Хотя внешне все окончилось благополучно, этот эпизод имел далеко идущие последствия, положив начало конфронтации между двумя наиболее влиятельными фигурами областного масштаба — секретарем партийного комитета и председателем исполкома областного Совета, что привело в дальнейшем к расколу всего марийского руководства на две противоборствующие группировки.
Марийская парторганизация была намного меньше татарской, в ней к моменту приезда Ежова насчитывалось лишь около шестисот членов и кандидатов в члены партии, причем половину их составляла молодежь до 18 лет. Выше уже говорилось о сложных взаимоотношениях между горными и луговыми марийцами, однако достаточно непростыми были и отношения между руководящими партработниками марийцами и русскими.
Как отмечалось в сообщении Организационного отдела ЦК РКП(б) за сентябрь и октябрь 1921 г., «в Марийской области на последней областной конференции [август 1921 г.] в обком вошли одни марийцы, почему русские стремятся бросить работу, говоря о национальном засилье»{45}.
К моменту приезда Ежова ситуация несколько изменилась, и соотношение русских и марийцев в руководстве областной парторганизации стало более пропорциональным. Но проблема не исчезла. Правда, марийская организация не была здесь каким-то исключением, аналогичные или подобного рода конфликты имели место в этот период почти во всех национальных парторганизациях страны.
Приезд Ежова, как уже говорилось, положил начало и новому для области конфликту — между партийными и советскими структурами. В МАО, так же как и во многих других местах в то время, основные рычаги власти принадлежали исполнительному комитету областного Совета. Партийный комитет немногочисленной областной организации, не имевший устоявшейся структуры и возглавляемый не особенно известными деятелями, не мог составить конкуренции исполкому, который держал в руках все нити хозяйственного управления на подведомственной территории и председатель которого, И. П. Петров, являлся наиболее известным руководителем в области. Поэтому областной партийный комитет фактически представлял собой придаток исполкома, действующий в интересах и под руководством последнего. Этого нетрудно было добиться еще и потому, что руководящие работники исполкома обязательно входили в бюро областного комитета партии. В описываемый период, кроме И. П. Петрова, членом бюро являлся областной продовольственный комиссар И. А. Шигаев (мариец по национальности) — тот самый пятый член бюро, из-за случайного отсутствия которого при голосовании по кандидатуре Ежова Петров оказался в меньшинстве.
С приездом Ежова отлаженная система взаимоотношений обкома партии и исполкома пришла в полное расстройство. Не исключено, что, если бы Ежов встретил иное к себе отношение, он не стал бы так круто менять сложившиеся до него порядки, и хотя вряд ли бы согласился быть на вторых ролях, но, возможно, постарался бы не доводить дело до открытого конфликта. Однако об этом можно теперь лишь гадать, поскольку, получив в первые же дни пребывания в МАО ощутимый удар по своему самолюбию, «изи Миклай» («маленький Николай»), как прозвали его марийские товарищи по партии, принял вызов и, как показали дальнейшие события, в долгу не остался.
Свою борьбу с оппозицией, центром которой являлся исполком, Ежов повел по двум основным направлениям. Прежде всего он стал добиваться, и добился, превращения областного комитета партии в реальный орган власти, без санкции которого не могло быть принято ни одно важное решение, касающееся местных проблем. Это было не так уж трудно сделать, поскольку, с формальной точки зрения, именно обком как полномочный представитель правящей партии и должен был осуществлять общее политическое руководство, направляя и контролируя деятельность всех остальных организаций и органов власти.
Кроме того, Ежов энергично занялся решением кадровых вопросов, стремясь расставить на ключевых постах преданных ему людей и отстранить тех, кто не вызывал у него доверия или находился в открытой оппозиции. С этой целью был предпринят поиск порочащих материалов на руководящих работников исполкома, и по мере обнаружения соответствующих фактов каждый из них становился предметом обстоятельного и нелицеприятного разбирательства на бюро обкома. После этого следовали подчеркнуто принципиальные и суровые оргвыводы.
А обнаруживать было что. Многие руководящие марийские работники, не обладая необходимыми профессиональными знаниями и не имея достаточного опыта управленческой деятельности, далеко не лучшим образом справлялись со своими служебными обязанностями. Сквозь пальцы посматривали они иногда и на не совсем законные действия своих подчиненных. Все это создавало благоприятную возможность для того, чтобы скомпрометировать часть марийского руководства и внести тем самым раскол и сумятицу в его ряды.
В этой своей борьбе Ежов мог рассчитывать на русскую часть областной парторганизации, на Козьмодемьянских коммунистов, недовольных засильем в областном центре луговых марийцев, а также на партийную молодежь из луговых марийцев, заинтересованную в том, чтобы оттеснить засидевшихся на своих постах руководителей и занять их место. Кроме того, уже с самого начала он мог опереться на такие возглавляемые русскими областные организации, как милиция, рабоче-крестьянская инспекция (РКИ), ревтрибунал и областная контрольная комиссия.
Первый удар Ежов нанес месяц спустя после своего утверждения в должности секретаря обкома. 21 апреля 1922 года областная РКИ совместно с Марревтрибуналом внезапно начала ревизию областного продовольственного комитета, а его председатель, член президиума облисполкома И. А. Шигаев, был вызван в ревтрибунал для допроса.
На следующий день обеспокоенный И. П. Петров направил в рабоче-крестьянскую инспекцию и ревтрибунал официальные запросы с требованием объяснить случившееся. В своем ответе, выдержанном в спокойных тонах, управляющий РКИ разъяснил, что, поскольку некоторые работники продовольственного комитета уличены в злоупотреблениях и поскольку вообще продком как экономическая организация не может не обращать на себя внимания РКИ, то ничего необычного в предпринятой ревизии нет.
Ответ ревтрибунала, напротив, был дерзким по форме, и из него можно было бы сделать безошибочный вывод о том, что спокойная жизнь для облисполкома закончилась. Указав на то, что исполком может только просить информацию, но не требовать ее, председатель ревтрибунала сообщил, что участие его организации в проверке вполне оправдано и что все результаты ревизии будут представлены в областной комитет партии.
Однако в облисполкоме, похоже, не поняли, что вызывающий ответ ревтрибунала не ошибка и не случайность, а официальное объявление об открытии военных действий. Председателю ревтрибунала «за его нетактичные действия, направленные в сторону умаления и дискредитации облисполкома» был вынесен строгий выговор с предупреждением, что повторение подобной нетактичности повлечет за собой отстранение от должности.
Ответ не заставил себя долго ждать. На состоявшемся в тот же день заседании бюро обкома партии был заслушан доклад другого члена исполкома — председателя областного совета народного хозяйства (совнархоза) С. А. Чернякова. По предложению Ежова бюро, констатировав «полную неработоспособность облсовнархоза в настоящем составе», постановило ходатайствовать перед центром о командировании в Марийскую область коммунистов-хозяйственников, и в первую очередь на должность председателя совнархоза. Спустя два дня коллегия ревтрибунала вынесла постановление о привлечении С. А. Чернякова к уголовной ответственности за развал работы совнархоза и взяла с него подписку о невыезде.
Прошло несколько дней, и очередь дошла еще до одного члена исполкома — областного военного комиссара М. М. Товашова, в отношении которого было возбуждено дело по обвинению в халатном исполнении служебных обязанностей. В связи с этим коллегия ревтрибунала внесла предложение освободить его от занимаемой должности.
