Борис уже лежал.

   Его приятели неуверенно двинулись к нам. Я подошёл к поверженному противнику. Он пристально смотрел на меня и шевелил губами, пытаясь что-то сказать.

   Я встал рядом на колени, склонился, прислушался...

   - Техника ду аньда...

   Я пожал плечами: что в имени финала? Не всё ли равно? Главное - я одолел его. Но это была вымученная победа. Второй раз у меня так не получится.

   Кто-то положил руку мне на плечо. Не знаю почему, но я был уверен, что на этот раз свалки не будет.

   - До койки сам доберёшься? - спросил один из "конвоя", кивая на дверь моего изолятора.

   Кажется, это был "третий", тот самый "добряк с лавочки".

   Я кивнул.

   - Тогда ступай. На сегодня, пожалуй, всё...

   Я ещё хотел спросить, что значит "на сегодня"? Уж не собираются ли они воевать со мной до самого дембеля? Но не успел: они подняли своего товарища, и ушли, оставив меня одного в коридоре второго яруса травматологии космического крюингового центра "Кассиди".

7

   Бытие. Гл. 3. Ст. 16:

"Жене сказал: умножу скорбь

твою в беременности твоей;

в болезни будешь рожать детей"...

   Без симбионта человек слаб настолько, что даже воспроизводство его протекает мучительно и с риском для жизни.

   - В следующий раз он тебя убьёт, - сказала Марина, отрезая ножницами хирургическую нить, которой минуту назад успешно стянула края очередной раны.

   На этот раз без рассечений не обошлось.

   В пылу схватки я и не заметил, что мне крепко досталось: грудь и лицо были разбиты в кровь. Предплечья и голени - сплошные синяки. Впрочем, с гематомами, как раз, понятно - удары мутана легко было спутать с ударами кувалды. А удар - есть удар, вне зависимости от того, куда он приходится: в цель или гасится на блоке. Но вот когда мутан успел надорвать мне левое ухо, разбить губы и рассечь грудь, - не помню.

   Кажется, я это сказал вслух.

   - Вот так, однажды, ты придёшь домой без головы, - поддержала Марина. - И не сможешь вспомнить, где её потерял.

   О доме это она напрасно.

   Что не по мне дембель плачет, я уже понял: без улитки под кожей меня отсюда не выпустят.

   Будут бить либо пока не соглашусь, либо пока не отправлюсь в свой последний путь, на встречу с Солнцем. Тут у них всё продуманно. Для похорон крематорий не требуется. Ввиду близости к светилу.

   Мы опять в процедурной. Только теперь я лежу. Топчан, клеёнка... ну и йод, пенициллин, резина... вы уже знаете.

   Нашла меня Марина. Разумеется, в изоляторе. Где же мне ещё быть? Сидел на полу в луже крови. Было плохо. Впрочем, сейчас немногим лучше. Даже с учётом лёгкой эйфории от лекарств.

   Мне было горько: я уважал мутана! Уважал нелюдь, которая прикончила мою расу!

   А ещё мне было непонятно: как Борис сумел заделаться бойцом за двое суток? Я же ничего не путаю: прошло два дня.

   А послезавтра, в пятницу, у Маринки день рождения...

   А если он в душевой притворялся... то, выходит, ещё хуже: какого уровня должна быть подготовка, чтобы так ловко сыграть роль тупого качка, ничего кроме железа в своей жизни не видевшего? Это же как навыки вождения велосипеда: вы можете дурачиться и судорожно дёргать руль, но никогда не заставите себя УПАСТЬ! И ехать на голом пузе по мокрому полу, упиваясь собственным криком, не будете!

   Но если это боец... вот, чёрт! Не мог профи пропустить удар в голову. Даже локтем. И "купиться" на явно неподготовленный, откровенно фальшивый удар ногой не мог.

   Выходит, специально пропустил? Специально пропустил смертельный удар в висок?

   Чушь!

   Майор сразу предупредил, что в моём мутуальном будущем нисколько не сомневается. Но обещал играть честно: только аргументы! Простые и ясные. И конечный выбор за мной.

   А Маринка? - я уже бояться её начинаю, - какая вероятность, что спустя пять лет мы встретимся именно здесь? Или это тоже один из элементов игры?

   - Ты его знаешь?

   - Бориса? - уточняет Марина.

   - Бориса, - упавшим голосом подтверждаю я.

   - Он - пилот в моём экипаже, - она говорит это таким тоном, будто её пилоту каждый день проламывают голову.

   - Но как же... - я ненавижу себя за эту растерянность. - Не понимаю.

   - Мы тоже, - признаётся Марина. - Комплектацией и "доводкой" экипажей занимается крюинг. Тренировки, учёба, совместные действия... Они вообще большие затейники. Вот и тебя нам придумали. Наверное, чтобы посмотреть, как мы выпутываться будем.

   Она заканчивает мои швейные дела и ещё раз проходится по сшивкам тампоном пропитанным йодом. Не сказал бы, что особенное удовольствие.

   - Это я у вас как боксёрская груша? Проблема, которую нужно решить коллективно и к радости крюинговых кураторов?

   - Что-то в этом роде, милый... полежи спокойно, я запущу сканер.

   Мимо меня шуршит колёсиками обруч. Только теперь, судя по ощущениям, вердикт будет настоящим. Липовыми "трещинами" в рёбрах дело не обойдётся.

   - И скоро вы отправитесь?

   Я завидую. Люто. До дрожи в голосе. До черноты в глазах.

   Эти люди увидят звёзды. Увидят чужую жизнь, в чужом мире, под чужим, незнакомым солнцем... Бартон и Камерон, Блексленд и Лейхгардт, Карсон и Фрезер... Их слава и подвиги ничто, по сравнению с чудесными открытиями, которые суждены Марине и её экипажу.

   - Не скоро, миленький, - признаётся мой ангел. - У нас некомплект.

   - Повара не хватает?

   - Командира, - Марина озабоченно щёлкает клавиатурой. - Но это общая беда... Ну-с, вроде бы обошлось. Только потеря крови. Вообще-то при таких ранениях я должна вызвать дежурного офицера. Рапорт будешь составлять?

   Я качаю головой: какое изощрённое издевательство!