...Романовы и Сташины в один голос говорили: Оля с Димой любили друг друга, с пятого класса гордо носили звание «Ромео и Джульетта», ждали совершеннолетия, готовились к свадьбе. Семьи тоже готовились, но вместо свадьбы пришлось собирать родню на похороны.

Местные следственные органы провели «расследование», в ходе которого проигнорировали и убеждённость родителей в том, что их дети не могли так глупо расстаться с жизнью, и совершенно нелепое положение ружья по отношению к Диминому телу… а интересно, через сколько инстанций прошли жалобы родителей перед тем, как попасть в отдел «Т.О.Р.»?

— …а ещё вам надо встать на учёт к эндокринологу, у вас повышенный сахар, и прямо сейчас вам, чтобы перестала болеть голова, нужно что-то съесть…

Лена удивлённо повернула голову. Собеседники поменялись местами! Вернее, ролями — говорил Сергей Скрипка, а Наталья Олеговна, удивленно округлив рот, смотрела на него, как на живого пророка. А он…

Он сидел с расслабленной улыбкой и полуприкрытыми глазами, разом потемневшими, и медленно вёл раскрытой ладонью с расставленными пальцами снизу вверх.

Сканировал.

Елена прищурилась. Она впервые видела, как работает этот «человек-рентген» и почему-то была уверена, что две трети его «видений» — итог наблюдательности. Разве сложно предположить, что у женщины, которой далеко за пятьдесят, есть диабет?

— Вы ломали ключицу… нет. На вас… на вас напали. Днём? Ого… днём… и сломали… м-м-м… болит, погода меняться будет, да?

— Серёжа… Серёженька!.. — с придыханием приговаривала Наталья Олеговна, и восхищением, пылавшем в её взгляде, можно было разжигать факелы.

Что мелочиться! Олимпийский огонь поджигать…

Лена решила вмешаться:

— А на вас что, правда днём нападали и ломали ключицу?

Наталья Олеговна встрепенулась и подобралась, словно намеревалась всем своим видом проиллюстрировать высказывание «за цыплёнка и курица лютый зверь»:

— А что это вы, Леночка, неужто ставите под сомнение способности своего коллеги?!

Марченко сменила заинтересованную улыбку на кислую. Не ожидала такого отпора.

— Да не ставлю, не ставлю, просто мне всегда интересно, когда… кхм… Серёженька работает.

Скрипка, похоже, пропустил мимо ушей весь разговор своих спутниц: он закрыл глаза и покачивался в такт перестуку колёс, медленно опуская руку. Вдруг сказал невпопад:

— Надо спать ложиться. Быстрее дорога пройдёт.

Елена не удержалась, съехидничала:

— Надо было ночью спать, как все!

Наталья Олеговна одарила её почти гневным взглядом:

— Милочка! Да ведь им, белым магам, по ночам надо заряжать себя позитивной энергией!

Сергей фыркнул, но удачно замаскировал смех под кашель, и Лена обезоруживающе улыбнулась.

Если честно, ей тоже почему-то захотелось спать. Наталья Олеговна и Серёжа продолжили свою увлекательную беседу, а Лена стянула волосы в хвост и запрыгнула на верхнюю полку.

Кхрррр…

— Что значит — уже в пути? Николай Васильевич!

Игорь Валуйский, взрослый-рослый — метр девяносто! — мужчина, казался обиженным ребёнком, которому дали мороженое, но, не успел он даже его лизнуть, как вкусняшку забрали.

— Николай Васильевич!

Горячев соорудил на лице непреклонное выражение и поправил очки:

— Игорь… Игорь Александрович, — он особо подчеркнул отчество интонацией, — искренне прошу меня извинить, но я и так сказал вам больше, чем должен был… и, в принципе, не должен сейчас слушать ваши… мольбы и стенания. Вы задание услышали?

— Услышал, — понуро отозвался Валуйский.

— Выполнять готовы?

— Ну, готов…

— Тогда не смею вас долее задерживать.

— Ага. Слушаю и повинуюсь. Есть. Так точно.

Валуйский сидел на краешке стула, сгорбив плечи и сцепив пальцы, и, судя по всему, не собирался сходить с этого места.

Горячев делал вид, что очень занят происходящим на мониторе ноутбука.

Игорь чего-то ждал. Терпеливо и неподвижно.

Дождался:

— Игорь, пожалуйста, не надо искать злой умысел там, где его на самом деле нет. Я вижу, что вы с Леночкой… что она вам нравится. И я, действительно, не намеренно разлучил вас.

— Угу. Ну, я пошёл.

Горячев усмехнулся:

— Идите.

— Всё… встал и пошёл.

Валуйский сопроводил слова действием и покинул кабинет.

Простучали подошвы по коридору. Хлопнула входная дверь. В кабинет вошёл Ярослав Краснов:

— Поговорили?

— Поговорили, — Горячев отодвинул ноутбук и посмотрел на него так, словно он — единственная причина всех бед во всём мире.

— Надеюсь, вы не очень далеко его услали?

Николай Васильевич прищурился:

— А что такого? Вы предвидите некие проблемы или…

Краснов пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся:

— Будем надеяться, что не проблемы и не «или».

— Ну-ну…

 Скрипка, так и не спавший, похоже, ни часа за всю дорогу, а по приезде на место ломанувшийся куда-то в парк, на «единение с природой» и пропадавший там до самого утра, без зазрения совести зевал, прикрывая рот рукавом. Зато Елена сначала выспалась в поезде, под перестук колёс и мерное лопотание попеременно Натальи Олеговны и «Серёженьки», а потом ещё и ночью спала… ну, почти спала — часть ночи отняли телефонные разговоры с Игорем.

Нет, ну что, разве она обязана перед ним отчитываться? Ставить его в известность о каждом своём шаге? Да кто он такой вообще!

Лена фыркнула, вспомнив, с каким удовольствием набирала очень корректные, но дико раздражающие Игоря сообщения в аське.

Скрипка зевнул особенно широко — даже шаг задержал — и вежливо так осведомился:

— Игорь не говорил, как там наши?

Лена смерила Сергея внимательным взглядом:

— Во-первых, кто — наши? А во-вторых… ты о чём, собственно?

— Ну как же? — удивлённо вскинул брови Скрипка. — Ведь с Игорем же разговаривала, да?

— Ну, разговаривала, — недовольно поморщилась Лена. — Мы про наших не говорили… и вообще, ну с чего ты взял…

Марченко даже передумала задавать вопрос, как только увидела радостную улыбку Сергея.

Вот ведь нашёлся «человек-рентген» на её голову.

— Мило у них здесь, правда? — сонный Скрипка запутался было в ногах, но вовремя выровнялся и зевал по сторонам дальше, бредя следом за Еленой.

— Ха! «Мило»! Что именно? Осыпающаяся со стен штукатурка или обрывающие провода клёны?

— Ну не знаю… — задумчиво протянул Сергей, и Лена, как всегда, купилась:

— Это ты ещё Правчицких ворот не видал! Вот там — мило так мило! Там… — Елена вдохнула поглубже и на выдохе мечтательно прикрыла глаза:

— Там — горы! Там Швейцария, Чешская Швейцария, ты только представь, ты стоишь на одной горе — и вокруг тебя другие горы, а ещё холмы, равнины, ты видишь, как из самолёта, реки, леса, города!.. А сами ворота — это, знаешь, такая скала, и в скале естественного происхождения отверстие. Ну, это слабо сказано, отверстие! В этом отверстии Триумфальные ворота встанут — и ещё место останется! И воздух, какой там воздух!.. А чисто, как же там чисто…

Лена с отвращением отшатнулась от живописно разлёгшихся поперёк дороги рваных пакетов, мятых пластиковых бутылок и осколков стекла: похоже, здесь проезжал переполненный мусоровоз.

Скрипка испугался, что описание Правчицких ворот закончилось, и уточнил с нетерпением:

— Ну а дальше? Воздух, чисто, а ещё?

— А ещё… — Марченко прищурилась, вспоминая. — Ещё я там запомнила цвета. Я была там осенью, и вот представь… серый с чёрным камень ворот… и на них сверху растут сосны, а между ними незнакомые мне деревья, и на них листва не желтеет, а становится такой… медной, что ли. И по склонам такие кустики ещё, с рыженькими цветочками, и рядом с самыми воротами — музей, у него алая крыша, и вот серый, чёрный, алый, рыжий, зелёный, бирюзово-изумрудные такие  холмы… и небо в облаках.