где только что стоял и стрелял немецкий танк, уже ничего не было и лишь падали сверху комья земли и какие-то обломки. Оказалось, что по танкам ударила прямой наводкой береговая батарея Александера».
Артиллеристы капитана Г. Александера вступили в бой в те же дни, что и береговая батарея И. Заики. Та батарея, как помнишь, 2 ноября была захвачена немцами, вернее, не батарея, а побитые орудия и взорванные помещения. И вот два месяца спустя подобная угроза нависла над 30-й. Наши войска в последних числах декабря снова отошли от реки Бельбек. Мекензиевы Горы опять оказались у немцев, и теперь врагу до Любимовки, где стоит 30-я, как говорится, рукой подать. А руки на 30-ю чешутся, уж очень она грозна и неистребима: ни бомбы её не взяли, ни снаряды сверхтяжёлых пушек.
Ещё в начале штурма Александеру пришлось отдать роту своих бойцов в помощь пехотинцам, к тому же были убитые и раненые на самой батарее. Командир поэтому не исключал того, что немцы смогут батарею захватить. Своими силами от них не отбиться – силы малы, а подмоги ждать не приходится – на всех участках обороны нехватка бойцов, и с каждым часом их остаётся меньше. На батарее состоялось открытое партийное собрание. Коммунисты и беспартийные единогласно приняли решение: защищать батарею до последней возможности, оставшимся в живых уйти в подземелье и взорваться вместе с батареей.
Именно так 30-я и погибла, но в третий штурм. В этот же раз она выстояла. Обстоятельства опять сводят нас с тобой, читатель, с морскими пехотинцами 8-й бригады. Эта бригада в девятидневных боях понесла очень большие потери. Моряков осталось около двух батальонов, и они были выведены из боя на отдых в казармы береговой обороны у Северной бухты. Люди не успели ни поспать как следует, ни обсушиться – морозы в Крыму сменились дождями, – как получили приказ защищать 30-ю. Два батальона моряков заняли позиции недалеко от батареи и начали окапываться.
Бой начался утром 29 декабря. Первую атаку пехоты и танков удалось отбить. Вскоре противник получил подкрепление и атаковал во второй раз. Моряки сражались отчаянно, но не устояли, отошли. Противник ворвался в казарменный городок – был почти у батареи. Орудия самой 30-й в бою не участвовали, они не могли стрелять по таким близким целям. В этой критической обстановке была предпринята самая крайняя мера, опасная не только для противника, но и для батареи. 30-я вызвала огонь на себя.
Можно представить, с каким волнением и тщательностью артиллеристы других береговых батарей наводили свои орудия на 30-ю. Положить снаряды с ювелирной точностью, не попасть в орудия, а попасть во врага, который у этих орудий, вот какая была у них задача!
Артиллеристы Александера заперлись в подземных казематах. Морская пехота ушла в недалёкий овраг. И четверть часа вокруг батареи рвались наши снаряды. А потом прилетели наши бомбардировщики и добили бомбами остававшихся фашистов. Вечером морские пехотинцы и пришедший им на помощь стрелковый батальон очистили от врага окружающую местность. 30-я была спасена. Она продолжала свою страшную для врагов работу.
Зенитные орудия 365-й батареи по размеру не шли в сравнение с орудиями 30-й – карлики рядом с великанами. Но мал золотник, да дорог. Дорогую цену, а вернее бесценность, этой батареи определяли два момента: мужество, мастерство её артиллеристов и местоположение самой батареи: она стояла на холме у железнодорожной станции Мекензиевы Горы, на самом удобном пути к Северной бухте. Несколько раз противник занимал станцию. И каждый раз натыкался на губительный огонь 365-й. Конец декабря был сумрачный, с низкими тяжёлыми облаками, авиация не могла действовать в полную силу, и зенитчики занимались наземными целями. В один из боёв они, окружённые с трёх сторон, когда немцы приблизились к орудиям на несколько сот метров, подбили 7 танков и уничтожили до 200 солдат противника.
Однако суть 365-й была не только в таких внушительных цифрах. Стойкость батареи придавала устойчивость подразделениям приморцев, располагавшимся по обе стороны от неё. Так образовался непроходимый для врага заслон.
Командующий фашистскими войсками генерал Манштейн в те дни считал, что дело уже сделано, что до взятия города остаются считанные часы и новогодний парад его войск на улицах Севастополя безусловно состоится. Чтобы ускорить победу, надо сковырнуть с высоты 60 вредную и упрямую зенитную батарею. Нечасто командующие армиями, у которых в подчинении десятки и сотни тысяч людей, занимают себя вопросом, как уничтожить всего лишь батарею. Манштейну пришлось заниматься. Вечером 28 декабря наши радисты перехватили приказ фашистского генерала: «Ударом с воздуха и земли уничтожить батарею противника на отметке 60».
Приказ передан вечером. Значит, немцы атакуют батарею утром 29 декабря. Помнишь, в это же время, в этот же день они пытались взять и 30-ю?
