Марк продолжил:

— Теперь я понял также, почему деревня расположена на холме.

До меня это дошло, когда я наблюдал, как ребята Дэйва возводят насыпь вокруг насосной. Мне не давало покоя отсутствие в деревне кладовых и амбаров для зерна, а также число людей, проживающих в столь немногочисленных и маленьких домиках. Скорее всего, деревня у них подземная, а домики — это лишь звукоизолированные входы в скрытые помещения, где сванты прячутся от не-приятных природных звуков — грома, например.

Из динамика монитора следящей за деревней ищейки доносился рев рога. Кто-то поинтересовался, для чего он нужен. Гофредо рассмеялся:

— Сперва я думал, что это боевой рог. Как раз наоборот — это рог умиротворения. Массовый транквилизатор. Помните, как в первый день они принесли его и направили на нас, чтобы сделать гостей миролюбивыми?

— Теперь я поняла, почему сынка отвергают и преследуют, — сказала Анна. — Должно быть, он издает всевозможные жуткие звуки, которых сам не способен услышать… нет, это неправильный термин, но у нас пока нет слова для его обозначения… и лишь у матери хватает терпения находиться рядом с ним.

— Он совсем как я, — поддакнула Лилиан. — Теперь и я поняла. Оказывается, я доставляю им сильные физические страдания, когда открываю рот. А мне всегда казалось, что у меня приятный голос, — жалобно добавила она.

— И он у тебя приятный — для человека, — утешила ее Айиша.

— Но для общения со свантами тебе придется его изменить.

— Изменить? Как?

— Воспользуйся анализатором и тренируйся. Кстати, именно из-за этого я и избрала своей специальностью акустику. У меня когда-то был голос как у простуженной вороны, но я завела себе привычку по часу в день разговаривать перед анализатором и за пару месяцев выработала совершенно другой голос. Кстати, попробуй добавить в свой голос частоты работающего насоса — те, что есть у Луиса.

— Но зачем? Какой в этом смысл? У свантов даже нет языка, который я могу выучить, а они не смогут выучить наш. Они ведь не в состоянии воспринять идею произнесения звуков ради звуков.

— Но ты отлично поработала с мамашей, обучая ее идеограммам, — возразил Мейллард. — Продолжай в том же духе, пока не обучишь ее базовому словарю «лингвы терры», а с ее помощью мы обучим еще нескольких свантов. И они станут нашими переводчиками — мы будем писать им то, что они должны сказать другим.

Пусть способ неуклюжий, зато надежный. И ничего иного мне в голову пока не приходит.

— Но со временем мы его усовершенствуем, — пообещала Айиша. — Разработаем вокодеры и визуализаторы. Пол, у тебя есть право реквизировать персонал из корабельного экипажа. Вызови меня — я останусь здесь и буду работать над этой проблемой.

Страсти на деревенской площади накалились. Оппозиция заметно теснила лорда-мэра и его команду.

— Советую быстро что-то предпринять, Пол, если не хочешь, чтобы пролилась кровь свантов, — тревожно посоветовал Гофредо. — Дай этим ребятам еще полчаса, и к нам заявятся гости с луками и копьями.

— Айиша, у тебя есть запись работающего насоса. Перенесите проигрыватель в джип, летите к деревне и включите над ней запись, — распорядился Мейллард. — И сделайте это немедленно. Анна, сходи за мамашей. Пусть она скажет всем, что отныне в полдень и еще на час-два после заката, когда с работой покончено, на деревенской площади будут даваться бесплатные насосные концерты.

Айиша вместе с помощником из младших корабельных офицеров и армейским лейтенантом торопливо вылетела к деревне. Все уставились на экран. Через пятнадцать минут над деревней показался джип. Описав круг, он снизился, и послышалось равномерное пыхтение насоса.

Вопли, верещание и рев умиротворяющего рога смолкли почти немедленно. Когда джип снизился до уровня крыш, противоборствующие группы быстро распались на составлявших их индивидуумов. Сванты сгруппировались в центре площади, присели на корточки, задрали головы и погрузились в восхитительные звуковые волны, омывающие их с небес.

— И что нам теперь — дважды в день посылать джип? — спросил Гофредо. — Над деревней все равно висит ищейка. Давайте встроим в нее динамик и таймер, пусть включает запись автоматически.

— А еще можно дать лорду-мэру запись и проигрыватель. Пусть он сам решает, когда им слушать, — предложил Дорвер. — И у нас одной заботой станет меньше.

— Нет! — гаркнул Марк столь неожиданно, что все вздрогнули.

— Знаете, чем это кончится? Никто не сможет выключить запись, ведь она их гипнотизирует или вгоняет в транс — называйте, как хотите. Они так и будут сидеть вокруг, умирая от голода, а когда истощится батарея, от жителей деревни останутся одни скелеты. Придется нам заниматься этим самим. Что поделаешь — таково уж Бремя Терранина.

— Это даст нам в руки и средство воздействия, — заметил Гофредо. — Если они станут себя очень хорошо вести, прибавим время поощрения, а если выкинут какую-нибудь штуку — выключим. И еще надо выяснить, что есть в голосе Лилиан такого, чего нет у всех нас, вычленить, сделать хорошую громкую запись и спрятать в арсенал вместе с мощным оружием. Знаете, когда мы отправимся в город на переговоры с местным царьком, у нас не возникнет никаких проблем.

— Но мы не должны злоупотреблять своим преимуществом, Луис, — серьезно проговорил Мейллард. — И имеем право использовать его только ради блага местного населения.

Он действительно говорил то, о чем думал. Только… Чтобы быть специалистом по истории технологии, надо знать и общую историю, а Марк отлично помнил, сколько раз высказывалось такое благое намерение. Некоторые из исторических личностей тоже произносили его искренне, но в конечном счете разница с лицемерами оказывалась невелика.

Фэйон и Анна уже с энтузиазмом обсуждали предстоящую работу.

— Сама не пойму, где тут кончается твоя специальность и начинается моя, — размышляла Анна. — Придется заняться этой проблемой вместе. Вот только как мы ее назовем? Во всяком случае как угодно, но только не слухом.

— Единственное, что мне приходит в голову — «неслуховое восприятие звуков», — сказал Фэйон. — Но уж больно неуклюжий термин.

— Марк, ты первый обо всем догадался, — напомнила Анна. — Что скажешь?

— «Неслуховое восприятие звуков»… Ничуть не хуже, чем «домашнее животное типа С». Надо просто сократить. И получится… Неслувозву… Или неслух.

Где ты пропадал? — с места в карьер обрушивается на меня она. — Дуралей ночью опять на пол кучу навалил. И Билли не показывается и даже не звонит. Ну ладно, рано или поздно он все равно объявится, и тогда головомойки ему уж точно не миновать. А ты, Марти, бери побыстрей швабру и наводи порядок. А то здесь так смердит, что все покупатели разбегутся.

Свое «Где ты пропадал?» она произнесла таким тоном, будто во всех бедах виноват один лишь я, и оттого я говорю обиженно:

— Извини, Сьюзан. Но разве ты не знаешь, как тяжело добраться до магазина по нашей говенной дороге?

Сьюзан ругательств на дух не переносит, но изредка, вот как, к примеру, сейчас, я бываю в дурном настроении и удержаться тогда нипочем не могу. Тем паче, что прав — дороги были неважнецкими еще во времена моего детства, а сейчас на них вовсе не протолкнешься. Это все из_:за того, что поглазеть на инопланетянина ежедневно отправляются и туристы, и всякие «шишки» из правительства, и ученые, но, поверьте мне на слово, узенькие кривые дороги на Северном Побережье не приспособлены для такого наплыва автомобилей. Вот и сегодня, например, из-за пробки на автостраде № 25-А автобус тащился от Эхо-авеню до Миллер Плэйс Роуд больше получаса. А ехать-то было всего ничего — один квартал! Люди же все рвутся и рвутся через наш городишко, Вэйдин Рива, в Шорехам, хотя без специального документа полицейские пропустят тебя не дальше Врукхэвенских лабораторий, где за приличную сумму покажут всего лишь шоу об инопланетянине. А я из-за этого наглотался автомобильных выхлопов, так что голова разболелась, как никогда раньше, и потому сейчас был вконец выбит из колеи. Головная боль — мой заклятый враг, хуже простуды и лихорадки, а все потому, что вырастает она из самой сердцевины мозга и не покидает меня целыми сутками.