— Обязательно.
— В баре ничего нет, тут все чисто. А вон там, на краю пустыря, — показала она в окно. — Трансформаторная будка, видите? Старая. Вот там они все и держат.
— Что — все?
— Ну, оружие, не знаю что еще. Их склад там.
— Понятно, — кивнул Меркулов. — И за это тоже спасибо.
Он еще порасспрашивал барменшу о мелких деталях, о приметах странных гостей с автоматами и тепло распрощался.
— Держитесь, Ирина Ивановна, уже недолго осталось, — искренне пообещал он.
— Да уж скорее бы! — вздохнула барменша.
Вернувшись в Генпрокуратуру, Меркулов выложил сверток на стол Турецкого, развернул его и показал на пистолет:
— Из этого «Макарова» Марат убил двух своих людей.
— Ну, Костя! — искренне восхитился Турецкий. — Достать такую улику! Как тебе это удалось?
— С людьми нужно уметь разговаривать. Что-нибудь известно о передвижениях Марата?
— Два часа назад они подъехали на Шаболовку, к управлению по борьбе с организованной преступностью. Марат и его телохранитель вошли в здание и прошли прямо в кабинет Грошева.
— Ясно… Значит, к Грошеву… Знать бы, о чем они говорили!
— Узнаем, — пообещал Турецкий.
III
Марат распахнул дверь кабинета Грошева и молча остановился на пороге.
— Туда нельзя, там совещание! — пытался преградить ему путь помощник, но Николай решительно отстранил его:
— Сиди. Ему — можно.
В кабинете действительно шло совещание. Человек шесть сидели за длинным полированным столом и перебирали какие-то бумаги. Увидев в дверях Марата, Грошев на мгновение растерялся, но тотчас справился с собой.
— Прервемся, — обратился он к участникам совещания. — Очень срочное дело.
Сотрудники поднялись из-за стола и покинули кабинет, с недоумением поглядывая на странного гостя. Марат был в своей обычной коричневой кожаной курточке, джинсах и кроссовках, на загорелой рыжеволосой руке вызывающе поблескивал золотой «Роллекс».
Когда последний сотрудник вышел, Грошев с необычной для его тучной фигуры резвостью пробежал через кабинет и плотно прикрыл дверь.
— Ты с ума сошел! — набросился он на Марата. — Мы же договорились: никаких личных контактов! А ты заявляешься прямо в кабинет, посреди совещания…
Марат не дал ему договорить. Своей короткопалой мощной рукой он схватил Грошева за горло и вдавил в стену.
— Тварь! Срань болотная! Я тебя из говна вытащил, в говне и утоплю! Ты у меня смерти просить будешь, падла вонючая!
Грошев и не пытался сопротивляться. Он лишь вертел головой, стараясь освободить горло от железной хватки нежданного гостя.
— Послушай, Марат… Ну, успокойся!.. Марат, я тебя прошу… Что, в конце концов, случилось?
Марат выпустил, наконец, горло Грошева и отошел, вытирая руку носовым платком, как после прикосновения к чему-то мерзейшему.
— Ну хоть скажи, в чем дело! — почти взмолился Грошев.
Марат поднял на него тяжелый взгляд:
— Я тебя, сука, о чем попросил? Послать запрос в центральное бюро Интерпола. А ты что сделал? Сунулся в это сраное московское отделение? И этим ограничился? Так ты выполняешь просьбы человека, который миллионы в тебя вложил, чтобы вывести тебя в люди! Одна твоя избирательская кампания обошлась мне в полмиллиарда!
— Ты несправедлив. Я тебе тоже оказываю услуги. Кто тебя предупредил об Алике? Если бы не я, он бы уже сидел в Лефортове и кололся! И тебя бы сдал, чтобы спасти свою шкуру!
— А кто тебе сдал солнцевскую группировку? А других? — перебил Марат. — Без меня ты бы здесь двух дней не продержался! Почему не послали запрос в Париж?
— Я сделал все, что мог. Но у них один факс сломался, а вторая линия была занята. И переводчика не было!
— Хватит. Время теряем. Звони своему другу в бюро Интерпола, что мы сейчас приедем. И говори ему, что хочешь, но чтобы линия была свободна и переводчик на месте! Понял? Я тебя спрашиваю: понял, тварь?
— Понял, понял, — поспешно согласился Грошев, уловив в голосе Марата готовое вырваться наружу бешенство. — Уже звоню.
Он связался по телефону с начальником бюро Интерпола и предупредил, что сейчас подъедет по чрезвычайно важному и срочному делу.
— Ждет, — сказал Грошев, положив трубку.
— Пошли, — коротко бросил Марат.
Они вышли из кабинета.
В одной из комнат соседнего дома, окнами выходящего как раз на окна кабинета Грошева, молодой оперативник МУРа выключил лазерную установку, луч которой был нацелен точно на стекло грошевского кабинета, и кивнул напарнику:
— Проверь.
Тот отмотал кассету назад и щелкнул клавишей.
Из динамика донеслось отчетливое:
«— Кто тебя предупредил об Алике? Если бы не я, он бы уже сидел в Лефортове и кололся!..»
— Хватит.
Запись остановилась.
— Ну что, вполне приличное качество. Небольшие помехи, правда. Видно, листья деревьев мешали.
— Но это же не концертная фонограмма, — возразил второй.
— Это верно, — усмехнулся первый, — По телевизору эту пленку крутить не будут. И по радио тоже. Но кое-кто с интересом послушает. Звони шефу, что мы сворачиваемся. Недаром все же здесь торчали. А машинка хорошая, классная машинка. — И он любовно, как живое существо, погладил теплую от работы верхнюю деку лазерного подслушивающего устройства.
Минут через сорок эту запись прокрутил в своем кабинете начальник второго отдела МУРа подполковник Яковлев, а еще через полчаса кассета легла на стол Турецкого. Турецкий, Косенков и приглашенный Турецким Меркулов внимательно прослушали запись. Когда она закончилась, в кабинете Турецкого воцарилось молчание.
— Вот гад! — вырвалось у Косенкова.
— Интересно, зачем этого Марата так тянет в Интерпол? — проговорил Меркулов.
— Может быть, когда-нибудь и это узнаем, — отозвался Турецкий. — Не сразу, может быть, а со временем.
Но они узнали об этом вечером этого же дня.
Перед кабинетом начальника центрального бюро Интерпола Грошев попросил Марата:
— Побудь здесь, я один с ним поговорю. Поверь, так будет лучше.
— Давай, — согласился Марат. — Но смотри…
— Я все помню, — заверил Грошев.
Марат не знал, о чем он говорил с начальником и какие приводил аргументы. Скорее, даже не сами аргументы, а чрезвычайно встревоженный вид холодно-спокойного гостя убедили начальника, что дело действительно чрезвычайной важности. Была освобождена линия связи с Парижем, срочно вызван и привезен переводчик. Через полчаса запрос вместе с фотографиями и отпечатками пальцев Родригеса и Сильвио был передан по факсу в Париж, а еще через полчаса пришел ответ: да, эти люди в картотеке Интерпола есть и числятся в розыске по подозрению в причастности к взрыву израильского парома в Средиземном море.
Их настоящие фамилии: Мартинес де ла Сиерва и Сильвано Церс.
В Интерполе работали, видимо, добросовестные люди: к ответу были приложены краткие биографии преступников.
Мартинес де ла Сиерва родился в 1953 году в Москве, в семье эмигрантов из Испании. Закончил московскую среднюю школу. В 1970 году семья вернулась на родину, в Каталонию. В том же году отец Мартинеса умер, а спустя некоторое время мать вышла замуж за ливийского бизнесмена, работавшего в Испании. Семья переехала в Триполи. Здесь Мартинес быстро попал под влияние пропагандистов исламского фундаментализма крайнего, экстремистского толка. Есть сведения, что в числе добровольцев принимал участие в военных действиях в Бейруте на стороне Организации освобождения Палестины. Прошел курс обучения в одном из лагерей для подготовки боевиков ООП к террористической деятельности. В поле зрения Интерпола попал в начале 80-х годов, а в 82-м году был арестован испанской полицией и отсидел пять лет в мадридской тюрьме за участие в убийстве видного политического деятеля. После освобождения выполнял разовые поручения крупных международных преступных синдикатов и ливийских спецслужб. Свободно владеет русским, испанским и английским языками, в меньшей степени — арабским. Очень осторожен и чрезвычайно опасен.