Рэндалл отпустил ее руку, но не мог заставить себя уйти, пока не пригладит ее густые блестящие волосы. Шелковистые пряди словно притягивали к себе кончики его пальцев. Он опустил руку и сжал пальцы в кулак.

 — Добрых снов, миледи.

Он сунул фляжку с бренди в карман своего халата, вышел за дверь и, словно во сне, начал спускаться по лестнице. Рэндалл уже входил в свою прежнюю спальню, когда из соседней комнаты неожиданно появился Макензи. Он был одет для очередной ночной вылазки, но от удивления остановился. Затем в глазах его мелькнула догадка.

 — Мне показалось, я слышал женский крик недавно.

 — Наверное, вопли разгулявшихся котов, — огрызнулся Рэндалл, чертовски раздосадованный тем, что Мак оказался здесь и увидел, что новобрачный покинул свою молодую жену.

 — Представляю, насколько женщина, побывавшая замужем за лордом Брэнфордом, нуждается... в терпении, — тихо сказал Маккензи.

Рэндалл мрачно нахмурился.

 — Я бы предпочел, чтобы ты проявлял меньше чуткости и не углублялся в рассуждения.

Сочувствие на лице Мака мгновенно сменилось любезным безразличием.

 — Как пожелаешь. — Он повернулся к выходу, но на мгновение сжал плечо Рэндалла, прежде чем удалиться.

Рэндалл запер за собой дверь. Занавески на окнах были раздвинуты, и он увидел в слабом вечернем свете, что белья на кровати нет, но оба одеяла и покрывало аккуратно сложены в ногах. Рэндалл устало растянулся на голом матрасе. Нога у него болела после дневного похода, хотя и не так сильно, как разрывающееся от муки сердце.

Так, значит, Джулия все-таки любила Брэнфорда. Это все усложняло. Раньше Рэндалл верил, что она сможет преодолеть свои страхи и стать ему настоящей женой. В течение нескольких мимолетных мгновений ему казалось, что она готова к этому, даже хочет его. Но кошмары из прошлого победили.

Сможет ли она хоть когда-нибудь настолько оправиться после жестокого разочарования в любви, чтобы полюбить вновь? Прошлое может оказаться неодолимым.

Рэндалл отхлебнул изрядный глоток бренди. Фляжка, конечно, была слишком мала, чтобы напиться, но ее хватило, чтобы притупить остроту боли.

Глоток бренди не смог растопить лед в душе Джулии. Когда Рэндалл ушел, она разожгла камин и свернулась клубком в уголке небольшого дивана. Ее соблазняла мысль заползти под письменный стол, но при этом пострадала бы гордость. Пришло время начинать действовать как взрослая разумная женщина, а не перепуганная девчонка.

Маленькая трусливая частичка ее души побуждала бежать туда, где никто ее не знает, где можно будет начать все сначала. Но у Джулии уже не осталось на это энергии и не было сил выносить унылое одиночество.

Поскольку попытки подавить воспоминания о прошлом не увенчались успехом, единственный путь вперед вел сквозь обломки крушения ее первого брака. А это означало, что она должна объективно взглянуть на Брэнфорда и разобраться в своих чувствах к нему.

Джулия заставила себя спустить с плеч пеньюар и ночную сорочку, чтобы видеть свои изуродованные шрамами груди.

Девочкой она воспринимала свое юное здоровое тело как нечто само собой разумеющееся. Не вполне совершенное, конечно, но грациозное и стройное, достойное мужского восхищения. Так уж природой предназначено, чтобы молодых мужчин и женщин влекло друг к другу.

Эта естественная тяга была разрушена ее первым замужеством.

Редкие чувственные удовольствия, которые она испытывала в первые дни, были вскоре вытеснены ненавистью и отвращением к его телу. И к своему.

Кровавые буквы, которые он вырезал на ее грудях, поставили заключительную печать на ее низкой самооценке. Она стала уродливой, безобразной. Ни один мужчина никогда не захочет ее — так же как и она больше не пожелает иметь дело с мужчиной. В течение многих лет Джулия старалась не смотреть на свое изуродованное тело. В ее спальне никогда не было зеркала, и она научилась одеваться, не глядя на себя и не задумываясь о своем внешнем виде без крайней необходимости.

Оглядываясь назад, Джулия поняла, что время, жизнь и работа сестрой милосердия во многом смягчили ее неприязнь к человеческому телу. Ведь она помогла появиться на свет уже многим младенцам, зачатым в любви. Она видела счастливые супружеские пары, крепко связанные глубокими и теплыми интимными отношениями.

Размашистые, неровно нацарапанные инициалы Брэнфорда, примерно двух дюймов высотой, были вырезаны на вершинах ее грудей. Джулии нелегко было заставить себя посмотреть на них. С годами ядовито-красные буквы побледнели, сменившись плотными белесыми жгутами рубцовой ткани.

Джулия не ощутила никаких особых чувств, когда пробежалась по их контуру пальцем. «Б» — Брэнфорд, ушедший из ее жизни и из этого бренного мира. «Д» — Давентри. Ну разве не ирония судьбы? Со временем она все-таки может стать графиней Давентри. Но, слава Богу, с совсем другим мужем.

Джулия натянула на плечи ночную рубашку и пеньюар и откинулась на спинку дивана, устремив отсутствующий взгляд на трепещущее пламя. Ей было всего шестнадцать, когда отец объявил, что она должна выйти замуж за наследника Давентри.

Конечно, Джулия знала, что обязана повиноваться отцу. Но она непременно бы воспротивилась, если бы, познакомившись с Брэнфордом, сочла его кандидатуру неприемлемой, раскусила его мерзкое нутро.

Джулия отчетливо помнила, как Брэнфорд улыбался, когда они впервые встретились. Он был смуглый, красивый, одет по последней моде и открыто заявлял, как счастлив иметь такую прекрасную элегантную невесту.

Джулии хотелось ему верить. Какой юной девушке такие слова пришлись бы не по нраву? К тому времени как он поцеловал ее, чтобы скрепить помолвку, она уже наполовину влюбилась. Их свадьба была самой грандиозной и роскошной из всех в том сезоне. На ней присутствовало по меньшей мере семеро членов королевской семьи. Дочь герцога Каслтона несомненно этого заслуживала.

Теперь, оглядываясь на прошлое, Джулия понимала, что уже тогда можно было заметить первые признаки того, что с Брэнфордом далеко не все в порядке. Его поведение часто вызывало у нее глубокое беспокойство. Зачастую он странно веселился по причинам, которых она не могла понять. И все же она слепо пренебрегала своим внутренним чутьем.

Потеря девственности сопровождалась для нее ужасающей болью, но затем муж ласково обнял ее и сказал, что так и должно быть. Только гораздо позже она поняла, что он даже не пытался быть нежным, а под его притворным сочувствием скрывалось удовольствие причинять боль.

Она была нормальной молодой женщиной, и первое время бывали моменты, когда она получала удовольствие от близости. Но все чаще и чаще все кончалось для нее слезами. Брэнфорд иногда извинялся с очевидной искренностью, заставляя ее верить, что это ее вина. Что она слишком молода, слишком неопытна, слишком глупа, чтобы быть достойной женой.

Джулия находила сложившееся положение постыдным, чтобы поделиться с кем-либо еще. Она была леди Джулия Рейнз, виконтесса Брэнфорд, и не могла обнаруживать перед другими свои слабости.

Постепенно она начала замечать, что в глазах мужа появляется дьявольский блеск, когда она испытывает страдания. Позже пришло понимание, что он иногда заставляет себя доставить ей удовольствие, чтобы она не теряла надежды на благополучное развитие и продолжение их брака. В такие моменты она начинала верить, что почти избавилась от своих недостатков и дальше все будет хорошо.

Когда она верила, что влюблена в него, она была уязвимой. Ей легко было причинить боль.

Джулия бесконечно страдала, когда он в первый раз объявил ей, что переспал с другой женщиной, которая гораздо опытнее ее в постели. Однако вскоре она уже чувствовала облегчение, узнавая, что у него есть любовницы. К несчастью, он не мог полностью игнорировать свою законную жену, потому что их долг состоял в том, чтобы произвести на свет наследника.

Джулия приветствовала поездки мужа в Лондон. Она спокойно оставалась в деревне. В одиночестве у нее была возможность подумать и осознать все неблагополучие их брака. Она начала избегать мужа, когда он возвращался в свой загородный дом.