Поскольку я еще не поставила ужин на плиту, то решила выйти из кухни к входной двери и посмотреть на гостью. С таким развитием событий в этом доме нужно знать как можно больше из происходящего.
В дверях стояла женщина неопределенного возраста (от тридцати пяти до пятидесяти пяти), у ее ног – большая спортивная сумка. Женщина была одета в кожаную куртку, из-под которой торчали джинсы, обута в черные кроссовки. Из косметики она использовала только помаду. Она не выглядела, как бомжиха, она не смотрелась нищенкой или попрошайкой. Она выглядела… никак. В ней не было ничего особенного, на улице я бы просто мазнула по ней взглядом и пошла дальше. Она была какой-то средней, серой, непривлекательной и не привлекающей к себе внимания. Таких у нас по улицам ходят сотни. Хотя, скорее, не у нас в Питере. В ней было что-то… областное. Я не назвала бы ее деревенщиной, но она явно была не жительницей нашего города.
– Они тут уже полгода как не живут, – сообщила Алевтина Ильинична и тут же спросила: – А вы кто?
– Двоюродная сестра Марины, – сообщила женщина. – Мы им несколько писем отправили – и никакого ответа.
– Приходили письма, – кивнула Алевтина Ильинична и назвала город, название которого я, признаться, слышала впервые. Хотя в России много городов, о которых большинство населения даже не подозревает.
– И где они?!
Наверное, женщина спрашивала про своих родственников, но Алевтина Ильинична стала объяснять, что каждый раз относила письма на почту и объясняла, что хозяева переехали и почтальонам следует найти их новый адрес и переправить письма туда. У меня были подозрения насчет того, куда почтальоны с их маленькой зарплатой и большой нагрузкой переправляли письма, но я не стала выступать с комментариями.
Вместо этого я пригласила женщину войти. Она ведь явно устала в дороге. Ее родной город находился не в Ленинградской области, значит, ехала на поезде дальнего следования.
– Раздевайся, – сказала гостье Алевтина Ильинична. – Вон на мою вешалку можешь куртку повесить. И тапки я тебе сейчас дам.
– Сумку можете отнести в мою комнату, – вставила я. – Я как раз ужинать собиралась…
– Ой, что вы, что вы, мне неудобно, – замахала руками женщина. – Вы мне только скажите, куда Марина и Юра переехали…
– Сказать мы тебе этого не можем, – ответила Алевтина Ильинична. – Выяснять придется. А сейчас уже вечер. Конторы, в которых выяснить можно, не работают уже. Завтра.
– Но что же мне делать?!
– У нас в квартире переночуешь, – отчеканила Алевтина Ильинична. – Куда ты пойдешь на ночь глядя? Думаешь, мы не русские люди? Уж поможем тебе, не волнуйся.
Возможно, Алевтиной Ильиничной двигало не благородство, а любопытство, хотя я не исключаю, что она на самом деле была доброй женщиной. Судя по тому, что я о ней знала, в ней одновременно уживались и своекорыстные интересы, и желание помочь ближнему. Взять хотя бы эту ее родственницу, которая рожает на заказ. Да, Алевтина думает о себе, о том, что кто-то должен будет ухаживать за ней в глубокой старости, но она и жалеет своих дальних родственников, и эту Аллочку, которая постоянно беременная ходит.
Насколько я помнила, Алевтина Ильинична обижалась, что Марина и Юра Воронцовы все сделали тихо, не ставя соседей в известность о своих планах. В один прекрасный день объявили, что съезжают навсегда, купили квартиру – и поминай, как звали. Они не оставили адреса, они не звонили, не заходили к бывшим соседям, они никого к себе не приглашали, даже на новоселье! Алевтина Ильинична обижалась. Я понятия не имела, какие у них на самом деле были отношения, но эти Марина с Юрой, которых я никогда в жизни не видела, не могли дружить с Алевтиной хотя бы в силу возраста. С двумя семейными парами, так и проживавшими в квартире, они вроде бы тоже общались только по необходимости. Веселая семейка алкоголиков проводила время исключительно со своими собутыльниками, художник Валера имел свой круг общения, к гадалке Вале ходили клиентки, но я не видела, чтобы к ней ходили подруги.
Нельзя исключать, что Алевтине было завидно, что кто-то – втайне от нее! – смог накопить на квартиру. Я помнила, что она все никак не могла понять, откуда Марина и Юра взяли деньги на доплату. Вроде бы оба работали в каких-то бюджетных организациях. Признаться, я тогда не очень внимательно слушала соседку и не запомнила такие детали, считая, что они мне не понадобятся. Теперь ситуация изменилась.
– Я сейчас разогрею ужин и накормлю вас, – сказала я женщине.
– Что я могу сделать? – спросила она.
– В чайник воды наберите, – улыбнулась я.
– У меня есть печенье к чаю, – тут же вставила Алевтина, которая не могла оставаться в стороне. – Я к вам приду. А то Алка опять плохо жрет. Воротит ее от еды. Неинтересно с ней.
В общем, за столом у меня в комнате мы сидели втроем. Правда, Алевтина Ильинична от еды отказалась, только чай пила из блюдца с сахаром вприкуску. Я никогда не видела, чтобы его так пили – только в кино. Люся – так представилась гостья – с удовольствием составила мне компанию. За девятнадцать часов пути она уничтожила все запасы еды, взятые из дома.
– А у вас есть номера мобильных телефонов ваших родственников? – спросила я.
Люся покачала головой.
– Раньше городской был, а потом его у вас отключили.
Алевтина Ильинична кивнула.
– Зачем он нам, если у всех мобильные? Зачем лишнее платить? Никто не хотел. Ну не мне же на себя этот телефон переводить? Я тоже мобильный освоила.
– Мы как-то все больше письмами, – продолжала Люся. – Привычнее.
– Прогресс до ваших мест еще не дошел?
– Дошел. Он всюду дошел. Только у нас электричество часто отключают, газ далеко не во все места области проведен.
– Да он и не во все места нашей области проведен! – заметила Алевтина Ильинична. – Я тут прочитала недавно в одной газете, что если бы «Газпром» хотя бы на год отказался от своего спонсорства футбола и других видов спорта, то только на эти деньги можно было бы провести газ двадцати тысячам (!) российских семей.
Я печально усмехнулась. В последнее время мы обсуждали эту тему с коллегами по работе и с сестрой. Почему на деньги, которые мы платим за газ и отопление (и платежи регулярно растут), спонсируется «Зенит», немецкая команда «Шальке», почему «Газпром» еще стал спонсором «Челси» (будет поставлять клубу газ и электричество) и Лиги Чемпионов УЕФА? То есть денежки, которые мы отдаем за газ и отопление (оно у нас в основном на газе), теперь будут еще и перетекать в карман одного известного любителя футбола и яхт, проживающего в Лондоне? С какой стати?!
Люся тем временем продолжала рассказывать, что у них есть и мобильные телефоны, и компьютеры, и Интернет (но далеко не у всех). Кстати, Интернет у них получался значительно дороже, чем в Петербурге. Возможно, из-за малого количества клиентов в сравнении с пользователями в нашем городе. У Люси не было ни компьютера, ни Интернета, но имелся мобильный телефон.
– Так вы забеспокоились, что ответа от Воронцовых долго нет? – уточнила Алевтина Ильинична.
– Конечно, забеспокоились. И позвонить нам было некуда. Они не отвечали на письма, и письма к нам не возвращались.
– Я разберусь с почтой, – пообещала Алевтина Ильинична.
Я заранее пожалела сотрудниц, но сама не собиралась в это лезть. У меня и так проблем хватает.
– Вообще я приехала на работу устраиваться, – выпалила Люся. – Думала, хоть сколько-то поживу у родственников, пока с жильем и местом не определюсь.
– А у вас что с работой? – посмотрела на Люсю Алевтина Ильинична.
– У нас теперь берут гастарбайтеров, – вздохнула Люся. – Я всю жизнь на птицефабрике проработала, а потом зарплату сократили – да так, что жить на нее стало невозможно. Много нам никогда не платили, но хватало. А тут все сделали так, чтобы мы сами уволились. Ну и гастарбайтеры теперь живут там вместе с птицами, в грязи, и деньги получают. А наши все без работы остались. Всю жизнь там работали, и наши родители работали, а теперь приехали эти – и нас стало невыгодно держать, потому что им можно меньше платить! Потому что им не нужен никакой соцпакет! И вообще опасно у нас стало жить.
