Браткам не удалось добиться, чтобы у Вощевоза дрогнул хоть один мускул. Он равнодушно просматривал фотографии. Только взгляд стал более печальным. Для бандитов это был сюрприз. Они знали о непробиваемой невозмутимости своей жертвы, но были уверены, что где-то на середине стопки Александр все-таки сломается.

Взрывник решил не доставлять им такого удовольствия и просмотреть все фотографии до последней.

— Твоя мама идет в гости к подружке, — уже с меньшим энтузиазмом комментировал Толян. — Ты, кстати, обещал купить ей лекарства. Купил?

— Купил, — так же спокойно ответил Александр.

В глубине души бандиты зауважали сидевшего перед ними мужчину. И даже пришли в некоторое смятение.

— А это жуткий тип. Маньяк. — Толян закрыл глаза рукой и покачал головой. — Отсидел в спецбольнице десять лет. Прославился тем, что убивал женщин во время полового акта. Ему нравилось начинать с живой, а кончать на мертвой. На его счету три простых изнасилования и десять смертельных. И это только то, что удалось доказать. От расстрела его спасли в институте Сербского: признали невменяемым. Упекли в психушку. А недавно доктора решили, что вылечили его. И выпустили, вот гады! Мы-то с тобой знаем, что вылечить таких людей невозможно.

Толян многозначительно вздохнул и произнес:

— Этот тип бросается на всех: взрослых женщин, девочек, старушек. Вчера он прогуливался возле детского сада, в котором твоя дочь. Ходил около тропинки, по которой твоя супруга возвращается с работы домой. Это ужасно! Столько мрази развелось на улицах. Мы, конечно, можем за ним присмотреть, если ты нас попросишь.

Эта фотография была последней. Александр закрыл папку, посмотрел на обороте и спросил:

— Это все?

— Нет. — Вконец расстроившийся Толян протянул Вощевозу стандартный лист бумаги с машинописным текстом и датами: — Это твой послужной список. Выйдешь из машины, немедленно сожги его. Не шути с этим — документ очень секретный.

— Учту. — Александр взял бумагу, без интереса пробежал глазами, сложил вчетверо и спрятал в карман.

— К Самойлову больше не ходи. Думаю, ты и сам убедился, что это бесполезно, — с угрозой сказал Толян. — В общем, будешь делать то, что мы скажем, понял меня?

— Это все ерунда, — с убивающим спокойствием ответил Вощевоз. — Вы можете платить?

— Да.

— А защищать меня?

— От кого?

— Хотя бы от этого маньяка.

— Разумеется.

— С этого бы и начинали. Что от меня требуется и сколько за это причитается?

— Вот и отлично. Завтра, когда будешь ехать на работу, тормознешь вон у того поворота. К тебе подсядет человек, скажет — от меня. Он даст первое задание, чего и сколько принести. И главное — когда и куда. Внакладе не останешься.

— Хорошо. — Александр открыл дверь. — До свидания, ребята.

Он решился согласиться еще в тот момент, как только сел в джип. Пошло оно к черту, это государство, если не может ни платить, ни защищать. Он пытался остаться честным, но теперь, видимо, это никому не надо. Цирк, как он сам его назвал, с шантажом Александр досмотрел до конца лишь для того, чтобы убедиться: ребята очень серьезные. Значит, возможно, и надежные.

…Все оказалось очень просто. Вощевоз написал в инженерную службу письмо, в котором попросил выдать для проведения испытаний сорок килограммов взрывчатки и триста пятьдесят взрывателей. По документам на складе Чучковской бригады выдали требуемое. Проблем не было и быть не могло. Начальник штаба бригады был не просто хорошим знакомым Вощевоза, но и обязанным ему за повышение по службе. Начальнику штаба подчинялся начальник инженерной службы, который безоговорочно выполнял указания вышестоящего начальства.

Полковник получил взрывчатку, сымитировал работу на полигоне и, загрузив в багажник своей машины остатки, тридцать восемь килограммов, привез в Москву.

— Отлично, — сказал человек от Толяна. — Поехали со мной.

Взрывчатку отнесли в обычную квартиру на Рязанском проспекте. Там же находились непонятные личности, которых полковнику пришлось обучать взрывному делу.

И так по кругу. Менялись квартиры. Менялись личности.

Однажды в условленном месте к Вощевозу подсел сам Толян.

— Полетишь в Махачкалу, — заявил он. — Подготовь пластит к следующей пятнице. Вопросы?

— На работе как?

— Улетишь в пятницу вечером, вернешься рано утром в понедельник. Успеешь.

В аэропорт его отвезли на джипе, в багажнике которого лежали две сумки со взрывчаткой. Тем не менее машину легко пропустили через ворота на летное поле.

«Серьезные ребята», — в который раз отметил полковник.

Его провели в депутатский зал.

— Один билет до Махачкалы, — сказал Толян кассирше. — Броня администрации на Вощевоза.

— Какой администрации? — спросила рыжеволосая девушка.

— У нас только одна стоящая администрация, — весело ответил Толян. — Президентская.

Кассирша пощелкала на клавиатуре, посмотрела на монитор.

— Есть, — кивнула она. — Одно место. Москва-Махачкала. Александр Вощевоз. Броня — администрация президента России. Выписывать?

— Нет, танцевать от счастья, — рыкнул на нее Толян. — Выписывай, и быстро.

Сумки со взрывчаткой в самолет занес водитель джипа. Он аккуратно поставил их рядом с креслом, в которое посадили полковника.

В первый раз в жизни Александр летел в депутатском салоне. В нем было еще три человека. Солидный мужчина-кавказец с замашками большого начальника. Рядом с ним ловил каждое слово молодой помощник. Впереди сидела полная дама с высокой прической и взглядом первой леди дальнего гарнизона.

В Махачкале Вощевоза встретили прямо на летном поле. Две «Волги». Сначала к ним степенно подошел ба-альшой начальник, но его мягко завернули. И он начал что-то выговаривать помощнику.

— Александр? — К нему подошел грузный дагестанец с круглым лицом и высокой залысиной. — Я Магомед. Будем знакомы.

Его отвезли на какую-то квартиру. Накормили. Напоили. Два дня он учил неизвестных людей взрывному делу. Среди учеников были и славяне, и представители всех кавказских народов.

А вечерами вино лилось рекой. Дымились мангалы. Ради московского гостя каждый день резали нового барана. Накрывали царский стол. Произносили красивые тосты. Он ел, пил, слушал.

В понедельник как ни в чем не бывало полковник Вощевоз вышел на службу.

Вскоре внезапно погиб подполковник Афанасий Мокров, которого все звали просто — Федотыч. Прекрасный был человек. Душевный. А смерть глупая какая-то. Решил отремонтировать оконную раму на лоджии, когда был один дома. И выпал. С десятого этажа. Нелепая, трагическая случайность…

А Вощевоз продолжал жить. К счастью для него и его семьи, никаких трагических случайностей не происходило.

Все было хорошо до тех пор, пока не убили Дмитрия Белугина.

Через две недели после этого Александра арестовали.

Накануне к нему подошел Самойлов. Пригласил в свой кабинет.

— Плохи твои дела, Александр, — сообщил он. — Завтра тебя пригласят в Генпрокуратуру. И там арестуют.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Даже не знаю. — Особист пожал плечами. — Нравишься ты мне.

— Я пошел.

— Куда?

— Вещи собрать.

— Постой. — Самойлов поднял руку, как оратор, пытающийся обратить на себя внимание. — Мы не договорили. У тебя есть шанс.

— Боюсь, что нет.

— Есть. Помнишь наш разговор? Напиши все. Ты же солдат. Честный человек. Сдай их. Я клянусь тебе, — Самойлов приложил руку к сердцу, — сделаю все, чтобы ты избежал тюрьмы. При самом худшем раскладе получил условно.

— Ты веришь в то, что говоришь? — Александр посмотрел контрразведчику в глаза и понял: это тот редкий случай, когда особист говорил искренне.

— Верю. Я пойду с тобой до конца, — произнес Самойлов.

Он не кривил душой, но насколько были честны те, кто уполномочил подполковника на такой разговор?

— У нас нет шансов, — сказал Вощевоз. — Передай наверх, что я буду молчать. Спасибо, что предупредил.