— То есть речь идет о…

— Сексуальном контакте, — сухо констатировала Браттберг.

Этим коротким ответом она в то же время почти незаметно сумела выразить свои истинные чувства: отвращение к преступлению, скорбь, сострадание и незаурядное понимание слабостей человеческой природы. Синсакер подумал, что именно это нравится ему в шефе больше всего. Суховатый деловой стиль, скрывающий мудрость и человеколюбие; этими качествами мало кто обладает.

— Само собой, окончательный отчет о вскрытии мы получим через некоторое время. Тело поступило в распоряжение патологоанатомов меньше часа назад. Анализ ДНК может занять дни, если не недели. То, что уже есть, пригодится на следующем допросе, чтобы немного расшевелить Ваттена. Но не следует забывать и о других ниточках. Прежде всего супруг, Йенс Дал. Мне кажется, эта Сири Хольм тоже может представлять интерес. Ведь она была в библиотеке перед самым убийством. Но если Ваттен не ошибается и она действительно недавно приехала из Осло, вряд ли к ней потянется горячий след. Йенсен, ты продолжаешь опрашивать сотрудников библиотеки. На этот раз постарайся незаметно наводить разговор на Ваттена. Да, Синсакер, твой блеф о найденных Гронстадом маленьких красных пятнах, оставленных вином, похоже, произвел на него определенное впечатление. А теперь вот выяснилось — это вовсе не блеф. Пришли настоящие результаты анализов: действительно вино. Пятна довольно свежие. Вполне возможно, их оставили в субботу. Но с этим мы подождем, пока криминалисты не накопают побольше. Кроме того, в книгохранилище найдены отпечатки пальцев. Вот увидите, скоро у нас будет что выложить на стол. А до тех пор ты, Синсакер, занимаешься мужем и новенькой библиотекаршей.

— Ay, ay, sir [20].

— Ay, ay, madam [21], — с улыбкой поправила начальница.

— А как поступить с прессой? — допытывался Торвальд Йенсен. — Дело уже стало главной темой во всех сетевых газетах; растрезвонили даже о том, что мы забирали Ваттена на допрос. Сомневаюсь, чтобы журналистам оказалось трудно разговорить библиотечный народ.

— С прессой стараемся общаться как можно меньше. Пусть ждут: завтра будет пресс-конференция. Если повезет, мы сможем сообщить им о Ваттене значительно больше, — ответила Браттберг.

— Еще одна вещь.

Все уставились на Синсакера.

— Есть ли у нас в Норвегии специалисты по серийным убийствам?

— А зачем они нам? — резко спросила Браттберг. — У нас одно убийство, никакой серии нет.

— Верно, но меня смущает способ, которым совершено убийство. Кроме того, осталось старое дело Ваттена.

— Есть один полицейский в Осло. Не помню, как его зовут, — сказал Йенсен. — В девяностые годы он успешно расследовал серию убийств и изнасилований в Австралии. С тех пор никак не расстанется с бутылкой.

— То есть слывет не вполне надежным?

— Попытка не пытка. — Йенсен со своим всегдашним оптимизмом не признавал драм.

— Такую попытку мы испытывать не будем, — решила Браттберг. — Это только в американских сериалах полиция вызывает эксперта по серийным убийствам сразу после первого трупа. У нас, во всамделишной Норвегии, расследование так не ведут.

Синсакер достаточно долго знал Гру Браттберг, чтобы понимать: этот мяч не просто улетел в аут, но отмечен, взвешен и никогда больше не войдет в игру. Стыд и срам! Он почти радовался предполагаемому знакомству с этим непросыхающим типом.

А вероятность знакомства между тем висела в воздухе. Когда Браттберг была уже в коридоре, Йенсен заговорил:

— Очень мило, что Браттберг не придает большого значения специализации сотрудников, но все-таки есть один вопрос, ответ на который я очень хотел бы знать.

— И это?

— Что, черт побери, он собирается делать с ее кожей? — Йенсен недоуменно развел руками и последовал за начальницей.

Синсакер еще немного постоял, размышляя о его словах. Интуиция подсказывала ему, что Торвальд задал важный вопрос. Возможно, даже более важный, чем ему хотелось думать.

После совещания Синсакер позвонил сотруднику, который должен был сообщить Йенсу Далу о несчастье. Тот сказал, что они застали его дома: когда они пришли, он как раз собирался на работу. Дома он оказался один. Все выглядело так, будто сообщение о бесчеловечном убийстве его жены сильно потрясло его. По словам полицейских, он обещал им оставаться дома до тех пор, пока они снова с ним не свяжутся.

Прежде чем отправиться к Далу, Синсакер решил поискать что-нибудь о нем в Интернете. Результаты недвусмысленно показывали: Йенс Дал — ученый. Кроме обязательных ссылок во всяких телефонных справочниках и бесполезных сведений о месте, занимаемом Далом в реестре налогоплательщиков (довольно высокое место, надо сказать), все результаты касались научных публикаций, семинаров, конференций и лекционных курсов. Всплыло и что-то из ежедневной хроники. Большая часть информации выглядела невыразимо скучной, особенно для человека, который остался без своей дозы аквавита, да к тому же расследует самое хреновое дело за всю свою службу в полиции, насколько об этом позволяла судить сотворенная скальпелем пустота в черепной коробке.

Одна статья заинтересовала его больше других. Она была написана по-английски и лежала на сайте, который с чисто академической скупостью предоставлял общественности доступ всего к одной странице. Чтобы ознакомиться со всей статьей, нужно было оплатить абонемент, а его могли себе позволить только самые рьяные поклонники науки и официальные организации. Синсакеру хватило и заголовка: «Forensics of time» — «Современное расследование». Прочтя аннотацию, он понял: теперь ему есть о чем поговорить с Йенсом Далом.

Вопреки кричащему названию статья оказалась посвящена раскопкам на полуострове Фосен, проводившимся лет двадцать назад. Археологи работали со старыми захоронениями, датированными поздним Средневековьем. Уже в первых абзацах Дал делал полицейское заявление, как следует сдобренное академическим хладнокровием. Он утверждал, что, судя по повреждениям множества найденных скелетов, эти останки принадлежат жертвам убийств. На костях остались следы рубящих ударов и зверских пыток. Для захоронений той эпохи это не так уж необычно — если верить Далу, времена были жестокие и убийства являлись совершенно заурядной причиной смерти. Особенность этого захоронения, продолжал автор, не теряя ученой осторожности, заключается в следующем: на многих останках наблюдается разительное сходство травм. Предложение, на котором заканчивалась бесплатная страница, наконец разожгло любопытство старшего следователя Синсакера: «Возможно, в этом случае мы имеем дело с безымянным серийным убийцей из прошлого».

Обед давным-давно миновал. Машина Йенса Дала, сверкая после мытья, по-прежнему стояла на подъездной дорожке. От утреннего путешествия по грязи не осталось и следа.

Синсакер позвонил в дверь. Пока он ждал, ему вспоминался утренний разговор. Тогда Йенс Дал казался таким крепким и довольным жизнью; Синсакеру никак не удавалось вспомнить его другим. Во время их немногочисленных бесед он всегда выглядел как психически здоровый норвежец. Хорошо одетый тип, у которого под воротничком рубашки даже белье высшего класса. Из тех, кто, отправляясь на выходные за город, легко превращается из конторской крысы в заядлого походника.

Прошла почти минута, прежде чем по ту сторону двери раздался звук шагов. Он спал? Щелкнул замок, и дверь медленно открылась. Синсакер ожидал увидеть удивление на лице Йенса Дала. Ведь до сих пор следователь оставался дня него просто соседом, от случая к случаю проходящим мимо. Однако ничего похожего Дал, по-видимому, не ощущал.

Йенс Дал выглядел раздавленным. Даже яркий дневной свет не мог согнать с его лица тень, залегшую во всех вдруг обозначившихся морщинках и складках. «А он старше, чем я думал», — вдруг пришло в голову Синсакеру. Йенс Дал являлся отцом двух детей-школьников, но только сейчас следователь сообразил, что Дал — сравнительно пожилой отец. Пожилой и печальный. И хотя ему и раньше случалось встречать убийц, бывших чьими-то отцами и мужьями и убедительно скорбевших, когда им сообщали о гибели их собственных жертв, он по-прежнему не считал, что перед ним убийца.