— Дальше?

— Вышли без пакетов, ничего в руках не было. Оттуда прямиком двинулись в гостиницу.

— Где оставили машину — на стоянке?

— Нет, у подъезда, там небольшая площадка. Подняли верх и заперли. Раз не загнали на стоянку, значит, еще куда-то собираются ехать? — предположил водитель «восьмерки».

— Ты не рассуждай, а докладывай. Когда они «жигуленка» оставили на Плющихе, кто их вел?

— Тоже мы.

— Откуда они заехали?

— С набережной. Не плутали, хорошо, видно, знали дорогу. Припарковались капитально: правыми колесами на тротуар, чтобы не мешать движению. Подняли все стекла, двери заперли и подергали, хорошо ли закрылись.

— В каком месте они припарковались? В начале Плющихи? В конце?

— Ближе к середине. У дома номер двенадцать. Не знаем, что это за дом. Дом как дом.

Марат помертвел. Ощущение смерти, стоящей рядом и неумолимо приближающейся к нему, дохнуло ему в лицо и в сердце огненным холодом преисподней.

Они не знали, что это за дом. А Марат знал.

Это был его дом.

Отправив машину назад к «Украине», Марат прошел в бар, сам налил себе полстакана коньяку и залпом выпил.

— Закусить что-нибудь? — предложила барменша. Он только отмахнулся: отстань. Минут пять неподвижно сидел за стойкой. Слегка отпустило. Но чувство бездны, разверзшейся под ним, осталось.

Подсел Николай. Молчаливым кивком спросил: в чем дело?

Марат ударил кулаком по стойке:

— Идиот! Нужно было мне самому ехать к Грошеву!

— Но был же договор: никаких личных контактов, — напомнил телохранитель.

— К такой-то матери все эти договоры! Что же они, суки, не едут!

Николай взглянул в окно:

— А вон — такси какое-то. Может, они?

Марат едва ли не кубарем скатился с лестницы и выскочил на площадку перед баром. Николай поспешил за ним.

В такси действительно приехали те двое, которых отправляли к Грошеву.

Едва они вышли из машины, как Марат чуть ли не затряс старшего за грудки.

— Ну?

Тот протянул коричневый конверт:

— Вот.

Марат заглянул в конверт. Там лежали все те же фотографии рижан и их отпечатки пальцев.

— Все проверили. На них ничего нет.

— Как… нет? — упавшим голосом переспросил Марат.

— Никаких данных.

— Не может этого быть! Ну-ка, подробно. Вы приехали к Грошеву. Дальше?

— Ну, сказали ему то, что вы велели. Он сначала отнекивался: оставьте, я сделаю, сейчас совещание. Пришлось нажать: ваш приказ. Он наконец согласился. Перенес совещание, созвонился с начальником бюро Интерпола, поехал к ним.

— Дальше, дальше! — поторопил Марат.

— Ну, встретились с начальником, молодой такой. Грошев ему все объяснил. Тот сразу сказал: сейчас проверим.

— При разговоре вы были?

— Да. Грошев сказал: это свои. В смысле — его люди. Мы и с его сотрудником рядом сидели, пока он на компьютере проверял файлы. Весь банк данных два раза просмотрели — ничего на них нет.

— Минутку! Банк данных Российского бюро Интерпола?

— Ну да.

— А центральный, в Париже, запрашивали?

— Нет.

Маратом вдруг овладело ледяное спокойствие, всегда предшествующее взрывам бешенства, которые ввергали в ужас даже самых приближенных к нему людей.

— А почему? — почти вежливо поинтересовался он. — Разве я не ясно сказал: центральный? Может быть, вы не расслышали?

— Расслышали. И Грошеву об этом сказали.

— Два раза повторили, — подтвердил его напарник. — Грошев тоже это сказал — начальнику бюро Интерпола.

— А он что?

— Ответил, что сейчас нет возможности: то ли факс у них не работает, то ли линия занята. Что-то в этом роде.

— А вы что?

— А что мы? — Старший пожал плечами. — Не могли же мы его за горло брать.

— А почему — не могли?

— Ну как? Все же большое начальство.

— Большое начальство, — повторил Марат. — А я, значит, для вас маленькое. Ты какой институт кончал? — неожиданно спросил он у старшего.

— МГУ, юридический факультет.

— А ты? — обратился Марат ко второму.

— Институт физкультуры.

— И ведь хорошие институты, — констатировал Марат, как бы делясь мыслями сам с собой. — А главному в них не учат. А главное в том, что приказ должен быть выполнен. Любой ценой. И любыми средствами. Приказ — на то он и приказ.

— Но не могли же мы… — пытался повторить старший, но Марат прервал его.

— Не могли, я уже понял. Но если вы даже этого не могли, что же вы вообще можете?

Он повернулся к Николаю, протянул руку и попросил:

— Пушку.

Николай непонимающе посмотрел на шефа. Марат нетерпеливо пошевелил пальцами и повторил, уже резче:

— Пушку!

Николай не слишком уверенным движением вынул из подмышечной кобуры своего «Макарова» и вложил в руку Марата. Марат передернул затвор и разрядил всю обойму в стоявших перед ним парней прежде, чем метнувшийся к нему Гарик успел ему помешать. Бешенство его было так велико, что он продолжал нажимать курок, даже когда кончились патроны. Потом отшвырнул пистолет в сторону, кивнул Гарику на валявшихся в крови парней:

— Убрать эту падаль!

И Николаю:

— К Грошеву!

И сел в свою «семерку». Колеса на ней уже успели сменить, а два умельца из соседнего автосервиса вставили новое лобовое стекло.

— Шевелись! — прикрикнул Марат, заметив, что Николай от растерянности замешкался.

Телохранитель послушно подчинился. «Семерка» круто развернулась на площадке перед баром и ушла к шоссе. На мостике она едва разминулась с милицейской патрульной машиной, привлеченной, по-видимому, звуком выстрелов.

— Откуда они взялись? — с недоумением спросил Николай, но Марат на его слова даже внимания не обратил, лишь приказал:

— Быстрей!..

Гарик первым увидел мигалку милицейской машины. Бросил парням, толпившимся возле тел убитых:

— Не успеем. Менты!

Быстро снял с себя кобуру с кольтом, сунул одному из своих:

— Всем уходить. Останься — ты и ты. Пушки отдайте, могут обыскать. Болтать меньше: сидели, кушали, ничего не знаем.

Площадка перед баром мгновенно опустела.

Между тем барменша Ирина Ивановна, наблюдавшая за происходившим из окна, выбежала наружу, как только отгремели последние выстрелы. Воспользовавшись тем, что в суматохе никто не обращает на нее внимания, подобрала отброшенный Маратом пистолет и спрятала его под передник. Поднявшись в бар, завернула оружие в полиэтиленовый пакет, а пакет засунула в большую хозяйственную сумку, под продукты, которые она — по неистребимой торгашеской привычке — всегда брала домой из бара, хотя за них приходилось платить из своих. Но не таскаться же ей было по магазинам с авоськой, да и продукты в бар поставлялись с оптовых рынков, а цены там были все-таки ниже. Затем вновь вышла на крыльцо.

Из резко затормозившей милицейской машины выскочил капитан, мгновенно оценил обстановку, приказал:

— Всем оставаться на своих местах!

Бросил водителю:

— Вызывай оперативников — два трупа. Сообщи еще — знаешь кому.

— Кто стрелял? — обратился он к Гарику.

— Не знаю, начальник, ничего не видел. Сидел, кушал, немножечко выпивал, чуть-чуть, вдруг слышу — бах-бах-бах!

— А кто на серой «семерке» уехал? Только что нам навстречу прошла — отсюда?

— Не знаю, начальник, — повторил Гарик. — Нет, знаю! Маленький, лысый, солидный такой, да?

— Кто он?

— Очень приятный человек. Мы с ним немножечко выпили за стойкой, поговорили — о том о сем. Потом он вышел — покурить на свежем воздухе. Вах! Наверно, это — бандиты, ограбить его хотели. Их не было в баре, вот все подтвердят. — Он повернулся к парням: — Не было, верно?

— Не было, — подтвердили они.

— Не было, — кивнула и барменша.

— Значит, я правильно думаю, — обрадовался Гарик. — Он вышел покурить, они видят — богатый человек, вышел из бара, значит, есть что у него взять.

— Почему вы решили, что он богатый?

— Бедный человек сюда не приедет. Я не очень бедный человек, а тоже не могу каждый день здесь пить-кушать. Так, иногда, один раз в месяц, два раза в месяц, когда дела идут хорошо. А у него — одни часы, «Роллекс», знаете сколько стоят? Не знаю сколько, я не могу таких часов купить, поэтому и не спрашивал. Но очень дорогие, очень! А у него, наверное, оружие оказалось. Вот он их и…