Прежде чем изменить внешность Эрека, она повернула к себе его личико и с тоской посмотрела на милые черты и буйные золотые кудри. Ей будет не хватать всего этого. Мальчик всегда был довольно крупным для своего возраста. Что ж, сейчас лучше не выделяться. Джун глубоко вдохнула и вытянула палец. Сестра посмотрела на Эрека и жалобно заплакала.

— Ш-ш… Успокойся! — Джун погладила ее по голове. — Это по-прежнему Эрек, милая.

Она оглядела результат своих трудов и осталась довольна: волосы младенца потемнели и отливали рыжиной. Правда, полностью выпрямить их не получилось — на затылке торчали упрямые кудри. Ну ничего, могло быть и хуже. Единственный глаз остался таким же ярко-голубым — эту черту Джун перейти не могла… Хорошо бы, однажды мальчик все же смог бы получить назад свой глаз вместе с прикрепленным к нему драконьим.

Теперь пришла очередь его сестры. Джун обняла девочку, расстроилась, что приходится преображать великолепные золотистые локоны. Взмах указательного пальца — и прекрасные черты лица преобразились. Ну, ничего… Жить можно.

Младенец заплакал. Джун взяла его на руки и стала качать, не зная, как успокоить. Наверное, хочет к маме. Увы, всем троим теперь придется привыкать к новой семье.

Она в последний раз посмотрела на замок. Ненаглядные очки висели на шее, так что без связи с прежней жизнью она не останется. В кармане лежал ее любимый будильник, а рядом нервно подскакивала высокая вешалка для пальто, выплясывая деревянными ножками бешеную джигу. Вешалку Джун забрала из покоев Балтазара Грюмзли. Ему она больше не понадобится. Вешалка чересчур сдружилась с фраком Балтазара Грюмзли, поэтому нужно было забрать ее с собой. Джун подумала о том, что жестоко разлучать друзей из-за политики, и всхлипнула. Может, однажды вешалка и фрачный пиджак все же воссоединятся…

Воротила Воспоминаний поджидал своих клиентов.