«Господи, помилуй, Господи, помилуй», — зашептал Найденов, чувствуя, что если отпустит руку, то не удержится. Скатившись по куполу, он рухнет вниз, за монастырскую стену.

Он все шептал: «Господи, помилуй, Господи, помилуй…» Совсем рядом прогремел еще один выстрел. И Василий уже не почувствовал, как рука разжалась, как он полетел куда-то вниз, к белым райским облакам, которые стремительно приближались, и из этих облаков, подумалось, должны были скоро показаться его так сильно верившие в Бога дед с бабкой…

Подойдя к двери камеры полковника Васина, Кошкин снова долго не мог подобрать ключ, потом так же долго дергал ключом в замке. Меня так и подмывало сначала размозжить голову Кошкину, а потом уже привести мой приговор в исполнение. Но наконец он открыл дверь, и я увидел Васина и блеснувшее лезвие ножа.

— Полковник, твою мать, убери финку, это мы с генералом к тебе в гости нагрянули! Быстро на выход с вещами! — попытался пошутить я. — Держи пистолет, прикрывай сзади! — Я кинул ему в камеру пистолет.

Бледный Васин выбежал в коридор, держа в одной руке перочинный нож, в другой пистолет.

Я замер, как и остальные. На улице послышался выстрел. В конце коридора уже стояла немногочисленная толпа контролеров и пара солдат внутренних войск с «Калашниковыми».

— Генерал Ваганов является заложником! Освободить коридор! Машину Ваганова к подъезду! Открыть ворота! Быстр-ра!! — изо всех сил заорал я.

В конце коридора послышалось некоторое шевеление. Я зашептал Ваганову:

— Ори, чтобы не стреляли, живо! — и снова ткнул его в затылок.

— Солдаты, уберите автоматы! Делайте что прикажут! Освободить коридор! — вяло закричал Ваганов.

— Громче, сучара, ори! — прикрикнул на него Васин.

— Солдатам освободить дорогу! — заорал Ваганов.

Снова на улице послышались выстрелы. Я приказал Ваганову остановить стрельбу, и он крикнул контролерам, чтобы все с улицы зашли в помещение.

Коридор был уже свободен. Его своей тушей таранил Ваганов, я шел за ним, сверля его затылок «стечкиным», за мной — Васин с «Макаровым».

Когда мы вышли в ярко освещенный прожектором двор, он был совершенно пуст. За темными провалами окон первого этажа прятались контролеры и солдаты из охраны. Один из солдат раскрывал железные ворота, за которыми была белая, заснеженная дорога под неверным светом едва пробивавшегося из-за туч молодого месяца.

— Полета-аев! — заорал я на улице. — Полета-а-ев!

— Не надо. Он мертв, — вдруг услышал я голос Ваганова. — Его только что прикончил Кузьмин…

— Я тебя сейчас самого прикончу! Сука! — Мои нервы были уже на пределе. Я чувствовал, что не выдержу сейчас, пущу пулю в затылок Ваганова, но тогда нам будет сложно уйти.

Я втолкнул Ваганова в дверцу черной «Волги», сам сел за руль. Но Васин не торопился садиться, он вдруг по моему примеру, что ли, заорал в направлении черных окон:

— Кошкин! Выходи немедленно!

— Потом разберемся с Кошкиным! — крикнул я Васину.

— Кошкин!.. Иначе я пристрелю генерала Ваганова! — не переставая орал полковник Васин, размахивая пистолетом.

Дверь приоткрылась, из нее медленно во двор выходил Кошкин. Лишь только он появился, Васин выстрелил в направлении Кошкина четыре раза. Иван Кошкин упал.

Тут же откуда-то сверху, с крыши, послышалась длинная автоматная очередь, изрешетившая рухнувшего на снег полковника Васина.

— Муда-а-ак!! — заорал я. Хотел броситься к лежащему Васину, но в этот момент дернулся Ваганов. — Куда?! Сидеть!

Моя нога давно уже давила на газ, машина ревела, но все стояла на месте перед раскрытыми настежь железными воротами.

Я выжал сцепление, «Волга» рванулась в ворота. Машина прыгала на дорожных ухабах, Ваганов, сидевший рядом, на переднем сиденье, улыбался. Я держал баранку одной рукой, другой тыкая «стечкиным» генерала в бок.

— И куда ты меня отвезешь, Турецкий? Может, к себе в прокуратуру? — ухмыльнулся Ваганов.

— Точно, в прокуратуру. Доставлю в лучшем виде, — кивнул я.

— Ну давай, валяй… А ты ведь мне сразу понравился, еще в Германии. Лихой ты, как я погляжу. Только не тыкай ты меня, все ребра отобьешь. — Ваганов попытался локтем отодвинуть мою руку, но я еще сильнее вжал в его бок ствол пистолета, так что он застонал.

— Заткнись, гаденыш…

— Турецкий, ты что, не понимаешь, что сейчас уже все войска подняты по тревоге? Мы еще с тобой можем мирно договориться, — говорил он, потирая бок рукой.

— Это баба с мужиком может договориться, а мы с тобой, сука, никогда не договоримся! — ответил я.

— Ты что, следователь, хочешь, чтобы страной правили не мы с тобой, а продажные масоны из-за океана? Подумай сам, Турецкий, еще не поздно!..

— Я за Россию с тобой говорить не буду, я за Таню Холод тебе скажу! — рявкнул я. — Ты мне, а не военному трибуналу ответишь за Таньку, за Гусева, Самохина с генералом Сельдиным!..

Я по-прежнему несся по снежной дороге, не зная, куда она меня приведет. Приведет же куда-нибудь, вот только бы не к военному аэродрому…

Проселочную дорогу, по которой мы ехали, пересекал заснеженный грейдер. Я не знал, в какую сторону повернуть, налево или направо. Решил повернуть на серп полумесяца, зная, что Москва должна находиться к северу от Смоленска.

Увидев мою минутную растерянность, Ваганов вдруг схватился обеими руками за мой пистолет, задрав его над своей головой. Я мгновенно кинул ногу на тормоз, Ваганов сильно ударился головой о ветровое стекло. Машина оказалась на краю дороги, покрытой ледяной коркой.

«Волга» начала медленно скатываться вниз по заледеневшей насыпи.

Ваганов по-прежнему не выпускал из рук пистолета, пытаясь вырвать его у меня.

Нога соскользнула с педали тормоза, «Волга» уже быстро катилась вниз. Я отпустил руль, перехватил обеими руками пистолет и нажал на спуск. Прогремел выстрел. На ветровом стекле появилась дыра с расходившимися от нее многочисленными трещинами.

Но Ваганов не собирался униматься. Отпустив пистолет, он вцепился своими лапами мне в горло.

Я услышал треск, машина вдруг начала оседать. Я понял, что «Волга» оказалась на льду реки, который сейчас проваливается под нами.

Пытаясь освободиться от рук Ваганова, мертвой хваткой вцепившихся мне в горло, я выстрелил. Вагановская хватка ослабла.

Лед трещал, машина уже погружалась в воду. Я понял: если она уйдет под лед, дверцу мне не открыть; я толкнул дверцу, вода хлынула в салон.

И тут вдруг до меня дошло, что я не убил Ваганова; он хрипел, держась рукой за окровавленную шею.

Если даже я и успею выпрыгнуть на лед, то Ваганов не сможет выбраться из машины, он утонет. Разве это смерть для военного?! Генерал должен умереть от пули.

— Прощай, «Армейская Панама»! — крикнул я и нажал на спусковой крючок. Я выстрелил Ваганову в висок. Его голова откинулась на плечо.

Машина уже наполовину погрузилась, и я сидел по грудь в ледяной воде. Бросив прощальный взгляд на окровавленную, с открытыми глазами голову Ваганова, я начал лихорадочно выбираться из машины, цепляясь за острые края льдины.

Через несколько секунд после того, как мне удалось выбраться на лед, «Волга» скрылась под черной водой.

Чувствуя, как тяжелеет на мне от налипшего снега мой леденеющий цивильный костюм, я по-пластунски дополз до берега. Еще минут десять у меня ушло на то, чтобы вскарабкаться на насыпь дороги.

Машин не было, я стоял на дороге минут десять, стуча зубами и чувствуя, что превращаюсь в ледышку. И тут вдалеке замаячили две фары. Я подумал, что это, естественно, машина военных, спрыгнул с насыпи в снег. Но по приближающемуся шуму мотора понял, это «КамАЗ». Я бросился на дорогу и остановил рефрижератор.

Увидев мой пистолет, который я не выпустил из рук, перепуганный шофер без лишних вопросов довез меня до райцентра Борновский, где высадил возле районного отделения милиции.

Первое, что я попросил у дежурного по отделению милиции, — водки, а потом уже — телефон.