— Извини, что я так долго шел. Чем могу помочь?

— Спасибо, ничем, — ответил Синсакер. — Это я пришел помочь тебе.

— Ах вот как. А о чем идет речь?

— Не знаю, рассказывал ли я когда-нибудь о себе, но я полицейский. И я пришел поговорить с тобой о твоей жене и о случившемся с ней. — Говоря это, он не сводил глаз с Дала. Его удивило, как мало изменилось лицо соседа. Оно осталось таким же темным и мрачным.

— Так ты полицейский? — только и спросил он.

— Да. Есть у тебя время со мной поговорить?

Йенс Дал широко открыл дверь и сделал шаг в сторону.

— Проходи.

Внутри оказалась прихожая в состоянии ремонта: обшивка из ели требовала доделки, на полу не хватало половиц. Стало ясно: ремонт Дал делает своими руками. И вряд ли закончит, пока дети не подрастут. В обычной ситуации ремонт послужил бы отличным поводом, чтобы завязать разговор: они поговорили бы о размере досок и прочем, но всему свое время.

— Соболезную, — сказал Синсакер. — Ты в шоковом состоянии, мы понимаем.

Йенс Дал посмотрел на него из-под набрякших век.

— Не знаю, что сказать, — ответил он. — Честно говоря, я до сих пор жду, что она вот-вот придет с работы. Когда ты позвонил, я лежал на диване и спал. Мне снилось, будто я готовлю для нее еду. Рыбный суп. Она любит рыбный суп, и я готовил его для нее, хотя знал: дети будут протестовать. Давно не видел во сне таких повседневных мелочей.

Синсакер испугался, что Дал не так адекватен, как ему показалось сначала, и, желая убедиться во взаимопонимании, сказал:

— Все это немного странно, ведь мы и раньше общались друг с другом, но теперь очень важно, чтобы ты ясно понимал: я старший следователь Одд Синсакер. И я пришел как представитель полиции Тронхейма поговорить об убийстве твоей жены, Гунн Бриты Дал.

Йенс Дал немного встряхнулся.

— Я в шоковом состоянии, но с ума не сошел. Я отлично осознаю, кто ты такой, — произнес он.

— И ты готов ответить на несколько трудных вопросов?

Подумав, Синсакер добавил:

— Хотя с этим, конечно, можно подождать. Но чем раньше ты будешь в состоянии с нами сотрудничать, тем скорее расследование сдвинется с мертвой точки.

— Я охотно отвечу на твои вопросы прямо сейчас, — согласился Дал. — Присядем?

Хозяин провел следователя в кухню. Здесь ремонт закончили. Дуб и белый ламинат. Сделано со вкусом. Была видна рука профессионалов, и это свидетельствовало о том, что у Дала есть не только тяга столярничать своими руками, но и неплохие финансовые возможности. Они уселись за массивный дубовый стол, занимавший большую часть кухни.

— Кофе? — вежливо предложил хозяин.

— Только если тебе самому хочется.

— Я не знаю, чего мне хочется. — Он подошел к встроенной кофе-машине, и не из дешевых. — Эспрессо?

В данных обстоятельствах Синсакеру вопрос показался совершенно нелепым. Ему вдруг пришел на ум их с Аниккен старый спор. По его мнению, слово «эспрессо» по-норвежски следовало произносить «экспрессо», как произносят «эксплицитно» и «экспресс», поскольку все эти слова происходят от латинского глагола «expressare», означающего «выражать» и «выдавливать». Вполне приемлемый аргумент Аниккен состоял в том, что «эспрессо» — итальянское слово, поэтому его следует говорить по-итальянски, а не по-латыни. Но она соглашалась, что он по крайней мере придумал изощренное обоснование для своего варварского произношения. А теперь он сидел и размышлял, зачем Йенсу Далу, произносящему «эспрессо» как заправский итальянец, беспокоиться и подавать гостю нечто отличное от черного норвежского кофе. Тем не менее он согласился на эспрессо и поблагодарил. Пока Дал варил двойной кофе, в машине звонко хлюпало и хрипело. Взяв стакан воды, он вернулся за стол.

Прежде чем начать разговор, Синсакер еще раз рассмотрел безутешного супруга. Рубашку и галстук, бывшие на нем утром, Дал снял и переоделся в свободный свитер из тонкой шерсти с открытым горлом. Немного смешно мыть машину в рубашке и при галстуке, а потом переодеваться в старый свитер. Но Синсакер мог себе представить, как все происходило. Когда он встретил Дала утром, тот собирался быстро помыть машину и отправиться на работу. Одеваясь, он еще не знал, что сегодня на работу не пойдет. «Но кто идет переодеваться сразу после того, как ему сообщают об убийстве его жены?» — подумал Синсакер. По опыту он знал: размышления на подобные темы редко приводят к логическому объяснению. Не существует однозначного ответа на вопрос, что должен делать человек, узнав об убийстве своей жены.

— Давай сначала разберемся с самым важным. Мы уже знаем: Гунн Брита Дал, твоя жена, была убита в субботу, раньше десяти вечера.

— Знаете наверняка?

— Это зафиксировано системой видеонаблюдения за книгохранилищем.

— У вас есть запись самого убийства? — Дал не на шутку перепугался.

— Нет, не самого убийства. Конечно, запись существенно облегчила бы нашу работу. У нас есть только позднейшая запись, на которой видно, что в десять часов вечера в субботу тело уже находилось в книгохранилище. Возможно, убийство произошло много раньше. Поэтому я обязан тебя спросить, можешь ли ты сказать, где находился в субботу с обеда до вечера и есть ли у тебя что-то подтверждающее твои слова.

— Я тебе утром уже говорил, что был за городом. Вы же не думаете, будто это я ее убил?

— В настоящий момент мы вообще ничего не думаем. Мы просто собираем информацию. Вот и все. Если ты чувствуешь, что не в силах отвечать, это может подождать.

— Нет, продолжим. Просто я не в себе, и все.

— Понимаю. — Синсакер спокойно продолжил: — Но может ли кто-нибудь подтвердить, что ты был именно там в интересующий нас промежуток времени?

— Только дети. Мы целый день находились неподалеку от дома. Я заходил и выходил. Дети возились с «Лего» и играли в «Нинтендо». Мы рано легли спать.

— Понятно. А сколько детям лет?

— Дочке десять, а сыну — восемь. — Похоже, Дал обиделся.

— А, ну да, а где они сейчас?

— Когда они пришли из школы, я отправил их в гости к друзьям. Они пока ничего не знают.

— Ясно. А ваш загородный дом где он находится?

— На Фосене, недалеко от Брекстада.

— Можно сказать, он в пустынных краях, или есть другие дома, из которых его видно?

— Он прячется в рощице между двумя поросшими лесом холмами. Мы там сами по себе. До соседних владений около километра. Там хозяйничают Исак и Элин Крансос, наверняка они смогут подтвердить время нашего приезда и отъезда. Они обычно следят за дорогой. Но боюсь, они не знают, действительно ли мы пробыли в доме все выходные.

— Как по-твоему, сколько времени занимает дорога от Брекстада до Тронхейма?

— Из Брекстада в Вальсет на другой стороне фьорда ходит паром. Еще можно доехать до Рёрвика и там переправиться на пароме до Флакка. Какой маршрут ни выбирай, до Тронхейма ехать около двух часов, считая паромную переправу, если, конечно, знаешь расписание.

— Два часа, и, полагаю, на обоих паромах проверяют автомобильный паспорт?

— Нет, только на пароме между Флакком и Рёрвиком.

— То есть, если выбрать паром в Вальсет, можно доехать до Тронхейма и вернуться, ни разу нигде не отметившись, ты это хочешь сказать? — Синсакер испытующе посмотрел на собеседника. Горе Йенса Дала бросалось в глаза. Не было никаких оснований подозревать его в убийстве. И все же где-то подспудно Синсакеру хотелось заставить Дала вспотеть от страха. Не самое лучшее из его качеств, но именно оно делало из него сыщика. От последнего вопроса Йенс Дал вспотел, но не так сильно, как желал этого полицейский.

— На пароме можно просто заплатить или как-то еще увильнуть от фотобоксов, но остаются еще шлагбаумы вокруг Тронхейма, поэтому просочиться нелегко.

Конечно, Синсакер и сам помнил о местах уплаты дорожного сбора на подъездах к городу; его больше интересовал тот факт, что Йенс Дал тоже о них подумал. Определенно у него светлая голова. В участке кому-то придется проверить все шлагбаумы, все контроллеры скорости и паромные переправы в поисках номера машины, номера кредитной карточки и других возможных следов Йенса Дала. Но эти поиски скорее всего только укрепят его алиби. Йенс Дал оказался совсем не прост. Если бы Синсакер любил ставить на кон что-то отличное от своего здоровья, то поставил бы деньги на то, что Дал действительно провел все выходные за городом; правда, выигрыш от такой ставки оказался бы невелик.