В плотном центре классической Европы в 1 млн. кв. км с неоднократно упомянутой плотностью 40 чел. на кв. км оставались незначительные территории, сохранившие технологию тысячного года. Выжигание, долгий нерегулярный пар, примитивная, почти целиком деревянная соха. Внутренние Арденны, плато Рейнского Сланцевого массива, отчасти плато Верхней Бургундии, часть Бретани. Из 1 млн. кв. км 200 тыс., быть может, оставались в общем на стадии, предшествовавшей аграрной революции величественного Средневековья, эпохи сооружения кафедральных соборов. Но за пределами тяжелой объединяющей оси: часть средиземноморской Европы, большая часть Восточной и Северной Европы, маргинальная Европа с плотностью 5 чел. на кв. км оставалась на стадии, предшествующей революции XII века. В сущности, почти нигде, кроме преуспевающей Европы, объединяющего центра в 1 млн. кв. км, не было этого чуда XII века. К востоку от Эльбы, Богемии, Вены и Триеста Европа сохраняла экономику XII века, она перешла из тысячного года прямо к индустриальной революции.
* * *
Агрикультуру тысячного года и ту, которая порождена революцией XII века, — они сосуществовали на равных на всем пространстве классической Европы вплоть до революции XIX века — объединяла общая черта: они никогда не были сплошными. В Провансе неокультуренные земли (леса, гарриги, макй) составляли около двух третей территории; в северной Франции, несмотря на большую плотность населения, лес занимал по меньшей мере треть территории. Даже в привилегированном пространстве трехпольного севооборота никогда одновременно не обрабатывалось более половины площадей. Отсюда важное правило этой агрикультуры былых времен: она никогда не использовала больше половины территории — четвертую, а то и шестую 'часть в самых благоприятных областях средиземноморской Европы, иначе говоря, добрая половина территории оставалась неокультуренной, на оставшейся половине осуществлялся двухлетний севооборот с одним полем из двух под паром. К востоку от Эльбы и далее от Немана, на севере Балтики, доля обрабатываемых площадей колебалась в пределах 1—10 %. Все это характеризует особые отношения человека и пространства. Полю в Европе противостояло от 50 до 99 % враждебной территории. Враждебной? Необязательно. Связанной, в сущности, с аграрным производством. Но это были территории фатально непредсказуемые, служащие убежищем на случай гражданской войны, равно как и войны с чужеземцем — России в Смутные времена было не впервой спасаться в лесу, — но в любом случае опасные.
Возьмем наиболее плотный европейский регион — Францию к северу от Луары. И все то, что можно о ней сказать, будет еще в большей степени характерно для других мест, где saltus был обширнее, т. е. повсеместно. Войдем во французский лес конца XVI века вслед за Мишелем Девезом. Лес деградировавший, испорченный к исходу гигантского натиска человека в XVI веке с топором и факелом в руке и тем не менее составлявший третьчетверть выбранной нами территории.
Этот лес, распотрошенный, разоренный, несмотря на короля, аббата и сеньора, пытавшихся его защитить, иначе говоря, сохранить его для собственной «индустриальной» эксплуатации в виде деловой древесины, строевого и корабельного леса, был тесно сопряжен с жизнью большинства незапамятной традицией, которая с конца XV по начало XVI века умела защитить и продлить себя посредством составления и издания «лесных» кутюм. Монументальный свод Сент-Иона, изданный в 1610 году объемом в 1138 страниц, приводит 188 кутюм, не претендуя на исчерпывающую полноту. Кутюмы ограничивали использование леса, защищали его, кроме того, они просто бесценны для историка.
И прежде всего те права пользования лесом, которые давали деревенскому сообществу топливо и материалы. В Париже только в 1840 году каменный уголь по своему значению в качестве топлива впервые сравнялся с древесиной. В Париже, и в 1840 году.
Использование леса на дрова. Большинство кутюм ограничивают это право и его реализацию за счет валежника и малоценного леса. Но нормандская кутюма более щедра. «Желанием пользователей было, — пишет Мишель Девез, — включить в категорию малоценного леса почти все деревья, кроме тех, которые дают настоящие плоды». Малоценный лес используется почти повсеместно. Это все, кроме благородных деревьев — дубов, буков, каштанов. В Лотарингии, богатой лесами, — все, кроме плодовых деревьев.
Что касается деловой (или марронажной) древесины, право пользования чаще всего было лишь отправным моментом индустриальной эксплуатации. Но наряду с заготовкой древесины дуба (короля деревьев умеренной океанической зоны, исчезающего из наших лесов) шло зачастую вредное расточительное пользование, выражающееся в праве брать в лесу все от подпорки для виноградных кустов и жерди для оград («расшивы», согласно кутюме) вплоть до essil, предназначенного для устройства кровли.
Право заготовлять «золу или уголь» почти повсеместно избежало общей кутюмы. Как крупное дело оно вышло за рамки деревенской общины для рациональной коммерческой эксплуатации.
В одних местах устанавливалось право драть кору, в других — брать маленькие деревья (may), едва ли не повсеместно — право на упавшие деревья, на caables, или chablis (валежник). И наконец, поскольку церкви требовался плотницкий ремонт монастырей, то для Бога делалось большое исключение. Лесной saltus — это та область, для которой понятие собственности опаздывает на несколько тысячелетий.
Но главное единство saltus и ager обеспечивается стадом и священными правами выпаса и выгона. Одна из своеобразных черт европейской аграрной цивилизации обусловлена соединением агрикультуры и животноводства, нигде более не воплотившимся с такой глубиной. Соединением, жестко ограниченным потребностью в зерновых и скудостью естественных лугов. По всей многонаселенной Европе в 1 млн. кв. км журналь[94] луга ценился выше, чем журналь лучшей пашни. Навоз оставался главным естественным удобрением, плодородие полей прирастало размерами стад, всегда недостаточными и слишком трудоемкими в связи с проблемой кормов. Диалектически превышение противоречий ager решалось в ущерб saltus.
Право свободного выпаса, именуемое также champoyage, позволяло в определенное время года пасти крестьянскую скотину на частных полях (более чем на половине европейских openfield,[95] на парах — в течение всего года, на трех полях — когда убран урожай) как a fortiori в общине. Выпас осуществлялся на естественных лугах, чаще всего частных, и даже в виноградниках, на ландах, на болотах, в pastis, в padouans, но главным образом в лесу.
И это прежде всего касается свиней. Потомок кабана, еще не далеко от него ушедший (свиньи в XVI–XVII веках полудики и зачастую опасны), свинья, бывшая преимущественно собственностью бедноты, возвращается в лес. Для свиньи право пастись определялось сезоном созревания желудей. Этот сезон имеет более десятка названий в северных диалектах Франции: panage, charnage, carnage,porcage, oublage,paisson,glandier, а сколько их по всей Европе? Сотни две, быть может, полного списка нет. Glandier, т. е. желуди, плоды буковых деревьев, все, что дают высокие дубравы в их естественном состоянии, — основной корм кабана и свиньи, еще наполовину одомашненной. От дня св. Михаила (29 сентября) до дня св. Андрея (30 ноября) стоит повсеместный хруст. Кроме этих двух осенних месяцев, других привилегий почти и не было.
К настоящему бедствию средиземноморского лесоводства, к «шерстистым животным»: козам и овцам, столь опасным для молодых побегов, — кутюма была более строга. Все зависело от соотношения сил между Каином и Авелем — в средиземноморской Европе, как правило, Авель пожирал Каина. Наиболее известен пример Месты в Испании. Эта мощная организация отгонных овцеводов, ведущая начало из глубокого Средневековья (акт об официальном рождении датируется 1273 годом), составляла группу давления, которой противостояли аграрные интересы Кастилии и правительства. Несмотря на значительное сокращение овечьих стад в отгоне (почти 3 млн. 500 тыс. голов в 1520 году, 2–3 млн. после 1560-го), прогон овец по посевам составлял одну из слабостей агрикультуры иберийских плато. Для обуздания этого зла потребуется весь авторитет просвещенных министров Карла III во 2-й пол. XVIII века и правительство либералов (1836), чтобы старинная цитадель была официально ликвидирована.
