Архитектура больших домов императорского Рима также претерпевала изменения: дворец Домициана на Палатине, развалины дворца Тиберия, Золотой дом Нерона демонстрируют увеличенное количество портиков, иногда открытых на сады, иногда замкнутых на дворах-перистилях. То же можно видеть и в Помпеях: в старинном доме с атриумом выстроен перистиль. Перистиль занял место старого огорода и был превращен в сад для отдыха. Атриум стал менее строгим; его размеры увеличились, для поддержания его крыши стали ставить колонны, иногда четыре, по одной в каждом углу (atrium tetrastylum[388]), иногда больше. Таким образом устроенный атриум римские архитекторы называли коринфским. Большой дом, называемый Домом фавна[389], представлен анфиладой, разделенной гостиными. Переступив порог, входили в атриум, устроенный на старинный манер, туда выходил таблиний, по одну его сторону был первый перистиль, или скорее коринфский атриум, в центре которого находился традиционный бассейн, по другую — располагалась гостиная (которую называли греческим словом oecus), которая была украшена дорогой мозаикой, изображавшей сражение при Арбелах[390]. Гостиная выходила одновременно и на первый. деристиль, и на второй, значительно больший. Кроме того, рядом с первым атриумом существовал тетрастиль[391], вокруг которого объединялись различные помещения, личные апартаменты семейства.
Столь же великолепные жилища, которые требовали огромных земельных участков, были, очевидно, очень редки в Риме. Но крупные аристократы скупали вокруг своего дома земли вместе с постройками, разрушали их, чтобы расширить свои, строили перистили, в которых высаживали деревья. Такими были дом Тампилия на Квиринале, собственность Аттика; дом богача Красса с его шестью почтенными каменными деревьями[392], неподалеку от дома Гортензия и дома Цицерона. Эти великолепные частные особняки оставались исключением, и со временем многие были разделены. С эпохи империи все более распространенным жилым домом становится инсула.
Нам повезло в том, что раскопки в Остии дали возможность исследовать insulae. Этот порт Рима, основанный очень давно, развивался главным образом при Сулле и Августе; его процветание датируется началом империи, причиной заброшеннности в III–IV веках н. э. стал построенный Траяном новый порт Центумцелла (Чивитавеккиа). Медленно засыпаемая песками, Остия оказалась словно окаменевшей, но современные археологические раскопки возвратили нам этот город эпохи империи, очень похожий, разумеется, на Рим той же эпохи.
Жилой дом, такой, как мы его видим в Остии, по сравнению с классическим domus демонстрирует два существенных различия: он уже не сосредоточен вокруг внутреннего двора, он развернут к внешней стороне, широко открываясь на улицу; с другой стороны, атриум исчезает; существуют только очень узкие источники света. Кроме того, insulae обычно строились очень высокими (это отличие менее значимо, поскольку, как мы видели, domus также состоял из нескольких этажей). Однако, если domus допускал только два или максимально три этажа, insula могла насчитывать до семи или восьми. Этот факт (значительная высота жилых домов в Риме), разумеется, очень давний. Сам Цицерон писал, что в его время существовали высоко расположенные квартиры, которые снимали бедные люди[393]. Вероятно, что с времен Пунических войн архитекторы пытались выиграть в высоту пространство, в котором им было отказано внизу. Но заметно на примере Остии, где старинные дома еще представляют собой классические domus, довольно близкие к типу домов Помпей, что insulae в узком смысле могли бы появиться только в I веке до н. э. и распространиться в Риме в эпоху Августа и главным образом после пожара при Нероне.
Insula по своему внешнему виду сильно напоминает жилые дома бедных кварталов Неаполя, Генуи или старой Ниццы во Франции. Каждый этаж разделен на отдельные квартиры, до которых добирались по лестнице, выходящей прямо на улицу. Свет проникал в квартиры через окна, пробитые на фасаде, или его получали от иных источников света. Первый этаж обычно был занят лавочками, каждая из них представляла собой отдельное помещение, которое открывалось на улицу, вечером закрывалось съемными ставнями. Ни одно из помещений, составляющих квартиру, не имело специального назначения: ни кухни, ни ванной, ни даже отхожего места. Вода, как мы уже сказали, не доходила до этажей, и надо было брать в фонтане на ближайшем перекрестке. Это было малейшим из неудобств, как нам кажется, потому что ежедневно конец дня посвящался продолжительному пребыванию в термах, где предпринималась тщательная и эффективная забота о гигиене, которой могли бы позавидовать жители многих современных городов. В инсулах отопление квартир не предусматривалось (впрочем, как и в domus). Когда было очень холодно, разжигали жаровни, на переносных печках на древесном угле готовили пищу, если не покупали за несколько мелких монет готовую еду в соседней thermopolium[394], по крайней мере, так было в те времена, когда законы против роскоши и чрезмерных расходов, а также полицейские установления это разрешали или относились к этому снисходительно. Арендаторы insulae имели мало слуг, но даже бедняки должны были предусмотреть место для двух или трех рабов, без которых римлянин не мог себя уважать. Вечером для них раскладывали тюфяк прямо на земле, или они спали на полу, завернувшись в покрывало. Хозяйская постель была не более удобной: сетка из матерчатых ремней натягивалась на раму, о подушках и простынях для этого времени ничего не известно.
Некоторые из insulae Остии были очень красивыми зданиями. Фасады украшались балконами, которые нависали эркерами, монументальными кирпичными портиками, облицованными стукко. Иногда портик отделял дом от проезжей части для удобства покупателей, которые приходили делать свои покупки в tabernae первого этажа. Более высоко открывались ряды окон, ритмичность которых придавала зданию определенное величие.
К сожалению, все римские insulae не походили на insulae из Остии, и то впечатление, которое складывается из описаний античных авторов, оказался далеко не лестным. Главной задачей архитекторов была максимальная высота, чтобы поселить как можно большее количество квартирантов. Пришлось вмешаться императорам. Август запретил возводить insulae, высота которых превышала 70 футов, то есть приблизительно 20 м. Очевидно, эта предосторожность оказалась недостаточной, так как Траян должен был довести этот предел до 60 футов (немногим меньше 18 м). Но в действительности эти разумные предосторожности так никогда и не соблюдались. Даже если им следовали, другие распоряжения не позволяли каменщикам сооружать достаточно прочные фундаменты. Существовал закон, ограничивающий толщину стен частных домов; согласно Витрувию, их максимальная толщина могла составлять лишь полтора фута, то есть около полуметра. Это правило преследовало цель экономить на земельных участках. Пока застройщики соглашались использовать в возведении фундамента камень в соединении со щебнем, это было еще полбеды, но когда принялись строить, используя только кирпич, надежность insulae сократилась и возведенные дома все чаще обрушивались. Свидетельств о неустойчивости зданий достаточно в античных источниках. Витрувий, Ювенал, Марциал, Сенека подтверждают тексты юридических документов.
Чтобы облегчать конструкцию здания, верхние этажи устанавливались на небольших перекрещенных балках, стены возводились из материалов со слабым сопротивлением, нередко из простого самана: целый дом представлял собой простой каркас, с ненадежными перегородками. Все кое-как сходило с рук, пока внутренняя деревянная конструкция выдерживала: при малейшем уплотнении здание грозило рухнуть, возникали трещины, их с грехом пополам чинили, потом рушилось все. К тому же — и это была еще одна, более серьезная опасность — такие здания легко возгорались, и пожары были частыми и опустошительными. Деревянные балки, высыхающие при жарком климате римского лета, сгорали мгновенно; огонь за несколько минут перекидывался на весь квартал, и, если ветер был сильным, уничтожались целые гектары. Именно так случилось в 64 году н. э. при Нероне, когда треть города была уничтожена. Как только объявлялось о пожаре, следовало ограничить зону огня. Вигилии, которые спешно призывались, уничтожали здания, которым угрожал огонь, чтобы прекратить его распространение. Когда пожар прекращался, сотни людей оставались без жилища и средств к существованию. Но уже рабочие какого-нибудь сметливого человека начинали разбор развалин, а он, недолго думая, строил новые insulae, столь же непрочные и уязвимые, как и те, что только что сгорели.
