Около полуночи из Смольного пришло распоряжение: захватить Николаевский мост и обеспечить по нему движение красногвардейских и солдатских отрядов Васильевского острова. Важен был и сам мост, на котором один вражеский пулемёт мог побить массу народа, важно было и место около него – оттуда орудия крейсера могли бить по укреплениям, возведённым вокруг Зимнего дворца.

Командир отказался вести корабль к мосту, сославшись на то, что реку давно не чистили. Отказались и все другие офицеры. Мели, конечно, опасны для корабля. Старшина рулевых Сергей Захаров сел с товарищами в шлюпку и в кромешной тьме, с крошечным фонариком, промерил фарватер. Даже начертил схему безопасного пути. Но и после этого офицеры не пожелали вести крейсер. Белышев арестовал их в кают-компании, а сам с опытными матросами встал на мостик.

Буксиры стали отводить крейсер от заводской стенки на середину Невы. Ночь была осенняя – тёмная, дождливая. И тут командир не выдержал, попросил разрешения вернуться на мостик вести корабль.

Подойдя к мосту, «Аврора» осветила его прожектором. Одного этого оказалось достаточно, чтобы охрана бежала – с матросами, с крейсером шутки плохи! Корабельные электрики в шлюпке добрались до берега, нашли механизмы, которыми сводился мост, и свели его. Было уже 25 октября, по новому стилю – 7 ноября.

25 октября началось новыми успехами восставших. Ещё ночью был занят Главный почтамт. В руках рабочих оказалась и городская электростанция: Зимний отключили от сети, и там погас свет. К концу дня солдаты Кексгольмского полка, красногвардейцы и матросы захватили телефонную станцию – теперь уже Зимний лишился связи, зато в Смольном она работала надёжно.

Главное же – были заняты вокзалы и большие участки железных дорог, ведущих в город. На юго-западе вошёл в Морской канал линкор «Заря свободы», под прицелом его дальнобойных орудий оказалась Балтийская железная дорога, а десант занял станцию Лигово (Урицк); кронштадтские моряки захватили Ораниенбаум (Ломоносов) и Петергоф (Петродворец). Отряд моряков на севере от города взял под контроль большой участок дороги Петроград – Гельсингфорс. Войска неприятеля теперь не могли попасть в город. К тому же, как оказалось, большинство частей, на которые рассчитывало правительство, остались на местах дислокации. Одни заняли нейтралитет, другие выразили сочувствие революции – подтверждалось правило восстания, что колеблющиеся переходят на сторону тех, кто одерживает победу.

Были и части, верные правительству, но их не пустили революционные войска. Так были задержаны Кубанская кавалерийская дивизия, две петергофские школы прапорщиков, артиллерия в Павловске, три полка донских казаков и другие войска.

А силы восстания всё росли. С многотысячным десантом моряков, рабочих и солдат прибыли из Кронштадта и встали на Неве «Амур», «Хопёр», «Зарница», тральщики, транспорты, баржи. Вечером отдали на Неве якоря «Забияка», «Самсон», «Ястреб», «Верный». На берег сошли не только десантники, но и часть экипажей. Отряды моряков подкрепили тех, кто подавлял очаги сопротивления в различных районах города, и тех, кто готовился к штурму Зимнего дворца.

Вечером Временное правительство, непрерывно заседавшее в Зимнем, убедилось, что помощь извне не успеет. Ещё утром его глава Керенский сумел тайно уехать за помощью в сторону Северного фронта – в автомобиле американского посольства, переодетый в женское платье.

Площади и улицы, прилегавшие к Зимнему дворцу, всё теснее заполнялись революционными отрядами. Тысячи бойцов готовились к решающему штурму. Гигантский перевес в силах, на котором настаивал в плане-приказе Владимир Ильич Ленин, был создан.

Видя бесполезность сопротивления, страшась гнева восставших, ушли от Зимнего казаки и другие отряды. Охранять его, по сути, уже было некому. И только надежда на подход верных правительству войск всё ещё удерживала за баррикадами юнкеров да женский ударный батальон.

Можно задать вопрос: почему Зимний дворец держался почти сутки даже после того, как в Неве встала «Аврора»? Может быть, восставшие просто боялись атаковать его?

Во-первых, брать приступом прочные каменные многоэтажные здания сложно. К примеру, для взятия здания имперской канцелярии в Берлине во время Великой Отечественной войны были выделены две наши дивизии – с танками, самоходками и орудиями. Во-вторых, никто никогда не был таким противником кровопролитий, как большевики. Вот когда будет взят дворец, красногвардейцы отпустят юнкеров на все четыре стороны – под честное слово не играть больше с оружием. Да и сам дворец было жалко. Он стоит сейчас в Ленинграде как новенький. В нём великое собрание редчайших картин – гордость нашего народа. А если бы били по нему орудия «Авроры» и «Самсона»? Военно-революционный комитет справедливо полагал, что у целого-то правительства хватит здравого смысла, чтобы прекратить сопротивление и сдаться. ВРК послал министрам соответствующий ультиматум. Пока министры читают его и спорят, как поступить – сдаться или ещё потянуть? – мы с тобой поговорим о Временном правительстве.

Любопытное совпадение и, конечно, случайное – отец Ленина Илья Николаевич был директором народных училищ Симбирской губернии, а отец Керенского Фёдор Михайлович был директором городской гимназии; Владимир Ульянов после окончания гимназии получил золотую медаль из его рук. Кто тогда мог думать, что сыновья двух симбирских педагогов окажутся на противоположных остриях политической и военной борьбы в России? Один станет вождём революции, другой – вождём контрреволюции?

Глава буржуазного Временного правительства Керенский сам не был ни помещиком, ни капиталистом. Адвокат по профессии, он занимался политикой и принадлежал к партии эсеров, то есть социалистов-революционеров. Социалист. Революционер. Слова-то какие высокие и чистые! Дело не в словах, дело в деле.

Коммунисты-большевики были партией рабочего класса, его авангардом, передовым отрядом. А эсеры? Они были партией сельской и городской мелкой буржуазии, авангардом, передовым отрядом кулаков, держателей мастерских, лавок и других мелких собственников. Эти мелкие собственники своими врагами считали крупных капиталистов и помещиков, разорявших их, дразнивших недосягаемыми богатствами, поэтому боролись с ними и были заинтересованы в свержении царя, в революции. И получалось, что в некоторых эпизодах борьбы с самодержавием и эсеры и большевики шли рядом, хотя конечная цель партий не могла быть одинаковой. Посуди сам, разве эсеры могли согласиться с таким важнейшим делом большевиков, как ликвидация частной собственности? Были разными и методы борьбы. Большевики всегда осуждали террор, были за массовые выступления трудящихся, ведь на место убитого царя или министра тут же, как на пружине, выскакивал новый царь или министр. А эсеры террор выбрали для себя главным средством. В их партии была «Боевая организация» – специально для убийства политических деятелей и государственных чиновников высокого ранга. Во главе её стоял один из создателей партии, Азеф. Эсеры убили – бомбами, из пистолетов – много царских министров и губернаторов. Большое количество террористов за эти убийства попало в тюрьмы, на каторгу и виселицу. Убийство губернатора – событие, о котором люди долго говорят, долго помнят его. Естественно, что эсеры в этих разговорах окружались ореолом мучеников и борцов за народ. Партия приобретала авторитет, хотя убийства никаких выгод народу не приносили, наоборот, после террористических актов полиция и жандармерия ещё свирепее стояли на страже законов.

Раз уж мы коснулись террора социалистов-революционеров, нельзя не сказать, что в 1918 году они убили видных деятелей нашей партии В. Володарского и М. Урицкого, и в Ленина стреляла эсерка Ф. Каплан…

Бывает же так чудно, Азеф, главарь террористов, как раскрылось впоследствии, был на службе царской охранки. Он дважды выдавал жандармам свою организацию и несколько раз – отдельные отряды, выдал даже целый эсеровский съезд в Харькове, а своими сообщениями предотвратил убийство министра внутренних дел в 1906 году и убийство царя – в 1907-м. Центральный комитет эсеров приговорил предателя к смерти. Однако Азеф улизнул за границу… В одном из стихотворений Маяковский писал: «ночь чёрная, как душа Азефа».