— Принесите нам, пожалуйста, меню еще разок. — Тому он объяснил: — Питаю слабость к десертам.

Том заказал кофе. Мактюрку принесли профитроли в сливочно-шоколадном сиропе.

— А кто же ваши ближайшие коллеги на Национальном радио? Боб Эвардс? Джеки Лайден? Роберт Сиджел? Кори Флинтофф? Знаете их всех?

— Нет, я работаю с продюсером из округа Колумбия, мы общаемся по телефону. Я никогда и не встречался с ней лично.

Мактюрк помахал ложечкой со сливками.

— Ведь вы, конечно, знаете, в какие инстанции обратиться? Если появляется идея, концепция программы?

— Я бы начал с Мириам, продюсера. Или, возможно, проконсультировался у ребят с местного радио «KUOW». Оно ведь напрямую связано с Национальным.

— Я не веду речь о франчайзинге, Том. Скажу по секрету, мы с Филом довольно много обсуждали возможную концепцию. Нам удалось обнаружить маркетинговую нишу на государственном радио, и мне хочется вас расспросить на этот счет как человека знающего.

— Я слушаю.

Кроме Мактюрка и Тома, в зале не осталось никого. Официанты толпились у стойки и ждал и, когда можно будет сервировать столы к ужину. Том разделял их нетерпение.

— Ниша огромна. Это право.

— Неужели?

— Только подумайте. Каждый в своей жизни рано или поздно сталкивается с правовыми вопросами. Вот вы, например, позвонили мне сегодня. Развод… опекунство над ребенком… тяжба между домовладельцем и съемщиком… вождение в нетрезвом состоянии… или, допустим, взял человек случайно что-то из магазина, не расплатившись, или на работе у него коллега неподобающе себя ведет. Со всяким может случиться. Даже с вами. Даже со мной. И какое в подобных случаях возникает желание? Обратиться к юристу.

— Да. — В собственном голосе Тому послышалась мольба.

— И вот вы советуетесь с нами, с Филом и со мной. Мы — законники. Мы обмозговываем вашу проблему — совсем недолго — пять, десять минут. Возможно, решаем ее сами, возможно, направляем вас к нужному специалисту. Мы толковы. Мы самобытны. Мы эксперты. Между нами говоря, мы рассматриваем иски в основных областях уголовного и семейного права, а также иски, касающиеся возмещения ущерба, автогражданской ответственности и прав потребителя. Консультируем по иммиграционным вопросам — а для многих радиослушателей это действительно больная тема; плюс по вопросам трудоустройства и финансов. Следите за моей мыслью?

— Да, — ответил Том, думая о том, что получил бы весьма невеликое удовольствие, услышав, как «обмозговывают» его собственную проблему ради потехи аудитории, составляющей чуть не всю страну.

— Назвать передачу можно «Беседы на скамье».

Том осторожно усмехнулся. Он был не уверен: хочет ли Мактюрк всерьез так окрестить передачу или же просто острит.

— Ну, с вашим проектом к Мириам Глэйзбрук точно не пойдешь. Придется тять гораздо выше. Если хотите, я с удовольствием спрошу у нее, к кому лучше обратиться.

Несомненно, Мириам знакома с главным редактором программ Национального радио, и рассказ о сегодняшнем нелегком обеде ее позабавит.

— Буду очень признателен, Том. Но вы уловили суть? Мы планируем нечто вроде ток-шоу с юридическим уклоном…

— О да, это… весьма важно.

Они взяли свои пальто, и по дороге в офис Мактюрка Том рассказал адвокату об изгнании бригады нелегалов.

— А зачем вы от них избавились? Хотите заявить в Иммиграционную службу?

Том объяснил, какую опасность представляет обыск дома, в подвале которого незаконно поселился китаец.

— Видите? Вот для чего людям нужны законники. На самом деле то, о чем вы мне сейчас рассказали, никакой проблемы собой не представляет. Даже если бы к вам заявились копы, строители бы их не заинтересовали. Ну, остановит на шоссе патрульная машина мексиканца-нелегала за превышение скорости. Фараон спросит водительские права, однако грин-кард он потребовать не может, иначе сам окажется нарушителем прав человека. Полиция не замечает нелегалов, полицейских это не касается. — Мактюрк положил Тому на плечо руку, обтянутую рукавом светло-коричневого плотного пальто из шерсти альпаки. — Я же говорю — всем нужна юридическая консультация.

В комнате «Лучик» Салли сказала:

— Давай, Финн, бери последнее пирожное.

Финн ничегошеньки не понимал. Воспитатели с ним такие ласковые. Позволили ему первым покормить аквариумных рыбок, последнее шоколадное пирожное разрешают съесть. Когда он дорисовал двух собачек на прогулке в парке (сверху — желтым карандашом — улыбающееся солнышко), Салли повесила картинку на стену и воскликнула: «Разве не замечательный рисунок? Сколько здесь выдумки, Финн!» Но раньше у него выходило гораздо лучше, и не раз, а на стену никогда ничего не вешали.

Он попросился выйти в туалет. Прошагал половину коридора, и тут директриса Мидж выглянула из своего кабинета, заулыбалась.

— А, Финн! — сказала она. — Доброе утро! Как поживаешь?

— Отлично.

Мальчик поспешил улизнуть. Ну и жуткая у нее улыбка, просто кошмар. Губы растянуты, их и не видно почти, одни зубы торчат, серые и страшные. Мама Спенсера тоже так улыбнулась сегодня Финну, хотя обычно говорит: «Ой, привет, малыш», равнодушно и безжизненно, будто здоровается с пустым местом. Папа Каро опустился рядом с Финном на корточки и спросил: «Как делишки, приятель?» — и опять та же улыбка до ушей. Прямо чудеса.

Хорошо посидеть одному в туалете. Финн аккуратно вытащил из носа порядочную козюлю и съел ее. В оконное стекло билась муха. А мухам снятся сны? О чем твои сны, если ты — муха? Замечательно думается в туалете. Финн спустил воду и крепко зажмурил глаза: он терпеть не мог смотреть, как клочок бумаги вместе еще кое с чем крутится в унитазе. Мальчик даже не знал почему, только уж очень противно это выглядело. В три года зрелище казалось ему страшным. Теперь было просто противно.

Финн порычал на свое отражение над раковиной, пока мыл руки. Глаза у него мечут смертоносные лучи, и зубы как у вампира. Он — Тварь Ночи. Может летать над крышами домов и заглядывать людям в окна, оставаясь невидимкой. Все зовут его мистером Смелым. Выйдя в коридор, герой расправил свой черный плащ и беззвучно заскользил по линолеуму. Вот он минует кабинет директрисы, а она даже не отрывается от компьютера, не оборачивается. Финн совершенно невидим, словно дуновение ветерка, словно сквознячок.

— Вот и Финн. Ты в туалете так долго был?

Опять та же улыбка. Вообще-то воспитательница нравилась мальчику, но из-за этой улыбки она становилась чужой.

Салли раздавала детям пустые молочные пакетики, бумагу и соломинки, через которые пьют.

— Будем делать пиратские корабли, — объяснила она.

Финн любил мастерить, особенно клеить. В течение нескольких минут ничего вокруг не существовало, лишь зубчатые лезвия пластмассовых ножниц восхитительно скрипели, разрезая плотную бумагу. Корабли — прекрасная вещь. Мальчик обожал кататься на пароме, и пока занимался своим корабликом, вспомнил о долгом-долгом плавании, совершенном прошлым летом вместе с мамой и папой. Они побывали в Канаде — в Виктории, и деньги там назывались по-другому, не как дома.

— Финн, ты слышал, что я сказала? — Салли подвинула стул и села совсем рядом. От нее пахло потом. — Я сказала… а, ладно, не важно. Расскажи мне, чем ты занялся.

— Делаю кораблик.

— Да, а вот сейчас ты с бумагой что делаешь?

— Паруса вырезаю.

— Все начинают с корпуса, Финн. Пакетики из-под молока…

— А я — нет. Я начинаю с парусов.

— Ладно, кораблик ведь твой.

Салли обняла его за плечи и прижала к своему пухлому телу. Финн словно попал в объятия к бегемоту. Крупная вязка шерстяной кофты царапала мальчику щеку. Он высвободился, опрокинув на пол молочный пакет.

— Финн? Все в порядке, милый?

— Я хочу сам, — ответил мальчик.

Воспитательница подняла упавший пакетик, встав с детского стульчика и хрустнув суставами.

— Хорошо. — Вид у нее был усталый, а улыбка короткая и едва заметная — наконец всегдашняя, обычная улыбка.