— На Фобос! — механически повторил Кандзюба и повернулся к Ташматову. — Вы представляете, Муса Ташматович, что это означает, а?!

Физик не успел ответить на несколько риторический вопрос Романа Павловича, ибо в этот момент командир корабля буквально взревел:

— Все по местам!!! — Включив экраны всех отсеков, он приказал: — Всем немедленно надеть амортизационные скафандры — возможны осложнения при посадке на спутник Марса, Судя по приборам, нас притягииапт к Фобосу, Прошу дать знак, что я понят, поднятом руки!

Все четверо взглянули на экраны. Там появились взволнованные лица Хворостова, Ноготкова, Блаженного, Аша, Валетова и только что, очевидно, проснувшегося Алика.

Спустя секунду каждый из них, словно опомнившись, поднял руку. И только после этого Молотков принялся вызывать НПУ.

Но связь с Землей прервалась.

— А вдруг мы проскочим между Марсом и Фобосом? — ахнул дублер.

— Их разделяет девять тысяч триста восемьдесят километров — коридорчик для «Эллипса» не очень узкий, — ответил Молотков. — Но ведь Фобос ничтожно мал в сравнении с Марсом, и нас должна притянуть планета. И потом мы не можем проскочить мимо — ведь это же вопреки всем законам физики!

То, что произошло вслед за высказыванием командира «Эллипса» о нарушении всех законов физики, настолько ошеломило его самого, что при взгляде на него лишился дара речи и его дублер.

Их состояние можно было бы охарактеризовать как шоковое, ибо после тирады Молоткова, высказавшего уже зафиксированную мысль, из динамика раздался какой-то совершенно не знакомый и удивительно странный голос, ничуть не напоминавший мужской, однако и не похожий на женский. Голос тот произносил что-то с неимоверной быстротой, и в нем звучали дребезжащие металлические нотки.

— Вы что-нибудь поняли? — округлил глаза Серповский. — Ведь...

Он не договорил, ибо тот же голос как-то скрипуче зазвучал вдруг на русском языке с каким-то, впрочем, странным акцентом:

— Четырехконечностные одноголовые мыслящие создания! С вами говорит разумное существо по имени Гэ-эр-пэ. Слушайте и запоминайте! Через определенное количество периодов вы окажетесь в гостях у обитателей блистательной планеты Иолла. Предварительно всем вам придется пройти санитарнопсихологическую фильтрацию на научной станции Рунди.

Командиру вашего летательного аппарата Малотокову предлагается поочередно выключить все двигатели — они уже не необходимы. Рекомендуем — слушайте исключительно мои указания. Желаем всем вам удесятерения мыслительных возможностей. — Прошло еще минуты полторы, пока остолбеневшие Молотков и Серповский не услышали тот же голос:

— Выключайте же двигатели, иначе все вы окажетесь в непригодном для мышления виде!

Иван Сергеевич почти физически ощутил, как неимоверная тоска сжимает его сердце. Взглянув на Сергея Ивановича, застывшего в неподвижной позе, он потянулся к тумблерам.

Спустя несколько секунд после отключения двигателей ему показалось, будто он ныряет в какую-то теплую, пахнущую парным молоком жидкость. Неописуемое блаженство охватило его душу, и он даже не успел заметить, как дублер его погрузился в такое же состояние.

Если бы имелась возможность включить телеэкраны и взглянуть на обитателей космического лайнера, взору наблюдателя представилась бы безотрадная картина: люди застыли в самых разнообразных позах. Наступила такая тишина, которую романисты именуют мертвой, а большинство авторов детективных повестей — зловещей.

Минуло еще несколько секунд, и в пилотской кабине вспыхнул настолько яркий розовато-голубой свет, что обыкновенные плафоны с горящими электрическими лампочками казались едва тлеющими угольками давно потухшего костра. В тот же момент «Эллипс» затрясся, словно в лихорадке.

Еще через несколько мгновений вибрация внезапно прекратилась, и если бы пилоты «Эллипса» не находились в бесчувственном состоянии, они заметили бы, как с непостижимой скоростью исчезла доска с приборами, а на ее месте образовалось огромное круглое отверстие.

Необыкновенно мощная, ослепительная вспышка света озарила на какую-то долю секунды пилотскую кабину, но тут же наступил мрак, вслед на чем она вновь осветилась розовато-голубым светом удивительной интенсивности.

Однако на этот раз свет исходил от появившегося здесь странного, ни с чем не сравнимого существа, Оно парило в воздухе, испуская голубовато роковое свечение. Говоря о том, что существо это нельзя было ни с чем сравнить, мы имели в виду, конечно, его необычную форму и способность светиться.

Однако при более внимательном разглядывании можно было бы подыскать и доступные для такой необычной ситуации сравнения. Так, основная масса диковинного существа чем-то напоминала всем нам известную камеру. Мы имеем в виду не судебную, не тюремную камеру, не камеру сушилки, шлюза или печи, не камеру-обскуру, а камеру «Чайки» с той лишь разницей, что вместо металлической трубочки с клапаном, именуемой вентилем, здесь размещалась головка, чем-то смахивающая на пятисот ваттную электрическую лампочку.

Вверху головки красовался какой-то предмет, похожий на обручальное кольцо. Он тоже испускал пучки света. Ниже центра головки поблескивал, словно иллюминатор, единственный огромный глаз, под которым размещалось маленькое круглое отверстие, видимо, выполняющее функции обыкновенного рта. Впрочем, глаз не был единственным, если учесть, что возле головки-лампочки находилась точь-в-точь такая же головка. Остается добавить, что от головок тянулось по трехметровому щупальцу с клешнею.

Покружившись над бесчувственными телами Молоткова и Серповского, таинственное существо прикоснулось одной клешней к поясу скафандра Ивана Сергеевича, и в ту же секунду командир «Эллипса» был с такой легкостью поднят в воздух, словно весил каких-нибудь десять граммов, а не восемьдесят пять килограммов. Затем поддерживаемое клешнею тело Молоткова плавно вылетело в круглое отверстие. За ним на расстоянии длины щупальца проследовало загадочное существо. Такая же участь постигла и Сергея Ивановича.

Понадобилось не более десяти минут, чтобы светящееся загадочное существо успело побывать во всех отсеках корабля и перенести остальных обитателей «Эллипса» в пилотскую кабину, откуда они были отправлены по тому же пути, который проделали Молотков и Серповский. Следует отметить, что такой же маршрут был использован и для переброски некоторых предметов, принадлежавших членам экипажа, а также образцов пищи, научных приборов и кое-каких приспособлений.

Затем «Эллипс» погрузился в тьму, которую не только романисты, но и авторы детективных повестей единодушно охарактеризовали бы как египетскую или к р о м е ш н у ю.

Они очнулись на какой-то полированной овальной бледнорозовой поверхности, площадь которой не превышала трехсот квадратных метров. Вокруг, насколько хватал глаз, простиралась необозримая роща шарообразных темнозеленых растений.

Первым опомнился Алик. Мальчик снял скафандр, положил его рядом с собою и, лениво потянувшись, весело произнес:

— Доброе утро! Вам не жарко в ваших тулупах? Как припекает!

Когда мужчины последовали примеру мальчугана и освободились от своих специализированных одеяний, астроботаник произнес:

— На этот раз мы, кажется, влипли уже основательно! — Затем он внимательно посмотрел на своих товарищей и, став от волнения заикаться, воскликнул: — Б-боже, а г-где все остальные д-д-друзья?

— Действительно, куда они подевались? — ахнул академик. — Где Иван Сергеевич, Сергей Иванович, Роман Павлович, а?

— И где Валентин Валентинович с Мусой Ташматовичем? — дополнил список отсутствующих Блаженный.