Вокруг «Августина», этой антикварной новинки, как в IV веке или в 20-е годы XVI века, все упорядочивается и становится явным. Католическая часть христианского мира получила по существенным вопросам свой «дордрехтский синод». Отныне у нее были свои гомариане вокруг «Августина» и свои арминиане вокруг «Общества Иисуса». Но если протестантская Европа в XVII веке была на 90 % гомарианской (она могла стать арминианской только ценой самоуничтожения), то католическая Европа была, возможно, на 20 % гомарианской и на 80 % — арминианской. Нет сомнений, что либеральные позиции, которые победили принудительным порядком, в дальнейшем имели разлагающий эффект. Они влекли за собой после 1680 года возврат к антропоцентризму и христианскому гуманизму. Худшая, наиболее слабая из позиций, наименее терпимая в ответах на трудные проблемы позитивного агностицизма, сформировалась слева от Декарта, от мощной рефлексии Спинозы. Между тем гуманистическая и либеральная позиция по центральной проблеме спасения была опасна не столько в католической перспективе долгого исторического воплощения, сколько в протестантской перспективе события единственного и центрального. Вот почему католицизм смог пройти через молинистский выбор, не будучи им разрушен, тогда как все реформатские общины, отвергшие строгий предестинаризм Кальвина и Дордрехтского синода, вскоре были смяты и разметаны ветрами истории. Но в ближайшем будущем имело значение только одно: глубокая идентичность выбора и забот по обе стороны границы, которая казалась во многих отношениях непреодолимой.
Понадобилась бы не одна книга, чтобы рассказать о дальнейшем. Прежде всего об утверждении, особенно во Франции, психологического и эмоционального типа, глубоко отвечавшего духу столетия. Речь идет о твердом христианстве, исходящем из несокрушимого факта Откровения, которое многого требует от человека и тешит его гордость, смиряя ее. Эта суровая точка зрения пленила «дворянство мантии» и чиновную буржуазию, слившихся во Франции на 60–70 %. Августинианство не выливалось в экономическую активность кальвинизма, оно ратовало за медитативную отстраненность от мира, что абсолютно совпадало с социальной позицией «дворянства мантии» и чиновничества. Оно гораздо лучше старого гуманизма приспособилось к томистской схоластике, к картезианской философии. Августинианское религиозное ощущение сурового Бога, недоступного разуму, не явленного в ощутимом для мира виде и близкого через благодать и Дух сердцу и разуму избранных, совершенно соответствует космологии, написанной языком математики, науки о природе мира бесконечного или безграничного, науки Бруно, Декарта, позднее Борели и Ньютона. Порядок благодати противостоит естественному порядку, как душа — материи в философии Декарта.
У августинианства был свой оплот. Прежде всего Пор-Рояль, цистерцианское женское аббатство парижского «дворянства мантии», которое молодая мать Анжелика Арно реформировала в 1609 году, начиная со знаменитого «дня закрытой двери».[142] У него была своя элита — малые школы и цвет высшей парижской чиновной буржуазии: Антуан Леметр, Николь, Валлон де Бопюи, тот же Антуан Арно. Скоро там будет искать убежище Паскаль. Безуань насчитал 69 мэтров. Вскоре августинианство овладеет значительной частью епископата и цветом монастырской инфраструктуры; старые опытные ордены, прежде всего бенедиктинцы и премонстранты, порой оказывались охвачены им на 100 %.
«Род» Арно имел воинственную душу и множество врагов, которых он культивировал с наслаждением; иезуитов в первую очередь. Это был старый политический выбор, личные проблемы. Арно, родом из Оверни, были из протестантов, обращенных в конце XVI века. Атака Антуана Арно на иезуитов в 1643 году была несправедливой, ибо немилосердно и неразумно обобщала несколько частных случаев. Никола Корне, друг «Общества Иисуса», который в Сорбонне был иного мнения, извлек из книги Янсения пять положений и обманом добился их осуждения в момент Рюэльского перемирия в разгар Фронды 2 августа 1649 года.
Операция была изобретательной, но не вполне честной. Пять положений не принадлежали Янсению. Никто их у него не обнаружил. Янсенисты, в отличие от своих противников, свободно владели, после работ Сен-Сирана и Янсения в Кан-де-Пра, всеми правилами эрудитской школы, которые будут кодифицированы на стыке XVII–XVIII веков мэтрами исторической науки, бенедиктинцами из конгрегации святого Мавра. Грубую ложь утверждающих их подлинность можно разоблачить, опровергнув какое-либо их наличие в мысли Янсения, доведенной до предела.
Дальнейшая операция была простой. Во-первых, добиться папского осуждения (1653), что было относительно нетрудно, поскольку положения были сфабрикованы специально уязвимыми для осуждения, добиться составления «Формуляра» (1655), подписание которого будет обязательным для всех священников. Это породило целый клубок процедур. Но главное было впереди. Проиграв первую битву, августинианское крыло, ударная группа католической реформации, согласилось в своем большинстве осудить положения, единственным автором которых называли Никола Корне, друга «Общества Иисуса». В 1656 году появляются первые «Письма к провинциалу», которые объясняют миру, что произошло, — теология предстала перед высокой образованной публикой на французском языке; таким образом, католическая реформация встала на пути реформации протестантской.
К тому же именно в 1656 году «Формуляр» становится поистине проверкой на ортодоксию, если не эквивалентом контрремонстрации, утвержденной Дордрехтским собором? Под давлением ассамблеи духовенства Франции папа Александр VII ответил буллой от 16 октября 1656 года по сути вопроса, а именно заявив, что пять положений Никола Корне наличествуют в «Августине» и их следует осудить, как если бы их дал Янсений. Пассаж абсурдный по существу. Но главное здесь — не благодать. Критерий «Августина», если угодно, был ответом на Дордрехтский. Главное для католичества — не замысел Бога относительно человека, но основа авторитета в церкви. Кто угодно может удостовериться, что папа ошибся и высказал по ничтожному пункту — содержались ли пять небольших фраз в книге, вышедшей в Лувене в 1640 году под именем Янсения, епископа Ипра, — заведомую ложь. Проблема авторитета папы доводилась тем самым до абсурда, с холодной суровостью теста на ортодоксию. Убиквизм — критерий тайны Воплощения; позитивное осуждение — критерий Божьего замысла относительно человека; крестное знамение двумя или тремя пальцами — критерий ценности ритуала, традиции, а также критерий символики Троицы; тест пяти положений, другое дело, — критерий относительно тайны церкви. Исходя из великой проблемы спасения, заботившей все столетие, католическая реформация оказалась подведена к великой проблеме авторитета в церкви: предел и высший источник власти, одним словом, проблема магистерия.
Впредь более чем на столетие «Формуляр» отравляет жизнь французской церкви и значительной части католической церкви даже за пределами Франции. Сколько драм, неизбежных вопросов совести, подобных казусу великого Мальбранша! Это станет сожалением всей его жизни, и нет ничего более трогательного, чем отречение от своих слов, которое ему пришлось подписать 15 июля 1673 года, можно представить, ценой каких страданий: «.Сегодня я исповедуюсь в том, что подписал против Янсения то, в чем отнюдь не был убежден, что кажется мне по меньшей мере весьма сомнительным и весьма недостоверным. Заявляю во всеуслышание, что я подписывал “Формуляр” не с легкостью и не безоговорочно, — “Формуляр” в конечном счете потребовался, чтобы прикрыть многочисленные увертки и уклонения, которые придумывали противники примиренчества и ограничений совести, чтобы их да было равносильно нет, — особенно в последний раз, а лишь с крайним отвращением, из слепого повиновения вышестоящим моим, с оглядкой на других и по иным человеческим соображениям, которые перебороли мое отвращение, что тем самым я подписал из слабости новую формулу, как то было угодно, не исключая факты, которые она вменяет этому автору, хотя не был убежден в их истинности. Если я не могу потребовать представить сей акт нотариусу по причине деклараций короля, то желаю, чтобы он рассматривался как главная и самая важная часть моей последней воли, и с этой целью я составляю и подписываю его собственноручно, дабы те, кто увидит его, не могли считать мои подписи, стоящие под формулярами, свидетельством моей веры фактам, изложенным против г-на Янсения, но чтобы, напротив, они рассматривали сие послание как удовлетворение за оскорбление, которое я нанес памяти великого епископа, своей подписью вменив ему заблуждение в вере, которое я не считаю, что он проповедовал, что при этом я ничего не увидел в его книге, озаглавленной “Августин”. Молю тех, в чьи руки попадет сие послание, ради всего святого в вере, поручаю им согласно власти, которую имею над ними, в этом случае, наконец, заклинаю их всеми возможными способами, если это необходимо, ради защиты и чести г-на Янсения сделать так, чтобы сие свидетельство возымело тот эффект, коего я желаю. Совершено в Париже, улица Лувр, в субботу 15 июля 1683 года, Н. Мальбранш, священник Ораторианского ордена».
